ывается в теснине – с обеих сторон утесы в сотни футов высотой. Бывают места, куда никогда не заглядывает солнце. Все время в гору, до Ла-Туретт, это укрепленное поселение, оно будет над дорогой справа. Потом путь становится опасным. Есть участки между Левансом и Сен-Жан де ла Ривьер, где один неверный шаг – и ты летишь с тысячефутового обрыва. Слышно, как внизу ревет Везюби, но самой реки не видно – в ущелье темно даже в полдень. На огромных утесах нет ни единого деревца, по ним никто не пройдет. Там находится Коль дю Драгон, высокая вершина. Спускаясь с перевала, проходите через длинный туннель, прорезанный в скале. Это полпути. Добравшись до Сен-Жан де ла Ривьер, оказываетесь в долине Везюби. Снова едете вдоль реки. Дорога опасная, случаются обвалы и сходы камней – иногда целый отрезок шоссе сползает в реку.
Наделенный красноречивой жестикуляцией своего народа, агент рассказал все так живописно, что я в деталях представил себе весь наш путь и его окрестности.
– Вскоре путник видит Венансон, – продолжал наш гид. – Это деревушка с церковью, расположенная на выступе над рекой. С поворотом дороги Венансон остается позади, а впереди, на высоте трех тысяч футов над уровнем моря, окруженный горами, лежит Сен-Мартен-Лантоск. Воздух там холодный, люди не похожи на обитателей Ниццы – это совсем другой мир. Джентльменов ждет увлекательная скачка при луне. Эх, будь я помоложе, но увы! Я женат, у меня двое детей. И очень боюсь своей супруги. Mon Dieu! Не стану даже скрывать. Мои друзья знают, что я не страшусь ничего, если речь заходит о деле, но перед женой трепещу. Маленькая женщина, едва мне по локоть, но язычок – вззз!
И он изобразил указательным пальцем молнию, рассекающую воздух.
– Вот и лошади, господа.
Парень действительно расстарался.
– Ваши приятели – отличные ребята, – сказал я ему, взобравшись на коня, не уступающего статью моим английским гунтерам.
Вскоре мы уже мчались по дороге, достаточно прямой и ровной. Альфонс захватил из отеля горсть спичек, на случай, если придется разглядывать дорожные указатели.
Компаньон мой, как можете себе представить, пребывал в приподнятом настроении и вертелся на своем громадном жеребце с возбуждением, более приличествующим школьнику во время первой верховой прогулки.
– О, вот это спорт, друг мой! – воскликнул он, когда мы проскакали мимо громады сумасшедшего дома. – Наверное, даже охота на лис не сравнится с такой погоней?
– Это больше похоже на скачку к норе, только мы не знаем, где все-таки скрывается наш лис.
Жандармские лошади были хорошо подкованы и несли часть служебной амуниции, так что мы производили звук, напоминавший военных кавалеристов на марше, что явно тешило бравый дух моего спутника.
Нам приходилось спешить, но осторожно, потому что один неверный поворот, и мы никогда не остановим Миста по эту сторону границы. По счастью, на дороге часто встречались повозки, запряженные четырьмя или пятью лошадьми, на которых с окрестных деревень везли грузы в Ниццу. Мы обстоятельно расспрашивали возниц оных, хотя зачастую их приходилось сначала разбудить, поскольку те дремали на куче сена или соломы. Один из парней очень благодарил нас за побудку и рассказал историю про кучера, который заснул, и в месте, называемом «Со дю Франсэ», скатился со своей телеги в обрыв в две тысячи футов высотой.
Когда мы добрались до вершины Коль дю Драгон, стал заниматься день, залив белые пики перед нами розовым свечением. Обширная заснеженная гряда Приморских Альп открылась как на ладони, а за нашими спинами простиралось голубое безмятежное пространство Средиземного моря. Воздух был холодным и чистым, как родниковая вода.
Альфонс Жиро стянул шляпу и огляделся.
– Боже правый! – воскликнул он. – Что за удивительный мир сотворил добрый наш Господь!
Кони вскинули головы, бодро заржав, что только подстегнуло наше желание поскорее добраться до цели.
В Сен-Жан де ла Ривьер мы отдохнули минут пятнадцать. Деревенские жители уже проснулись, и мы выяснили, что на данный момент отыграли у дилижанса только полчаса.
Сомневаться насчет направления больше не приходилось, потому что дорога шла по узкой долине и пересекала реку оживленной, но не очень безопасной артерией. Мы развили хорошую скорость и вскоре заметили Венансон, диковинную деревушку, приютившуюся среди зелени на горном уступе.
За следующим поворотом мы словно покинули Францию и оказались в Швейцарии. Воздух стал горным, растительность напоминала альпийские луга. Примерно в семь мы влетели в Сен-Мартен-Лантоск, живописное скопище бревенчатых домов вокруг церкви с куполом.
Вскоре нашелся и «Отель дез Альп», представлявший собой ничем не примечательный и не очень чистый постоялый двор. Владелец, белолицый мужчина, посмотрел на нас без особого энтузиазма.
– Когда прибыл дилижанс? – спросил я.
– Да, господа приехали верхом, – добродушно отозвался хозяин.
Тут к нам подошел тип, явно выполнявший роль официанта, хотя по одежде его скорее можно было принять за конюха.
Я повторил свой вопрос, уже громче. Слуга, прижав губы к уху хозяина, озвучил ему просьбу еще раз с такой силой, что по долине прокатилось эхо, а наши усталые лошади перепугались.
– Патрон глуховат, – пояснил работник.
– Это заметно, – кивнул я.
Не добившись от этой пары толку, Альфонс высказал блестящую идею заглянуть в почтовую контору на другой стороне дороги. Там сведущий человек сыскался. Мист прибыл на дилижансе. Он отправил телеграмму в Геную. Отослал также письмо. Потом наскоро перекусил в отеле и отправился полчаса назад по тропе в Коль де Финестра. Один и пешком.
Глава XXVIВыше линии снегов
…le temps l’achève[117].
Прежде, чем продолжить путь, мы подкрепились завтраком в «Отель дез Альп», где узнали еще от нескольких человек и еще дважды, при различных обстоятельствах, от уже известного нам слуги, что «патрон» туг на ухо. Воистину, в этой деревне не имелось других новостей.
Почтмейстер распорядился насчет коляски, которая, впрочем, могла подбросить лишь на пару миль – дальше дорога кончалась и начиналась вьючная тропа, ведущая в Италию.
На Альфонсе начали сказываться последствия долгой скачки и бессонной ночи – он не сомкнул глаз за то время, пока я урвал бесценный час сна. Более того, тяготы пережитой военной кампании подорвали его силы и ослабили выносливость. Он держался храбро, терпя жажду, которая терзала его и вынуждала слишком часто приникать к ручью, бегущему вдоль дороги.
Мы сразу оказались посреди живописного горного ландшафта и вскоре оставили позади приятную зелень альпийских лугов. Слева долину ограничивала монолитная стена камня, а впереди горы сходились так близко, что казалось, полностью преграждали путь. Нас ждал подъем на пять тысяч футов, и я подозревал, что большую его часть мне придется одолеть в одиночку. Жители деревни предупредили, что в верхней точке перевала нас ждет снег в восемь футов глубиной.
Миста, должно быть, сильно прижало, раз он решился на такой переход один, да еще с большой суммой денег. Как ни крути, у этого парня крепкие нервы, ведь по другую сторону гор лежит самая дикая часть Северной Италии, где отбросы рода человеческого, всегда гнездящиеся у границ, чувствуют себя как дома. Да, преступление всегда требует больше храбрости, чем добродетель.
Впрочем, я рассчитывал перехватить месье Шарля Миста еще по французскую сторону хребта Мадонна ди Финестра.
Со снегом мы впервые столкнулись на высоте около пяти тысяч футов. Весна 1871 года выдалась, если помните, холодная, и снег лежал долго. И вот за поворотом, милях в двух впереди, мы разглядели на белом фоне черную точку. Признаюсь, сердце екнуло у меня в груди.
Альфонс, не в силах говорить из-за одышки, схватил меня за руку, и с минуту мы стояли, разглядывая Миста, поскольку это не мог быть никто иной. Солнце ярко освещало белое покрывало, и человеческая фигура была единственным темным пятном на нем. Мужчина явно устал, но потихоньку продвигался вперед.
– Я ни за что не дам ему уйти, – сказал я Альфонсу. – Если вы не в силах поспеть за мной, скажите, я пойду один.
– Идите как сможете, – ответил француз с восхитительным мужеством. – Я буду следовать за вами, пока не упаду. Я не отступлю даже ценой жизни.
Мист ни разу не обернулся, но неуклонно продолжал медленно взбираться в гору. Шел он налегке, о чем говорили неглубокие следы, но я с мрачным удовольствием отметил, что каждый мой шаг перекрывает его по меньшей мере на пару дюймов.
Нет ничего покойнее, чем атмосфера на вершине, и мы вели погоню в мертвой тишине. Только хриплое дыхание Жиро нарушало ее. Я посмотрел на друга: его лицо стало белым как мел и мокрым от пота. Бедняга Альфонс выбивался из сил. Я немного замедлил шаг.
– Мы нагоняем его, – подбодрил я приятеля, но было видно, что тот вот-вот упадет.
Мы молча шли примерно еще полчаса, и существенно приблизились к Мисту, который ни разу не оглянулся и не остановился. Мы оказались не далее как в миле от него, и разговаривали только шепотом, потому как на такой высоте звук разносится очень далеко. Каждая секунда, пока Мист не подозревает о погоне, была бесценна для нас. Теперь я точно видел, что это он и никто иной, – спина этого человека была слишком хорошо знакома мне, как и пружинистая походка.
– У вас есть револьвер? – спросил потихоньку Жиро.
– Нет.
– Тогда возьмите мой. Я… не продержусь долго.
Что если Мист выносливее меня? Что если он обернется, обнаружит нас и существенно прибавит шаг? Ему снова удастся ускользнуть!
И я протянул руку и взял револьвер, оказавшийся известного мне образца. Я принял решение скорее застрелить Миста, чем дать ему уйти, – охота получилась затяжной, а кровь моя бурлила в жилах.
Мы все еще нагоняли его, а припекающее солнце заставило беглеца сбавить ход. Яркие лучи лились на нас с безоблачного неба. Язык и горло у меня казались сухими, как бумага. Альфонс давно уже пихал в рот куски снега. Мы давно уже не тратили силы на слова. Главная наша мысль читалась у нас в глазах – в любую минуту негодяй может обернуться.