й, ни спирта, ни фуража. Неудивительно, что данцигцы смеялись. Рапп, которому приходилось полагаться на южан: итальянцев, африканцев и немногих французов, людей, мало привыкших к холоду и тягостным условиям северной зимы, – не обращал внимания на этот смех. Это был человек среднего роста, с круглым толстощеким лицом, маленьким носом и, прошу покорно, с бакенбардами. Он ни на минуту не допускал, что его дела безнадежны. Рапп разводил громадные костры, чтобы отогреть землю, и строил укрепления.
– Я советовался, – сказал он впоследствии, – с двумя военными инженерами, способности которых равнялись их преданности: с полковником Ришманом и генералом Кампредоном.
А современные образованные англичане скажут вам совершенно серьезно, что в мире нет армии, подобной английской, и ни одного генерала, подобного последнему любимцу английской журналистики.
Дни стали очень коротки. И было уже темно, когда внимание солдат, в обязанности которых входило постоянно двигаться по реке на лодках, было привлечено криками с противоположного берега.
Они оглянулись и заметили выделявшееся в снежной дали очертание человека, неузнаваемого под множеством одежды, столь знакомой в то время Восточной Европе. Тогда для живших вблизи дороги, ведущей в Москву, потеряло весь забавный смысл переодевание, например, бравого артиллериста в дамскую меховую накидку.
– А, товарищ! – сказал один из лодочников, итальянец, говоривший по-французски и научившийся мореходному искусству в Средиземном море, у вод которого он никогда уже не будет заниматься своим ремеслом. – Вы из Москвы?
– А мы земляки? – спросил пришелец, споткнувшись о планшир.
– Нет, старый хрыч! – ответил итальянец с готовой откровенностью пьемонтца.
В виде возражения новоприбывший поднял грубо забинтованную руку и медленно повел ею из стороны в сторону, как бы отклоняя такие личные намеки при столь коротком знакомстве.
– Неделю назад, когда я вышел из Данцига с поручением в Ковно, – небрежно сказал он, – повсюду можно было перейти через Вислу. Теперь я бродил по берегу с полмили и не нашел перехода. Можно подумать, что в Данциге теперь есть генерал.
– Там Рапп, – ответил итальянец, проталкивая лодку сквозь плавучий лед.
– Он будет рад меня видеть.
Итальянец посмотрел на него из-за плеча и коротко, иронично рассмеялся.
– Барлаш… из старой гвардии, – объяснил новоприбывший небрежным тоном.
– Никогда не слыхал о таком.
Барлаш поднял повязку, которую он все еще носил на левом глазу, чтобы лучше разглядеть феноменального невежду, но ничего не сказал. Причалив к берегу, он кивнул головой, на что лодочник выразительно сплюнул.
– Может быть, у вас наберется в кошельке на стаканчик, – намекнул он.
Барлаш исчез в темноте, не удостоив его ответом. Через полчаса он уже стоял на ступеньках дома Себастьяна на Фрауэнгассе. Идя по улице, он обратил внимание на доказательства энергичности французов: многие дома были забаррикадированы, и в конце улиц, спускавшихся вниз к реке, возвели частокол. Повсюду шныряли солдаты. Подобно Самуилу, у Барлаша звенело в ушах от блеяния овец и мычания быков.
Дома на Фрауэнгассе были тоже забаррикадированы, многие окна на нижнем этаже – заделаны. Дверь дома номер тридцать шесть была заперта на засов, ни один луч света не проникал через оконные ставни. Барлаш постучался и подождал. Ему показалось, что он слышал какое-то тихое движение внутри дома. Он снова постучался.
– Кто там? – спросила Лиза, стоявшая как раз за дверью. Она, по-видимому, была там все время.
– Барлаш, – ответил солдат.
И засов, который он, опытный в такого рода делах, сам предварительно смазал перед уходом, быстро отодвинули.
За дверью Барлаш увидел Лизу, а за ней – Матильду и Дезирэ.
– Где хозяин? – спросил он, оборачиваясь, чтобы собственноручно запереть дверь.
– Он в городе, – ответила Дезирэ натянуто. – Откуда вы?
– Из Ковно.
Барлаш осмотрелся вокруг. Сам он сильно покраснел, и свет лампы, висевшей над его головой, сверкал на льдинках, которые примерзли к его бровям и растрепанным усам. В тепле его платье начало оттаивать, и вода закапала на пол, как во время дождя. Тогда Барлаш увидел лицо Дезирэ.
– Он жив, говорю вам, – резко произнес солдат, – и здоров, насколько это мне известно. Мы в Ковно получили сведения о нем. У меня есть письмо.
Он распахнул шинель, затвердевшую, как картон. Под шинелью на нем оказалась надета русская мужицкая овчина, а под ней – остатки его мундира.
– Собачья страна! – пробормотал он, согревая свои пальцы.
Наконец Барлаш достал письмо и передал его Дезирэ.
– Вам придется выбирать, – объяснил он серьезным тоном. – И, подобно всем женщинам, вы, конечно, сделаете ошибку.
Дезирэ поднялась на две ступеньки, чтобы встать поближе к лампе, и все присутствующие пристально наблюдали за ней, пока она распечатывала письмо.
– Письмо от Шарля? – нетерпеливо спросила Матильда.
– Нет, – ответила Дезирэ, едва дыша.
Барлаш подозвал Лизу, показал на свой рот и толкнул по направлению к кухне. Он лукаво подмигнул Матильде, как бы желая показать, что теперь они могут свободно обсуждать семейные дела, и тихо, обращаясь к самому себе, прибавил:
– С прошлой ночи… ничего.
Через несколько минут Дезирэ, прочитав письмо дважды, протянула его Матильде. Оно было очень коротко.
«Мы нашли здесь человека, – писал Луи д’Аррагон, – который добрался с Шарлем до Вильны. Там они расстались. Шарль, которому было приказано ехать по штабным делам в Варшаву, сказал своему приятелю, что вы в Данциге, и, предвидя осаду этого города, он написал вам, чтобы вы приехали к нему в Варшаву. Это письмо, несомненно, пропало. Я последую за Шарлем до Варшавы, и, если он заболел дорогой, как это случилось со многими, я его, конечно, найду. Барлаш возвращается, чтобы провести вас до Торна, если вы захотите ехать к Шарлю. Я буду ожидать вас в Торне, и, если Шарль – дальше, мы последуем за ним до Варшавы».
Барлаш, наблюдавший за Дезирэ, стал теперь следить за Матильдой, глаза которой быстро перебегали по убористо написанным строчкам. Когда она приблизилась к концу и ее лицо, на которое горе и неизвестность наложили мрачные тени, осунулось и побледнело, Барлаш коротко рассмеялся.
– Двое, – сказал он, – поехали вместе: полковник Казимир и муж этой… la petite. Они пользовались удобствами, клянусь Богом! Две кареты и эскорт. В их каретах находилось несколько игрушек императора: священные картинки, императорские трофеи и еще не знаю толком что. Кроме того, у них была своя собственная добыча – не меха и подсвечники, которые мы тащили на спине, но достаточно золота и драгоценных камней, чтобы обеспечить человека на всю жизнь.
– Откуда вы это знаете? – спросила Матильда, и мрачный огонь сверкнул в ее глазах.
– Я… я знаю, откуда они это взяли, – ответил Барлаш со странной улыбкой. – Allez! От меня вы это можете узнать, – и он что-то пробормотал на наречии Северной Франции.
– И в Вильне они были живы и здоровы? – спросила Матильда.
– Да, и с ними находились сокровища. Им посчастливилось или же они оказались умнее других: им пришлось конвоировать императорскую казну, и они имели право отбирать у всякого лошадь для своей кареты, в которую они сложили также и свои богатства. Назначение это получил, собственно, капитан Даррагон, а другой, полковник, примкнул к нему добровольцем. В Вильне исчезли последние следы дисциплины, и всякий начал поступать как хотел.
– Они были в Ковно? – спросила Матильда, обладавшая трезвым умом и той способностью верно оценивать положение, которая чаще выпадает на долю мужчин.
– Они не были в Ковно. От Вильны они повернули на юг. Оно, пожалуй, и лучше было. В Ковно солдаты взломали магазины. Водка вылилась на улицу. Люди валялись на снегу, пьяные и мертвые вперемежку. Но на следующее утро их нельзя было спутать, потому что все они умерли.
– Вы в Ковно расстались с Луи д’Аррагоном? – резко спросила Дезирэ.
– Нет… нет. Мы покинули Ковно вместе и расстались за городом. Он не доверял мне… monsieur le marquis…[14] Он боялся, что я доберусь до водки. И он был прав. У меня не было только удобного случая. Он сильный человек, да!
При этом Барлаш поднял руку, как бы предостерегая всех и каждого шутить с Луи д’Аррагоном.
Он начал отрывать льдинки от усов, его лицо исказилось от сильной боли.
– Ну, – произнес он наконец, обращаясь к Дезирэ, – вы сделали выбор?
Дезирэ снова перечитала письмо, и не успела она ответить, как громкий стук в парадную дверь заставил их всех вздрогнуть. Лицо Барлаша осветилось той хитрой улыбкой, которую вызывала у него только опасность.
– Это хозяин? – спросил он шепотом.
– Да, – ответила Матильда. – Открывайте скорее.
Себастьян вошел в дом легкой походкой.
– А! Что новенького? – спросил он, когда увидел Барлаша.
– Ничего, чего бы вы уже не знали, monsieur, – ответил Барлаш, – за исключением того, что муж mademoiselle здоров и находится на пути в Варшаву. Вот, прочтите это.
И он взял письмо из рук Дезирэ.
– Я знала, что он благополучно вернется. – Дезирэ сказала только это, и ничего больше.
Себастьян быстро прочитал письмо и задумался.
– Пора покидать Данциг, – спокойно сказал Барлаш, точно угадав мысли старика. – Я знаю Раппа. Тут, на Висле, будет неспокойно.
Но Себастьян отклонил это предложение, отрицательно покачав головой.
Внимание Барлаша несколько отвлеклось запахом жареного мяса, который он откровенно и шумно вдохнул.
– Так, значит, – сказал Барлаш, поглядывая по направлению кухни, – остается только сделать выбор madеmoiselle.
– Тут не может быть и речи о выборе, – возразила Дезирэ. – Я пойду с вами, как только вы будете готовы.
– Ладно! – произнес Барлаш, причем это слово относилось также и к Лизе, которая отчаянно звала его.