Вдоволь понежившись в ванне, Габриель вылезла из воды, вытерлась мягким махровым полотенцем и, набросив воздушный пеньюар, что висел рядом с раковиной, вернулась в комнату. Только теперь она почувствовала, что и в самом деле устала с дороги. Мягкий диван напротив раскрытого окна так и манил к себе. Габриель прилегла, обещая себе, что полежит всего пару минуточек… и задремала.
Проснулась она оттого, что почувствовала на себе чей-то взгляд. Пристальный, тяжелый, он пригвоздил ее к месту, не давая пошевелиться. Вот ведь померещится со сна — откуда бы здесь взяться кому-нибудь, кроме разве что Доминики?
Но Габриель напрасно успокаивала себя. Еще не проснувшись как следует, она уже поняла, кто на нее смотрит. Так оно и оказалось. Стоя в нескольких шагах от дивана, Натан с откровенным мужским интересом глядел на виднеющиеся из-под короткого пеньюара стройные ножки спящей красавицы, на чуть приоткрывшуюся в вырезе грудь.
Осознав, в каком двусмысленном виде он застал ее, Габриель вспыхнула.
— Какого черта ты здесь делаешь? — недовольно осведомилась она, поджимая ноги и плотнее запахивая полы пеньюара.
Наглец усмехнулся. Вот так, наверное, мог бы усмехнуться тигр перед прыжком, зная, что намеченная жертва никуда не денется.
— Ждал, не развяжется ли этот поясок, — признался он, протягивая руку к шелковой ленте на талии Габриель. Молодая женщина отпрянула, и Натан, довольный, убрал руку. — Я бы не отказался увидеть вновь все твои ямочки и изгибы, что так соблазнительно просвечивают сквозь паутинку, которую ты на себя нацепила. Знаешь ли, — продолжил он, доверительно понизив голос, — я ведь как раз прикидывал, не ускорить ли мне события и не исполнить ли роль прекрасного принца, что будит поцелуем спящую красавицу. Только, клянусь, я бы не ограничился одним поцелуем. Я бы поцеловал тебя сто, нет, тысячу раз… и не только в губы.
Габриель хотела возмутиться, но из пересохшего горла вылетел лишь сдавленный писк. Тело вновь подвело свою хозяйку, бурно реагируя на описанную Натаном чувственную картину. Губы невольно приоткрылись, как два розовых бутона, только и ожидающих, чтобы их сорвали. Соски напряглись, выступили под тонкой тканью двумя упругими бугорками, венчающими холмики грудей.
— Убирайся, — прошептала Габриель.
Натан рассмеялся резким, бесстыдным смехом.
— Ах ты лживая маленькая дрянь! Ты ведь вовсе не хочешь, чтобы я уходил!
Габриель вздрогнула, точно он ударил ее.
— Еще как хочу! — прошипела она.
— Хочешь — но чего-то другого, — не унимался Натан. Теперь голос его звучал вкрадчиво и бархатисто, как поступь подкрадывающегося хищника. — Ты хочешь меня. Хочешь, чтобы я ласкал тебя.
— Ты что, спятил?
— Чуть не спятил, — уточнил Натан. — Но не сейчас, а немного раньше, гадая, и отчего это на нашем свидании ты проявила такую потрясающую сговорчивость. Не спорю, я пользуюсь успехом у женщин, но с тобой побил все рекорды. Не помню, чтобы хоть какая-нибудь из прежних моих любовниц сдавалась уже после ужина в недорогом ресторанчике и простенького поглаживания щиколотки.
Он намеренно подбирал самые оскорбительные слова. И Габриель не выдержала.
— Ты сам пригласил меня в ресторан. Забыл, что ли?
— Что верно, то верно. — Он небрежно провел рукой по волосам, отбрасывая их со лба. Уверенный, самодовольный жест. — Но ты ведь меня завлекала, а, Габриель? Сначала на пробах на роль, разыгрывая этакую стервозную, уверенную в себе красотку. Скажи, ты сама додумалась или тебе кто-нибудь подсказал, что сильные мужчины любят, когда им бросают вызов?
Подобная наглость вернула Габриель желание постоять за себя.
— Жаль, ты не можешь слышать себе со стороны! — презрительно фыркнула она. — Тоже мне, нашелся герой без страха и упрека! Надо бы записать эти слова и дать их прослушать тебе завтра утром, чтобы хоть немного сбить с тебя спеси.
— Оно и неплохо бы, — неожиданно согласился Натан. — Вполне занятное утреннее времяпровождение. Впрочем, я знаю немало всяких других занятных способов провести время.
Ей потребовалась чуть ли ни минута, чтобы осознать, на что он намекает. А осознав, она вспыхнула от негодования, смешанного с острым, будоражащим возбуждением. И, презирая себя за слабость, Габриель не знала, на кого больше злиться, на себя или на него.
Нет, все же на него. Это ведь он постоянно ее провоцирует, беззастенчиво пользуясь своей позицией сильного.
— Надеюсь, — процедила она, — ты не предполагаешь провести эту ночь здесь, со мной?
— Разумеется, нет.
Габриель поразилась силе разочарования, что вдруг нахлынуло на нее.
— H-нет? — повторила она, не веря своим ушам.
Судя по всему, Натан отлично понимал, что творится в ее душе. И наслаждался, играя с ней, как кот с мышкой.
— Я ничего не предполагаю, Габи. Я констатирую факт. Естественно, я проведу здесь ночь. Мы живем в одной комнате.
О нет! Габриель ни за что, ни за что на свете не хотела такого поворота событий. Или все же хотела… только отказывалась признавать это даже перед собой?
Пусть так. Но это на уровне сердца, тогда как умом молодая женщина отлично понимала всю абсурдность своих потаенных желаний. Что толку мечтать о том, чтобы события развивались совсем другим образом, чтобы они с Натаном сейчас не стояли по разные стороны пропасти, чтобы их не разделяло столь чудовищное недоразумение? Не будь этого недоразумения, они бы и подавно не встретились, не оказались бы вдвоем в этой роскошной комнате. И уж никак не могло бы выйти так, чтобы она, Габриель, лежала сейчас на диване, голая под тонким полупрозрачным пеньюаром, а Натан пожирал ее взглядом, страстное желание в котором странно противоречило горькому презрению в голосе.
— Натан, — еле выдохнула Габриель, — это невозможно. Так нельзя.
— Что невозможно? — прикинулся непонимающим он.
— Сам знаешь! Невозможно нам с тобой жить в одной комнате.
— Боишься, что не сможешь устоять передо мной? — издевательски предположил Натан. И по сути, был абсолютно прав.
— Ничего подобного! — надменно отрезала Габриель, конечно, насколько вообще можно проявить надменность, когда на тебе почти ничего нет, а смотрят на тебя при этом весьма и весьма недвусмысленно. — Просто я не хочу жить с тобой в одной комнате. Не хочу и не стану!
— Но хозяин замка поселил нас вместе. Не слишком-то любезно с твоей стороны идти к нему и устраивать скандал. Думаешь, у него и без тебя проблем мало?
Сомнительный довод! Устраивать скандал Габриель, разумеется, не хотела. Но и смириться не могла.
— Ага, как будто это он придумал поселить нас в одной комнате! Это ты его подговорил, полагаешь, я не понимаю?
— И не думал даже, — ответил Натан, улыбнувшись. — Просто Жерар спросил, в каких мы с тобой отношениях, и я ответил, что мы любовники. Не станешь же ты опровергать мое утверждение? А французы, сама знаешь, народ галантный, уважают такие вещи, это тебе не чопорные англичане. Вот и результат. Вполне естественно и весьма похвально с его стороны.
Интересно, что бы сказала Делия своему благоверному, узнай о такой подставе? Впрочем, тетя привыкла уважать личную жизнь племянницы и скорее всего решила бы, что та вполне может позаботиться о себе как взрослая и разумная женщина. Да и потом, бежать жаловаться тете и ныть, что ее, мол, обидели? Несерьезно как-то.
— Мы вовсе не любовники! — заявила Габриель, чувствуя всю смехотворность этой реплики, но не в силах придумать ничего лучшего.
Ох, не следовало бы ей вообще продолжать этот разговор — все равно что играть на чужом поле. И Натан не преминул воспользоваться ее промашкой.
— Хочешь исправить это прискорбное положение вещей? — осведомился он, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки.
— Прекрати немедленно!
— Что прекратить?
За первой пуговицей последовали остальные. Затем рубашка полетела на Пол, и Габриель в безмолвном ужасе завороженно уставилась на обнаженный торс Натана. Смуглая кожа золотисто поблескивала, рельефные мышцы вызвали бы зависть у любого атлета. У Габриель пересохло горло.
— Прекрати раздеваться, — еле проговорила она, когда рука Натана опустилась на пряжку ремня.
— Но мне надо раздеться, — самым серьезным тоном возразил он. — Ты, судя по всему, уже приняла душ. Я тоже хочу.
Габриель зажмурилась.
— Я отказываюсь жить с тобой в одной комнате.
— Тогда иди и скажи это Жерару.
Бархатный тон, каким было произнесено это предложение, заставил молодую женщину открыть глаза. И напрасно! Потому что Натан уже успел полностью раздеться и стоял перед ней, ничуть не смущаясь своей наготы.
Габриель бросило сначала в жар, потом в холод.
— Ты нарочно издеваешься надо мной! — простонала она.
— Вот это, моя милая, чуть ли не первые твои правдивые слова за все время нашего знакомства, — холодно заметил Натан. — Но, насколько я понимаю, правдивость не самая сильная сторона твоей натуры.
Молодая женщина хотела снова воззвать к его здравому смыслу, хоть как-то переубедить, урезонить его. Но какие доводы могла она привести сейчас, когда Натан стоял перед ней в чем мать родила и она ясно видела недвусмысленные свидетельства его… его…
Габриель резко отвернулась, зарылась лицом в подушки дивана. Над ее головой раздался насмешливый смех, затем шаги. Вот хлопнула дверь ванной комнаты. Послышалось, как за стеной полилась вода. Только теперь Габриель осмелилась повернуться и сесть. Она осталась одна.
В жизни Габриель не одевалась так быстро. Судорожно перерыв содержимое саквояжа, она достала бежевое платье, что доходило ей почти до пят. Достаточно скромное, чтобы даже такой сексуальный маньяк, как Натан, не усмотрел в нем ничего вызывающего, оно было и достаточно нарядным, чтобы пойти в нем на ужин. Волосы Габриель безжалостно собрала в узел, а накрасилась минимально, чтобы соблюсти приличия.
После чего забилась в кресло в дальнем углу, предварительно взяв из высокого шкафа первую попавшуюся книгу. Что угодно, лишь бы отвлечься от плеска воды за стеной, лишь бы не ждать с замиранием сердца минуты, когда Натан снова появится на пороге.