– Ну, как тебе комната? – теперь уже свекор допрашивает с пристрастием.
– О-о-очень понравилась, – выдыхает Андреа. – Она такая, такая… – Девушка вспоминает все длинное путешествие по дому и решается на признание: – В ней есть жизнь, понимаете?
Свекор грустно кивает, кончики усов словно обвисают, на шее проступают напряженные желваки.
– В ней есть любовь, – признается он в ответ.
Обратный путь они проделывают в полном молчании. Андреа не показалось: в доме родителей Дима нет чувств.
Из кухни доносится приглушенный голос свекрови:
– Она такая тоненькая, Вадинька, одни косточки. Кудрявые пружинки – все, что в ней есть. Совсем ребенок. Куда ей рожать? Как рожать?
Андреа краснеет и замирает у входа, свекор вталкивает ее в кухню и громко говорит, заставляя краснеть жену:
– Как все. Родишь маленького Пако, получишь дредноут с грифом из красного дерева, заметано? – подмигивает невестке.
– Заметано.
Через две недели о ребенке напоминала только начатая коробка витаминных драже.
12
Люди!
Вы когда-нибудь задумывались, почему письма из нашей обители переполнены воспоминаниями о прошлом и мечтами о будущем? И ни слова о настоящем? Вовсе не потому, что настоящее постыло и ужасно. Его просто нет. Вырезанный из жизни кусок: без времени, без событий, без новостей. Всеобъемлющая, кошмарная, ненавистная осень…
Андреа откладывает письмо. Она начала читать с интересом, даже успела проникнуться сочувствием, но теперь… Андреа любит осень. С приходом дождей и уныния в мире наступает гармония; природа наконец-то принимает женщину в свои объятия, обволакивает жухлой листвой, покачивает холодным ветром, баюкает постукиванием капель. Андреа перестает чувствовать отторжение окружающих. Кислые лица, ноющие суставы, надвигающийся грипп – осень. Нагие деревья, мокрые ноги, сломанные зонты – осень. Андреа довольна. Мир угрюмо плачет вместе с ней, и она перестает чувствовать одиночество.
Вот только застекольную малышку не волнуют капризы природы. Каждый день Андреа наблюдает за пламенным жаром лета. Девочка стучит каблучками, разжигая огонь костра. Андреа не чувствует холода, не замечает щиплющей мороси, не отходит под козырек. Движенья танцовщицы страстные, сильные, резкие. Даже чересчур резкие, опережающие ритм гитариста. Пальцы Андреа постукивают по парапету, отбивают бой, зажимают лады, впитывают мелодию. Андреа попадает в такт, а малышка спешит.
– Зачем вы сюда ходите? – Бабушка малышки взволнована, смотрит на Андреа с неприязнью.
– Играть на гитаре.
Правда выскальзывает раньше, чем Андреа успевает подумать. Женщина испуганно отшатывается.
– Я не сумасшедшая! – Зачем это она оправдывается? Ах да. Затем, чтобы женщина не ушла. Надо успеть сказать. – Знаете, вашей внучке не хватает пластики, эмоции опережают ритм, все слишком, все через край, понимаете?
Женщина какое-то время наблюдает за происходящим в зале, потом спрашивает недоверчиво:
– Кто вы?
Молчание.
– Наташа действительно резковата, но все считают, у нее талант.
– Огромный, – подтверждает Андреа с придыханием. – Только ей нужны уроки классического танца, обычная хореография.
– Она не будет заниматься хореографией!
– Почему?… Послушайте, что рассказал мне как-то один очень мудрый человек. – Андреа сама не знает, откуда выплыла былая храбрость. – Давным-давно в старинном городе жил Мастер, окруженный учениками. Самый способный из них однажды задумался: «А есть ли вопрос, на который наш Мастер не смог бы дать ответа?» Он пошел на цветущий луг, поймал самую красивую бабочку и спрятал ее между ладонями. Бабочка цеплялась лапками за его руки, и ученику было щекотно. Улыбаясь, он подошел к Мастеру и спросил: «Скажите, какая бабочка у меня в руках: живая или мертвая?» Он крепко держал бабочку в сомкнутых ладонях и был готов в любое мгновение сжать их ради своей истины. Не глядя на руки ученика, Мастер ответил: «Все в твоих руках…»
Женщина задумывается, а Андреа спешит прочь.
13
– Все в ваших руках, милочка. Все в ваших руках, – гнусавит Карлович, осторожно поправляя пенсне. – Никто не поможет, кроме вас самой. Анечка, голубушка, надо пожалеть себя, пожалеть свою душу, свое израненное сердечко! Перестаньте травить себя воспоминаниями!
– Как это сделать? – Вопрос звучит неожиданно и для самой пациентки, и для врача. Он давно похоронил все надежды на успех предприятия. Ответ звучит не сразу, и Андреа уже почти скрылась под панцирем, но слова врача все же успевают попасть в ее сознание.
– Надо постараться избавиться от них.
– Как? – Нужен четкий и конкретный ответ специалиста, а не пространные советы бабушки на лавочке.
– Для начала необходимо избавиться от всего, что вызывает грусть и заставляет возвращаться в прошлое.
Андреа потрясена. Как можно избавиться от уличных музыкантов, от пения птиц, от звуков, льющихся из чужих окон? Как оградить себя от улиц, машин, людей? Как уничтожить весну, заморозить зиму, испепелить лето? Как не заглядывать в чужие коляски, не оборачиваться на круглые женские животы, не замечать малышей в песочнице? Как не просыпаться по утрам? Как заставить молчать память?
– Мне покончить с собой?
– Зачем же так, милая? Начните с обычных вещей, с вещей человека, который заставил вас страдать. – По лицу Андреа проскальзывает тень, в глазах появляется отчужденность, и врач ликует. Снова попадание. – Что он, кстати, сделал?
– Умер.
Андреа возвращается домой, открывает шкаф, достает последнюю гитару Дима, обнимает холодный металлический гриф и долго, безутешно плачет. Потом берет бумагу и ручку:
…Осенние листья по ветру кружат,
Осенние листья в тревоге вопят:
«Все гибнет, все гибнет! Ты черен и гол,
О лес наш родимый, конец твой пришел!»
Не слышит тревоги их царственный лес.
Под темной лазурью суровых небес
Его спеленали могучие сны,
И зреет в нем сила для новой весны…[18]
Запечатывает конверт. Может, хоть кому-то из гонителей осени станет легче?
– Тебе скоро станет легче. Боль должна отпустить. – Голос Зои доносится откуда-то издалека. Перед глазами Андреа – мутная рябь и туман. – Врачи говорят, через полгода ты снова можешь пробовать…
Туман тут же рассеивается.
– Что пробовать?
– Ну, это… Ребенка… Тебе сделали аборт.
Андреа растворяется в холодной больничной стене. Это уже четвертая беременность за два года. Первые три не дотянули и до десяти недель. Она три с половиной месяца пролежала пластом на диване, проштудировала кучу классики, выучила тысячу и одно русское стихотворение, освоила безупречную «лежачую» технику игры на гитаре. Сказали, что основная опасность миновала. Вернувшийся с гастролей Дим вывел затворницу на прогулку. В парке холодно, промозгло и сыро. Андреа мерзнет, напряжение последних месяцев не отпускает. Они возвращаются в теплую безопасность дома, но смертоносный пневмококк уже успел щедро одарить своими токсинами легкое несчастной девушки. Ртутный столбик зашкаливает за сорок, нестерпимая боль в боку, надрывный, лающий кашель, жар, бред и беспамятство.
– Что это было? – спрашивает Андреа подругу.
– Крупозная пневмония. Но ты не волнуйся. Ты уже идешь на поправку. Обошлось без последствий.
– …
– Ой… Извини… Я…
– Где Дим?
– Завтра придет. Сегодня какой-то важный концерт, нельзя отменить.
– Он знает?
Зоя кивает, с горечью смотрит на Андреа, пытается найти слова утешения, но говорит как есть:
– Врачи сказали, после инфекции может урод родиться, а у тебя все равно кровь пошла, ну, и Дим разрешил не препятствовать.
Андреа больно дышать то ли от болезни, то ли от несправедливости судьбы. Она кусает потрескавшиеся от антибиотиков губы, шепчет:
– Дай зеркало.
Зоя чуть медлит. Потом все же протягивает Андреа пудреницу.
– Жуткий вид. Просто узник Освенцима.
– Бухенвальда, – подхватывает Зоя (о концлагерях она слышала).
– Думаю, и там, и там не кормили, – подытоживает больная.
– Ты голодная? Тебе что-нибудь принести? – Радость и оживление.
– Принеси всего побольше, покалорийней и повитаминнее. Через полгода я должна быть здорова как бык.
– Будешь, куда денешься?
Им по двадцать два. Неудачи пока только закаляют, вызывают злость, раздражение, воспитывают волю к победе, заставляют идти вперед. Андреа сдаваться не собирается. Она приехала в Россию за счастьем. Зоя никак не решается за ним из России уехать. Может, оно и правда в какой-то другой стране? Ничего. Андреа заставит его вернуться. А когда долгожданное счастье прилетит в ее дом, она обязательно поймает эту птицу, посадит на цепь, подрежет крылья.
14
– Держи, дочка. – Свекор привез важному клиенту готовый инструмент и обещанный дредноут для Андреа.
– Но ведь вы еще не стали дедушкой.
– Ну и что? Гитара же для тебя, не для внуков.
– Я не возьму.
– Слушай, знаешь, какое самое ужасное времяпрепровождение в жизни?
– Какое?
– Ждать и догонять. А ты живешь ожиданием. Ожиданием Дима, ожиданием ребенка, ожиданием счастья. А надо не ждать, а жить. Возьми дредноут, возвращайся к работе. У тебя лишь первая премия на «Фернандо Сор», а есть еще конкурс имени Дюарта, «Сегед», Краков, Киев, Белгород… Целый мир возможностей, огромный запас счастливых случайностей и логичных закономерностей, которые только ждут от таланта небольшого усилия, первого шага.
– Диму это не понравится… И потом, кому еще нужны мои способности, какой от них толк?
– А теперь послушай меня, моя милая. Один человек как-то пожаловался китайскому мудрецу Чжуан-Цзы: «Правитель Вэй подарил мне семена большой тыквы. Я посадил их в землю, и у меня выросла тыква весом в целых двести пудов. Нальешь в нее воду – и она треснет под собственной тяжестью. А если разрубить ее и сделать из нее чан, то мне его даже поставить будет некуда. Выходит, тыква моя слишком велика и нет от нее никакого проку». Чжуан-Цзы ответил: «Да ты, я вижу, не знаешь, как обращаться с великим! Один человек из Сун знал секрет приготовления мази, от которой в холодной воде не трескаются руки. А знал он это потому, что в его семье из поколения в поколение занимались вымачиванием пряжи. Какой-то чужеземный купец прослышал про эту мазь и предложил тому человеку продать ее за сотню золотых. Сунец собр