– Да, – тихо ответила Лена, и по её щекам потекли слезы.
Они, солёные и горькие, стекали на платье, на руки и, казалось, вместе с этим бестолковым дождем, который тревожно стучал в окно, пели серенаду. Грустную и печальную песню о любви.
Она даже подумала о том, что эти капли так громко стучат, и из-за них она не услышит его слов. Но он пока молчал, а капли всё плакали и плакали.
– Мои любимые цветы. Тут их нет. А может и есть. Но я не встречал.
Потом он почувствовал, что она плачет.
– Прости. Не хотел будить в тебе воспоминания. Просто....
– Это чистые слёзы. Они смывают всё, что было за эти три года. Без тебя.
– Я очень виноват.
– Не надо. Всё равно ничего не вернуть и ничего не изменить. И если ты не можешь говорить о том как ты, расскажи мне о прошлом. Там где был ты. И я.
– Это очень больно.
– Мне тоже, – потом, немного помолчав, добавила, – эта боль.... это наказание или награда?
– Боль не может быть ни наградой, ни наказанием. Потому что она боль.
– Но ведь она отпустит. Когда-нибудь. Да?
– На время.
– Значит, наказание.
– У тебя есть кто-то? – спросил он.
– Нет. А у тебя?
– Нет. И не будет, – ответил он и вздохнул.
– А у меня? – спросила она и замерла.
– Будет, – ответил он и слегка усмехнулся.
– Ты мне ещё позвонишь?
– Нет. Вряд ли.
– Всё равно спасибо. Мне даже дышать стало легче.
В трубке послышались короткие гудки. Лена встала, вытерла почти высохшие на щеках слезы и улыбнулась.
Потом оделась и вышла из дома. Купив в ближайшем цветочном магазине огромный букет ромашек, остановила такси: «На Ваганьковское, пожалуйста»
Вернулась она домой поздно вечером и залезла под теплый плед. Мама принесла ей чашку горячего чая, погладила по голове и, словно между прочим, сказала:
– Леночка, тебе звонил какой-то мужчина.
– Поблагодарил за ромашки?
– Да, – кивнула в ответ мама.
– Спасибо, мамуль. Я знаю.
Я отложила листочки и посмотрела на Ташу.
– Тебе надо срочно искать издательство! Они не смогут тебе отказать!
– Понравилось, да?
– Очень! – честно ответила я.
В этот день в офисе было много работы. Я осталась поработать сверхурочно, а Таша уехала пораньше готовиться к встрече с Кириллом.
Запись мы уже просматривали около полуночи, когда Таша вернулась от Кирилла. Кот сидел на диване, поджав хвост. Он уже был не розово-зелёной окраски, а серовато-дымчатой, наверное, как его мама. Или папа.
Кирилл ждал Ташу. На столе горели свечи, а в духовке что-то дымилось.
– Пуууусечка, – поздоровалась Таша и протянула Кириллу ручки.
– Слушай, а как же мне тебя называть? – спросил Кирилл.
– Что значит «как называть»? Ты забыл, как меня зовут?
– Нет, я имею в виду ласково, как ты меня. Может пупсиком?
– Меня? Пупсиком? – удивлению Таши не было границ.
Да, к сожалению, я не имела возможности видеть её удивленный взгляд с широко распахнутыми глазами, поднятыми до макушки бровками и панически хлопающими ресницами, но я была уверена, что её взгляд сейчас был именно таким.
– Да. Я буду пусечкой, а ты пупсиком. – Решительно сказал Кирилл и кивнул в сторону Кузьмы. – Замечательный кот. Всю ночь спал со мой.
Видимо такое начало немного вывело из колеи Ташу, потому что она немного замешкалась, начала поправлять пуговицы на кофте, зацепила камеру. Потом вроде успокоилась и когда они сели за стол ужинать, она выполнила всё по плану:
– Пусик, что ты приготовил?
– Это мясо с овощами. Неужели невкусно?
– Не то, чтобы не вкусно… просто пресно. Нужны специи. Пока Кирилл доставал из холодильника горчицу, Таша посолила его еду. Ну и свою тоже, но чуть-чуть.
Как потом это блюдо ел Кирилл, надо было видеть! А Таша всё приговаривала:
– Вот, теперь совсем другое дело, а то так пресно!
Потом они уселись в гостиной на диване, и Таша попросила у него мобильный телефон. Всё время, пока она что-то там рассматривала и нажимала на кнопочки, Кирилл сидел как на иголках. Таша совершенно не обращала на его нервозность внимание и расспрашивала:
– А кто такой Валерий Борисович? А Мария Семёновна? Это твоя клиентша? Когда дошла до имени Олега, нажала на вызов и когда ей ответили «Але» взволновано затрещала:
– Олежка, это я, новая жена Кирилла. Ты меня узнал?
Кирилл сначала попытался остановить её, подавая какие-то знаки, потом попытался отобрать у неё телефон, но она его стукнула по лбу и сказала: «Не лезь, а то получишь по рогам, а если у тебя нет рогов, то я тебе их быстро оформлю» и продолжила разговор с Олегом:
– Как мой пусик себя сегодня вёл? Он кушал кашу?
Я смотрела на экран и так смеялась, что у меня даже потекли слезы.
Таша остановила запись:
– На самом деле этот Олег сразу бросил трубку, как только понял, кто ему звонит. Но чтобы позлить Кирилла я нарочно продолжала разговаривать. – Таша опять нажала на «Плэй».
– Я тебя умоляю, Олеженька, завтра утром проследи, чтобы он поел овсяночку. А я тебя при встрече отблагодарю, так уж и быть. Хорошо, зайка? Отлично! Спасибо тебе котенюшечка моя.
Кирилл как ни странно развалился на полу и хитро улыбался.
– А что это ты так лыбишься, пусечка? – кокетливо спросила его Таша.
– Это я от счастья, – ответил Кирилл, – вот сижу и радуюсь.
– Ну и отлично.
Лично я сразу заметила, что Таша занервничала. Она сразу вскочила и направилась к выходу:
– Не звони мне. Я устала от тебя. Я сама позвоню тебе в субботу. Понял?
– А если я не выдержу? – услышали мы его голос.
– Тогда я тебя накажу!
– Ух ты! Я уже возбудился. И как ты меня накажешь? – Кирилл вскочил и побежал в коридор провожать Ташу.
– Я позвоню всем твоим коллегам с просьбой об овсянке. Веришь?
– Фу, как не романтично. А я думал ты меня свяжешь и отхлестаешь!
– Я не бью мужчин, с которыми знакома меньше месяца.
– Осталось две недели. Я потерплю.
– Вот и терпи. Пока!
Таша отключила видео.
– Ну что? Какая мне оценка сегодня?
– Отлично сработала. Давай теперь думать, что мне делать с твоим Эдиком.
– Нет, сначала я хочу тебе кое в чём признаться.
– В чём? – я испуганно посмотрела на подругу.
– Это касается твоих родителей.
– Чё? – это всё, что я смогла у нее спросить.
– Отлично, Ириш! И сам вопрос, и его постановка, а гримаса так вообще на твердую шестерку. Так держать!
– Что ты там про родителей говорила?
– Я с ними разговаривала вчера. – Таша опустила голову.
– Как? Как ты могла? Где ты телефон нашла? – кричала я на подругу.
– Очень сложно взять твой айфон и найти номер телефона мамы и папы? Я сегодня была у них дома. До встречи с Кириллом я поехала к ним, поговорить.
– О чём? – я была в таком шоке, что с крика перешла на шепот.
– О вас. О том, как нельзя в жизни отказываться друг от друга. Я рассказала им как тяжело мне без родителей. Твой папа даже прослезился и сказал, что очень по тебе скучает…
– А мама наверное молчала или нет… она твердила, что я во всём виновата, да?
– По началу – да. А потом всё-таки призналась, что это они с отцом виноваты.
– И что дальше?
– Нас пригласили в субботу на обед.
– Офигеть! – я опять начала объясняться в несвойственной мне манере разговора.
– Только в субботу за обедом не надо так, пожалуйста. А то подумают, что мы невоспитанные леди.
– Твою мать! – я решила выдать весь свой словарный запас и, посмотрев на Ташу, разрыдалась. Скорей всего, от счастья.
Глава тринадцатая
Утром я пыталась прочитать Ташин рассказ, и даже прочитала его, но вот оценить не смогла.
Не спи!
Степан опять заснул на своем рабочем месте. Ему приснился Дьявол: он хмуро посмотрел на него и сказал:
– За последний месяц ты заснул на рабочем месте 66 раз. Пришло время расплаты: теперь все твои недостатки перейдут к твоей жене Люське, а ты станешь такой, как Люська.
И исчез.
Степан проснулся, почесал за ухом: «Присниться же такое!» и пошел домой.
Люськи дома не было. Степан включил телевизор, и только захотел развалиться на диване, как непонятная сила повела его на кухню – готовить ужин.
Люська пришла почти в девять, вместо обычных шести.
– Ты где была? – спросил ее Степан.
– Ой, у Аньки такое горе, такое горе случилось, – затараторила Люська и направилась в спальню.
Спепан пошел за ней:
– А чего от тебя спиртным пахнет?
– Что ты, милый, тебе показалось. Я суха, как лист!
– Так что с Анькой-то?
– С какой Анькой? А! С Анькой. Ой, с ней такое! – Люська схватилась за голову, – потом расскажу. У тебя сигаретка есть?
– Чего?
– Чё та всё тело ломит. Сейчас бы сигаретку, кофейку и баиньки.
– А ужин? – спросил ошалевший Степан.
– Нет, спасибо, я уже поужинала.
Люська уселась на супружеское ложе, стащила с себя колготки, свернула в клубочек и пульнула под кровать. Под колготками у Люськи ничего не было.
– А где твои… – Спепан задумался, – трусики?
– Чёрт! Так и думала, что забуду их под кроватью…
– Под какой кроватью? – не понял Степа. – У Аньки?
Люська серьезно посмотрел на мужа:
– Ах, да, Анька. Ну конечно. Ей мои трусы понравились, дай, грит, поносить. А я чё? Я не жадная, правда Степуша?