– Не слишком-то я люблю проточную воду, – бурчал грим, проталкиваясь к спуску на причал. – Прямо скажем, не мое это дело, по рекам плавать… Вот ежели ты сама меня перевезешь, тогда другой разговор…
– А мостик-то перешел.
– Так то моя территория.
– Нам надо нанять лодку… только я без гроша. Эльго, у тебя есть деньги?
– А как же. Дай-ка ладошку…
Он схватил мою протянутую руку и сунул здоровенный свой кулачище мне в ладонь, заставив обхватить его пальцами. Глянул поверх моей головы и присвистнул:
– Эгей! Вот это да!
Я обернулась, но ничего особенного не увидала. Взглянула на своего спутника – и разинула рот.
Он исчез. А в руке у меня лежал кошель величиной с детскую голову. Или с кулак Эльго. Судя по его тяжести, под завязку набитый монетами. Гуляющие толкались вокруг, разговаривали, смеялись… никто ничего не заметил.
Первый же лодочник, увидев серебро, сделал приглашающий жест. Прижимая к животу кошель, я забралась на корму.
– На ту сторону. И побыстрее.
– Барышня хочет полюбоваться на «огневое колесо»?
– Не хочет. Мне надо на ту сторону реки. Если поспешишь, получишь в два раза больше.
Он сел на весла и принялся выгребать из лабиринта снующих туда-сюда суденышек.
– Что же за дела такие срочные, что в разгар праздника ты город покидаешь, а, барышня? – не унимался лодочник.
– Не твое дело.
– Ой, как грубо! Как невежливо! Да еще в такой день. Святая Невена отвернется от тебя, барышня.
Я пожала плечами. Порт, сверкающий россыпью цветных искр, вместе с громадой города медленно отплывал назад. С реки было видно, что периметр городских стен украшен цепью огней, а на башнях горят костры.
Лодка остановилась, приподняв весла над водой.
– Может, подождем, красавица? – улыбнулся лодочник. – Скоро «огневое колесо» запустят. Грех такое пропускать!
– Греби себе, не тормози. Обратно поплывешь – любуйся на здоровье.
– Никак за тобой волки гонятся? – Он снова взялся за весла.
– Никто за мной не гонится.
– Так куда же ты спешишь?
– На Кудыкину гору.
– Ох и гневна госпожа! Ох и резка! Просто оторопь берет.
Я решила молчать и не поддаваться на провокации. Перевозчик наконец заткнулся.
Вскоре лодочка заскользила вдоль противоположного темного берега. Я не знала, что находится на этом берегу, потому молчала, позволяя пристать, где удобно. Лодка косо вошла в тростники, перевозчик спрыгнул в воду и подтащил ее туда, где посуше.
– Приехали, барышня.
Я вылезла, опираясь на его руку. Берег оказался кочковатый и мокрый. Вокруг стеной стоял камыш.
БАЦ!!!
От удара по затылку в глазах у меня вспыхнуло огневое колесо. Кошелек вырвали из рук. Я грохнулась на колени, а сзади воздух сотрясся от невыносимо низкого рева. Сдавленно пискнул человек, затрещали камыши, плеснула вода, и рев повторился. Теперь он больше походил на хохот.
Держась за голову, я кое-как поднялась. В руку ткнулся холодный песий нос.
– Ты цела? – прохрипел Эльго, быстро-быстро дыша. – Опередил меня, подлец. Я ведь чуял, что он затеял… Ты тоже хороша – деньгами перед носом размахивать.
– Да из тебя кошель получился как мешок с репой! Куда бы я его спрятала? Под юбку?
– Ой, только не подумай, что мне впервой заглядывать под женскую юбку. Я там как дома, считай. – Пес фыркнул и лизнул мне ладонь. – Ладно, не сердись. Голова-то цела?
– Вроде цела.
Я пощупала затылок, огляделась. В двух шагах в камышах валялось что-то белое.
– Ты его что… насмерть?
– Да нет, придушил маленько. Скоро оклемается. Пойдем. Куда нам?
Я прикрыла глаза. Сердце колотилось в едином ритме – до, ре, ре-диез…
– Туда. Это довольно далеко. Пойдем скорее.
Хлюпая по болотистым кочкам, я полезла сквозь осоку и череду. Берег понемножку поднимался.
– Далеко, говоришь? – окликнул Эльго.
– Кажется, да. Там какое-то поселение… или хутор…
За спиной у меня что-то зашумело, раздалось фырканье.
– Эльго? – я обернулась. – Высокое небо!
Теперь это был крупный теленок… молодой бычок, черный как смоль, с курчавой челкой между небольшими, но остро сверкающими, словно полированными, рогами. Раздвоенные копыта лаково блестели в темной траве. От него крепко, вызывающе пахло разгоряченным животным. Прекрасные коровьи глаза тлели сумрачно-алым.
– Э-эх, – рыкнул он вновь изменившимся голосом и копнул копытом, снеся кочке лохматую голову. – Гулять так гулять! Полезай, подруга, на спину.
Легко сказать – полезай. Я и на лошади ездок аховый, а на инфернальных бычков даже в бредовых снах не забиралась. После нескольких неудачных подскоков мне таки удалось лечь животом на Эльгову спину. Спина у него оказалось просторная, как тахта. На всякий случай я уселась по-мужски – мне казалось, что так устойчивей. Высокая бычья холка поросла шерстью, в которую я с благодарностью накрепко вцепилась. Инфернальный бык всхрапнул, чуть присел на задние ноги – и рванулся вскачь. Ночь, покачиваясь, понеслась мимо.
– Вперед, – приговаривала я, ощущая, как ширится и расцветает в груди восхитительно-черная бездна, где стучит, звенит многоголосое эхо: «Фа, соль, соль-диез…» – Вперед, голубчик. Никуда не сворачиваем…
Я пригнулась к Эльговой спине. Темнота летела в лицо, хлеща ветками. По вершинам деревьев скакала луна, пятнистая, будто кошка, льдисто подтаявшая с одной стороны. Хрустели кусты, где-то в глубине лесного мрака вскрикивали птицы. Потом лес оборвался, и мы помчались по лугу, седому от легшей росы, оставляя позади себя вспоротую темную колею.
Потом под копытами глухо зарокотала дорога. Прямо по курсу снова поднялась черная волна леса, но дорога свернула, оставляя лес по правую руку.
– Вперед! – крикнула я.
– Там ограда, – отозвался Эльго. – Это Нагора, загородная усадьба Морана-Минора.
– Нам туда!
– В Нагору? – грим все-таки свернул налево вместе с дорогой. – Здесь высокая стена. Ты умеешь лазать по стенам?
– Не знаю. Не лазала никогда.
– Попробуем найти ворота.
– А нас впустят?
– Нет, конечно. Сами войдем.
Дорога превратилась в широкую аллею, исполосованную лунным серебром. В дальнем ее конце белела квадратная арка ворот. Сами же ворота, окованные металлическими бляшками, были, конечно, заперты.
– Ворота я тебе отопру, – пообещал шепотом Эльго, когда я сползла с его спины на землю. – Если там кто-то есть, попробую отвлечь. А ты не зевай, беги внутрь и ищи свою свирельку. – Он смерил меня взглядом кровавых бычьих глаз и мотнул головой так, что щелкнули уши. – Вот только платье у тебя…
– Что – платье?
– Как фонарь сверкает. Будь осторожна.
– Постараюсь… ох…
– Ты чего?
– Да голова… Не обращай внимания.
– Ну тогда понеслись. Давай пять.
– Что?
– Руку давай. Подсунь монетку под ворота.
И он воткнул влажный нос в мою ладонь. Я успела только моргнуть – большое рогатое животное исчезло, а в руке у меня снова оказался тяжеленный кошель. Я достала из него одну-единственную монетку и, как было велено, пропихнула в щель под створками. Потом прижалась ухом к обшитым металлом доскам.
Сначала было тихо, только шумел ветер в кронах. Потом с той стороны что-то длинно зашуршало. Сипло взвизгнув, отвалился засов. Одна из створок мягко двинулась вперед, заставив меня отступить. Я поспешно нырнула в открывшуюся щель.
– Направо и в кусты! – грим подтолкнул меня в спину.
В окошке привратницкой появилась какая-то тень. Послышались обеспокоенные голоса. Эльго захлопнул створку и засов с грохотом вернулся на место.
Я уже вломилась в кусты у дорожки. Присела между веток, сдерживая дыхание. У ворот слышались суета и скулеж.
– Что там, Рольм?
– Э! Собака. Черная. Здоровая, черт. Откуда она здесь?
– Чево?
– Собака, говорю… Наша, что ль?
– Никак не можно. Наших не спускали нонеча. Гости ж в саду.
– Господская небось. Ето не сука, ето кобел здоровый. Ты порычи у меня еще, порычи! Вот приласкаю тя поперек хребта!
– Я ж слыхал, провалиться мне, ворота открывались…
– Не, у господ таких зверей нетути… Енто, кажись, беспородная. Гостюшки-то с собаками прибыли?
– Да хрен их разберет… Гони его взашей, Рольм…
Я, пригибаясь, двинулась вглубь темных зарослей. Наткнулась на какой-то колючий куст, потом выбралась на мощеную тропинку. Тропинка прихотливо вилась между деревьев, два раза пересекала ручьи по каменным мостикам, и, наконец, привела к фонтану.
Вокруг фонтана росли яблони. Луна дробилась в струях воды и тысячью масляных огоньков отражалась в облаве плодов, под которыми не видно было ни листвы, ни веток. Яблоки усыпали землю между частых подпорок. Пахли они просто душераздирающе. Меня даже замутило от этого запаха.
Я шагнула к воде – и лунная рябь разрисовала мое платье инистым узором. Зачерпнув горсть воды, смочила гудящий затылок. Здорово все-таки этот грабитель меня приложил.
Да, Эльго прав. Платье светит как фонарь. Надо красться в тени, иначе сцапают. Судя по тому, что говорили привратники, хозяева дома. Еще у них и гости какие-то… Где здесь сам дом?
Прикрыв глаза и пытаясь отвлечься от яблочного аромата, я поймала драгоценное «до, ре, ре-диез». Правда, совсем на излете, голос свирельки угасал, скоро осталось одно лишь чувство направления.
Туда.
Я снова двинулась по одной из дорожек, перебегая от дерева к дереву. Впрочем, сад, кажется, был безлюден. Мне на счастье. Кроме шороха листвы и плеска воды… впрочем, нет. Где-то далеко играла музыка. Где-то хозяева и гости праздновали Святую Невену.
Неожиданно полоса деревьев закончилась, и я увидела большой дом с террасами и крытой галереей. Похоже, я подошла к нему с торца. Дом от сада отделяла неширокая луговина и клумбы с цветами.
Если быстро перебежать открытое пространство… если очень быстро… Я посчитала про себя до десяти и рванулась вперед.
Никто не всполошился, не закричал, не залаяли собаки.