ЕЛКА
Приближался Новый год, и мы договорились с Мишей Юраном вместе украшать елку — сначала у них, потом у нас. Мы дома самые старшие, а елку устраиваем, чтобы малыши радовались.
У Юранов мы заперлись в комнате и начали работу. Елка стояла в углу, а на столе две коробки.
В одной были хлопушки, в другой — шоколадный набор.
— Мне кажется, — сказал Миша, — что эта елка слишком большая для двух коробок.
И мне тоже казалось, что большая. Тогда мы взяли пилку и отпилили почти что целый метр елки.
Вот видишь? — сказал Миша. — Уже лучше. Теперь можно попробовать и шоколадный набор — свежий ли. Знаешь что? Давай возьмем по одной рыбке?
Мы взяли по одной рыбке и по четыре конфетные хлопушки.
— Знаешь что, — сказал Миша. — Теперь ты съешь часы, а я возьму себе сапог. А то елка у нас будет слишком уж завешена.
Потом я взял сапог, а Миша — часы, потому что мы с Мишей друзья и во всем у нас должно быть равенство.
— Теперь мне кажется, — сказал Миша, — что у нас все в норме.
Мы сосчитали шоколад и конфетные хлопушки. Потом Миша сосчитал ветки, чтобы знать, сколько конфет вешать на каждую. У Миши по математике пятерка, и вот он с помощью деления вычислил, что на каждую ветку выходит по три штуки, а девять еще остается нам.
Эти девять фигурок мы съели, чтобы они нас не путали.
Но потом Миша сказал, что по три фигурки на одну ветку будет мало и что елка будет редкая.
И мне показалось, что елка будет редкая, потому что ветки были довольно-таки длинные, а мы этого сразу-то и не заметили. Тогда мы снова взяли пилку и отпилили еще примерно полметра.
Потом Миша взял рака, а я звезду. Но когда мы снова все подсчитали, то оказалось, что елка будет очень густая. Месяц в наборе был только один, поэтому мы его поделили. Потом мы разделили солнце и конфетные хлопушки.
Но мы, наверное, как-то обсчитались, потому что, когда мы начали развешивать, на каждую ветку выходило по две штуки.
Миша не успокоился и сказал:
— Просто не знаю, что это только делается с елкой! Как-то она мне не нравится. Хлопушек у нас хватает, только вот веток многовато.
Тогда мы кое-какие веточки отпилили и поставили елку на подставку. На макушку мы надели звезду, а под ней мы развесили три хлопушки, потому что больше не уместилось. Все, что осталось, мы разделили.
— Такой елки, — сказал Миша, — не будет ни у Яна, ни у Ёжо! Ни у кого из нашей школы! Ее можно поставить где угодно, даже на шкаф. Мне она очень нравится.
И мне она очень нравилась. Только мне захотелось идти домой. И правильно захотелось, потому что через некоторое время к нам постучалась Мишина мама, и нам пришлось открыть ей двери. Наверное, елка ей не понравилась, потому что она. уж очень охала и вздыхала, а может быть, у нее просто болела голова от съеденных пампушечек.
Потом она дала нам десять крон, и мы пошли покупать новую елку. Нам, правда, на этот раз досталась не елка, а сосна.
И снова мы наряжали елку-сосну, но не в комнате, а на кухне.
— Тут вы будете у меня на глазах, — сказала Мишина мама.
Мы долго заворачивали в золоченую бумагу кусочки сахара и развешивали их. Елка у нас получилась ужасно густой.
— Не будь праздника, — сказала Мишина мама, — я бы выдрала тебя как следует.
Новый год — самый лучший праздник, и все мальчишки очень любят Новый год.
НОВЫЙ КОСМИЧЕСКИЙ ПЛАН
— Ура, ура, ура! — закричал я третьего января, когда рано утром отец сказал мне, что произошло ночью. Я выскочил во двор. Мама бросила мне в окно ботинки, потому что я выбежал босиком, но я опередил их, а вернуться не мог, потому что я мчался к Юранам.
— Миша! Миша! Миша-а-а! — кричал я, пока Миша не проснулся от буханья в дверь. — Запустили! Испытывают! Одевайся скорей! Наша ракета летит на Луну!
Миша натянул брюки и сказал:
— Не ори! Мы должны по-научному посоветоваться, потому что времени у нас мало. Должны же мы знать, что и как дальше?
Потом мы по-научному советовались на чердаке в ларе из-под муки. Мы ждали вечера, чтобы наблюдать за Луной и слушать, как там грохнет.
Но Миша сказал:
— Ничего там не грохнет, потому что на Луне мир вечной тишины и там вообще ничего не слышно, так как там нет атмосферы. А раз там нет атмосферы, то и звуков нет. Ведь они распространяются с ее помощью. Это мой папа в газетах прочитал.
И мы читали, что на Луне — вечная тишина.
— Если бы даже там не было мира вечной тишины, — сказал Миша, — там всюду полно пыли, и ракета сядет как на перину.
Я обрадовался, что она не повредится при прилунении. Я только очень хочу, чтобы она выдержала всю дорогу, потому что лететь на Луну очень далеко, и никогда никто в такую даль не долетит, если ракета не выдержит.
Но Миша заметил:
— Из тебя никогда не получится ученый, потому что ты не думаешь по-научному.
Потом мы вылезли из ларя и пошли домой спать, так как уже было поздно.
Утром Миша пришел за мной и сказал:
— Видишь, из-за тебя я не спал всю ночь, а ракета не только выдержала, но и летит еще дальше, к Солнцу. Луну она уже давно оставила позади и теперь будет вращаться вокруг Солнца, как искусственная Земля.
Сначала я хотел закричать от радости, но потом я сказал по-научному:
— Ага! Ну, это совсем другое дело.
И мы снова пошли на чердак в свою кабину, потому что Миша сказал, что теперь он точно знает, что и как, И он знал и сказал:
— Я составил план другого полета. На Луне мы остановимся только на день или на два и сразу же отправимся дальше, на Марс. О Марсе я все знаю. Я возьму с собой книгу, чтобы и тебя научно подготовить.
Потом проволокой мы прикрутили в кабине охотничий фонарь и целый день изучали материал.
Вечером Миша расписал все по пунктам. Их мы должны послать в геофизический год, чтобы по этим данным могли строить космический корабль.
Эти пункты следующие:
1. На Марсе есть весна, лето, осень, зима, как и у нас. Нам бы хотелось прилететь на Марс зимой, когда на полюсах Марса лежат снежные шапки, так как мы любим кататься на лыжах. Взять две пары лыж и одни санки.
2. После зимы наступает весна. И весной мы хотим остаться там, потому что тогда природа пробуждается, птицы начинают петь и начинается сев растений. Мы там хотели бы основать мичуринское поле. Взять одну лопату, одну мотыгу, одни грабли, пятьдесят пакетиков земных семян (и цветочных) и один мешок искусственных удобрений.
3. На Марсе существуют огромные песчаные Сахары, где мы и будем производить исследования, совершать походы. Взять одного верблюда (двухместного).
4. Там есть водные каналы. Наука не определила этого еще точно, но, кажется, это так. Взять одну лодку, два весла, два купальника.
5. На Марсе есть живые существа, а раз там есть живые существа, то есть там и пионеры. Взять подарки для одного пионерского звена, которые подготовит наше пионерское звено. Девочки сделают кукол в нарядных костюмах, а ребята — земных зверей из дерева.
Подготовившись, мы вылезли из ларя, через окно стали смотреть на небо, чтобы увидеть Марс. Был уже вечер.
Я сказал:
— Может быть, и марсиане так же вот смотрят на нас! Может быть, они смотрели на советскую ракету и видели, откуда она вылетела, и удивлялись.
Миша сказал:
— Конечно же! Марсиане ломают себе голову, но потом они поймут, что если с нашей Земли летит ракета, то на Земле должны быть и живые существа. Иначе, кто бы послал ракету? А может быть, через неделю или две они к нам отправят своих жителей и мы познакомимся.
Я обрадовался и подумал, что это было бы здорово. Но потом я испугался. Я читал, что Марс — это бог войны, а марсиане — плохие и хотят войны. Но Миша сказал:
— Ну и дурак же ты, Миро! Если к нам прилетят марсиане, то ведь это будут не капиталисты. Ведь капиталисты не могут послать ракету даже отсюда! Как бы могли сделать ее марсиане-капиталисты? Думай по-научному, голова! Если к нам прилетят марсиане, они будут такими, как мы, и принесут нам не войну, а марсианского верблюда, мичуринское поле и подарки от пионерских дружин.
Я начал думать по-научному и больше ничего не боялся.
ДРУЗЬЯ
Мой самый хороший друг, друг до гроба — это Миша Юран, потому что я люблю его больше всего на свете. Мама рассказывала, что, когда еще в детском саду как-то раз Миша не захотел играть со мною, я плакал до самого вечера и даже ночью во сне. А когда у Миши была ветряная оспа, я нарочно тайком залезал к нему в постель. Позже отец узнал об этом и хотел всыпать мне, только ничего не вышло, потому что всюду у меня были нарывчики: даже на носу. Там у меня так и осталась оспинка. После всяческих упрашиваний мне разрешили лежать у Юранов, и нам было хорошо.
Потом уже мы всюду и всегда были друзьями: и в болезнях, и в школе, и на дворе. Я думал, что только Миша может быть мне другом, и больше никто. Но теперь я знаю, что могут быть и другие друзья.
Сегодня у нас было рисование, а рисование мы очень любим, потому что во время переменки мы освежаемся красками, чтобы не было жарко. Мы обычно разводим краски и рисуем друг друга и самих себя. Когда у нас много желтой краски, мы рисуем все желтым, чтобы красок у нас оставалось каждый раз поровну.
А когда у Бучинского была новая прическа — «аргентинская травка», — мы покрасили его в зеленый цвет, а Канториса — в черный. Он стал вроде черного аргентинского буйвола и мог эту травку съесть.
Сегодня перед уроком рисования Миша сказал:
— Как я вижу, коричневую краску мы вообще не используем. Темно-коричневая, например, у меня еще совсем не начата, а красной уже почти совсем нет. Ну-ка разведите темно-коричневую! Сделаем из меня леопарда.
Потом он снял рубашку, и мы намалевывали ему на спине, и на груди, и на ребрах коричневые пятна. Лицо он хотел раскрасить себе сам.
Потом Миша посмотрел в окно и сказал:
— Нет! Что-то не то. Подкрасьте пятна черной краской, а вокруг обведите желтой.