Горн вынул из глубокого кармана своей длинной одежды крупный алмаз и протянул его сыну. Городурн взял в руки прозрачный камень и с любопытством принялся его разглядывать.
– Вот какие игрушки были у наших предков, – улыбнулся Горн. – Несмотря на трудные времена, мой пра-пра-прадед сохранил этот алмаз. Он велел передавать его от отца к сыну до тех пор, пока не родится мальчик с тонкой душой мечтателя, – Горн немного помолчал, вспоминая времена, когда он сам был мальчуганом и беззаботно бегал по заливным лугам.
– Вручая мне этот камень, отец сказал, что скоро у меня родиться сын, который сможет отправиться на поиски исчезнувшего города, – проговорил Горн и усмехнулся. – Тогда я не думал, что это скоро растянется на целых тридцать лет. – Городурн удивленно глянул на отца. – Да, да, мой сын, каждому из твоих братьев я показывал этот камень, но ни одного из них он не заинтересовал. Никто не стал разглядывать его прозрачные грани и любоваться игрой света в них. А ты не выпускаешь его из рук.
– Мне кажется, отец, – проговорил Городурн, – что я чувствую тепло человеческих рук, которые прикасались к этому алмазу. А, если закрыть глаза, то, пожалуй, можно будет и увидеть этих людей…
– Ты посмотришь на них в другой раз, – сказал Горн. – А сейчас ты должен слушать внимательно. Умирая, дед Ахаз сказал, что юноша-мечтатель, который отыщет исчезнувший город Сигор, не будет похож ни на кого из наших предков. Ты, Городурн, не похож на нас…
– Но я похож на матушку! – воскликнул юноша.
– Верно. Но твоя мать не принадлежит к нашему древнему роду, – проговорил Горн. – Я взял в жены чужестранку.
– Чу-же-стран-ку? – удивился Городурн. – Почему?
– Мои родители тоже были в недоумении, – Горн усмехнулся. – Они говорили, что лицо Аглаи чересчур бесцветное, глаза блёклые, а волосы напоминают разбросанную на поле солому, в то время, как у наших девушек чёрные жгучие глаза, смоляные волосы и смуглая кожа. Но я упрямо твердил: «Ну и что». Тогда родители стали говорить, что у Аглаи слишком тонкий стан, что она не сможет родить ни одного ребёнка, и тогда род наш исчезнет навсегда с лица земли. Но для меня не было никого милее этой худенькой девчушки с глазами испуганной серны…
Я случайно встретился с ней в лесу. Она плела венок из колокольчиков и что-то тихо напевала. Её нежный голосок был похож на журчание ручейка. Я стоял в тени деревьев и не мог двинуться с места. Словно завороженный я смотрел на её бледное лицо, светлые волосы, тонкие руки и желал, чтобы она сидела среди цветов вечно. Но она поднялась, надела на голову венок и повернулась, чтобы уйти. Я шагнул ей навстречу. Наши взгляды встретились. Острая стрела любви вонзилась мне в самое сердце. Я понял, что кроме этой сероглазой незнакомки мне теперь никто не нужен.
– Вы дочь лесного царя? – прошептал я каким-то не своим голосом.
– Нет, – засмеялась она. – Я дочь лесника.
– Когда я смогу увидеть вас в городе? – осмелев, задал я новый вопрос.
– Боюсь, что никогда, – покачала она головой, смешно наморщив носик.
– Почему? – воскликнул я.
– Городская суета пугает меня, – смущенно проговорила она. – Мне проще находить общий язык с птичками и зверушками.
Словно подтверждая её слова, пушистый бельчонок прыгнул ей на плечо и принялся тереться мордочкой о золотистые волосы.
– Лучше вы приходите в наш лес, – сказала она. – Я буду ждать вас у ручья.
С той поры мы почти не разлучались. И я заметил, что многолюдье городских улиц стало пугать и меня. Город стал казаться мне селевым потоком, сметающим всё на своём пути. Мне приходилось барахтаться в этом потоке, подчиняясь его законам. Я должен был строго следовать воле родителей, должен был соответствовать заведённым стандартам, должен был говорить и делать то, что говорили и делали до меня мои предки. Но внутри меня всё восставало против устаревших законов и правил. Мне хотелось вырваться на свободу и устроить свою жизнь по-иному. Одно страшило меня – гнев предков, который я навлекал на своих будущих детей своим непослушанием.
Не знаю, сколько бы длились мои терзания, если бы не умер дед Ахаз. Его смерть и рассказ о грехах нашего народа развязали мне руки. Я убежал из дома. Целый год мы с Аглаей бродили по горам и лесам, наслаждаясь природой и общением друг с другом. Когда родился Саман, мы вернулись в родительский дом. Нас тепло приняли, одарили дорогими подарками, окружили заботой. Но Аглаю по-прежнему пугал город. Она стала бледнеть и чахнуть на глазах. Тогда-то мы и решили поселиться на опушке леса. Выстроили этот дом, где родились наши сыновья, как две капли воды похожие на меня.
Они рождались друг за другом с перерывом в два года: Саман, Сиф, Мафус, Ирад и Дан. А ты, Городурн, появился через пять лет после Дана, когда мы уже потеряли надежду…
Сегодня тебе восемнадцать лет. Столько же было мне, когда дед Ахаз отдал мне этот алмаз и рассказал всю правду о наших предках.
Итак, наш народ был богат и силён, потому что уповал на Господа и соблюдал Его законы. Но возгордились людские сердца. Стали наши предки делать дела неугодные Богу. В каждом своём городе они насыпали холмы, на которых соорудили статуи. Сделали изображения богов и богинь, Астарт, животных и пресмыкающихся и принялись поклоняться и служить им, возжигая курения пред ними. Страна наполнилась золотыми и серебряными идолами, украшенными драгоценными камнями. Но и этого людям показалось мало. Наши предки научились волшебству, стали проводить детей сквозь огонь. Забыли они о Господе, который хранил и оберегал их от врагов и лютых зверей. Но Господь не забыл наш народ. Он посылал пророков, которые призывали людей одуматься, отказаться от своих грехов и вернуться на путь добра и справедливости. Но никто не слушал пророков, рассчитывая жить вечно на земле хлеба и вина, плодов и виноградников, масличных деревьев и меда.
Прогневался Господь на людей и отверг их от лица Своего. Началась страшная засуха. Вельможи посылали слуг за водою, но все колодцы были пусты. Почва растрескалась, растительность выжгло солнце. Исчезли звери и птицы. Мор напал на домашний скот.
Земля, текущая молоком и мёдом, превратилась в безжизненную пустыню. Не спасло наших предков ни золото, ни серебро, ни драгоценные камни. Не помогли им их идолы и дубравы посвящённые божествам. От былого могущества не осталось и следа. Выжили чуть больше сотни человек. Все они собрались в Сигоре – единственном уцелевшем городе и воззвали к Господу. Но не получили ответа на свою молитву, потому что у каждого в потаённом месте остался золотой божок. Не отказались люди от служения суете, не вспомнили о том, что Господь заключил с ними завет вечный, заповедав не чтить богов чужих, не поклоняться им и не приносить им жертвы. Забыли, что нет иного бога, который мог бы спасать народ и оберегать его от бед, как это делал Господь, сотворивший небо и землю.
Со всех сторон стали осаждать город Сигор враги. Дикие звери нападали на людей среди белого дня. Красивые дома из белого мрамора превратились в развалины, заросли диким плющом. Поселились в Сигоре животные. Ёж и пеликан ночуют теперь в резных украшениях домов. Некогда богатый дворец стал логовищем шакалов.
Перепуганные люди покинули Сигор. Забыли они дорогу к своей столице, поражавшей когда-то воображение путников блеском золота, серебра и драгоценных камней.
Прошло время. Смельчаки попытались отыскать исчезнувший город, но тщетно. Никто из ушедших на поиски не вернулся назад. Тогда отцы стали рассказывать детям сказки о былом могуществе нашего народа, красоте городов и богатстве наших предков, живших в земле молока и мёда. Люди смирились с участью рабов и безропотно отдают большую часть своего урожая и лучший скот филистимлянам, – Горн тяжело вздохнул и замолчал.
– Отец, а зачем искать исчезнувший город? – спросил Городурн, продолжая разглядывать алмаз.
– Люди верят, что в подземных тайниках Сигора хранятся несметные богатства, которые помогут нам обрести свободу, – задумчиво проговорил Горн.
– Но ты же сам сказал, что были тяжёлые времена, и наши предки лишились всего.
– Верно, – улыбнулся Горн. – Но, несмотря на все тяготы и лишения, наш дед Ахаз сумел сохранить алмаз. Возможно, в подземных кладовых уцелели и другие сокровища. Раньше люди мало ценили драгоценные камни, отдавая предпочтение золоту. Теперь всё поменялось. И алмаз нашего деда может принести нам много радости или много горя. Поэтому будет лучше, если я снова спрячу его подальше, – проговорил Горн, опуская камень в глубокий карман своей длинной одежды. – Сейчас настали такие времена, что человеческая жизнь не имеет никакой цены, если на чашу весов положены богатство и власть. Поэтому никому не говори, что ты держал в руках алмаз размером с куриное яйцо. Даже Аглая не знает о его существовании.
– Но про алмаз знают братья, – сказал Городурн.
– Скорее всего, они забыли о нём, – улыбнулся Горн. – И ты забудь о нём, сынок.
– Забыть? Но почему, отец?
– Да потому, что нет и не было никакого города Сигора. Нет никаких сокровищ. Всё это сказки, которые придумали отчаявшиеся люди, чтобы хоть как-то поддержать угасающую надежду, – строго сказал Горн.
– Постой, отец, – нахмурился Городурн. – Ты же сказал, что город отыщет человек, который не будет похож ни на кого из предков. Верно?
– Так говорили старцы лишь потому, что знали одну простую истину: такой человек никогда не родится у нашего народа, – проговорил Горн и поднялся.
– А я, отец! – воскликнул Городурн. – Ты же начал свой рассказ с того, что я совершенно не похож ни на кого из наших предков, а значит…
– Это ничего не значит, мой мальчик, – горестно вздохнул Горн.
– Но почему?
– Потому что никто не может показать тебе направление, в котором следует идти. А если быть до конца честным, то мне кажется, что искать исчезнувший город нет никакой надобности.
– Отец, что я слышу? Не ты ли всегда учил нас, что жизнь – это движение вперёд, это вечный поиск смысла человеческого существования на этой земле, – с горячностью выпалил юноша.