– Конечно, Ю.
Я сорвала не больше десятка зеленых коробочек, но и тех, мне казалось, было слишком много. Но Ама Райна велела – и ей, должно быть, виднее. Она у нас эхисера, магичка… но об этом я не скажу даже Левкое, не то что этому смешному пареньку.
* * *
280 год от объединения Дареных Земель под рукой короля Лавена (сейчас)
Я подняла голову, глядя на сидевшего напротив человека. Он уже давно молчал, хмурился своим мыслям и ковырял ногтем какие-то пятна на столе. Только теперь мои глаза увидели в сухом костистом лице его мягкие черты ушедшей юности. Только теперь увидели мои глаза, что эти слабые редковатые волосы когда-то были легкой, разлетающейся на ветру пепельно-русой копной, а ныне стали седыми больше чем на половину. Теперь увидели мои глаза, что этот высокий, узкий, в залысинах и тонких морщинках лоб когда-то скрывался под пушистой челкой. Что блеклый, крепко сжатый рот двадцать лет назад был широким улыбчивым ртом подростка, постоянно шелушащимся от того, что Ю имел вредную привычку объедать губы.
Лекарь ощутил мой взгляд и поднял глаза. Выцветшие усталые глаза, когда-то бывшие необыкновенного летнего голубого цвета, цвета цикория.
– Ю. – У меня перехватило горло, пришлось откашляться. – Ю. Не могу врать. Тебе – не могу…
– Зачем же врать? – сразу откликнулся он. – Зачем, Леста Омела?
– Не знаю… мне казалось, так безопаснее.
Он ничего на это не ответил, глядя мне в лицо и улыбаясь бледными губами. Я подумала: почему он не щурится, чтобы разглядеть, я же довольно далеко сижу, а зрение у него и в молодости было не ахти… Молчание затягивалось. Потом Ю перевел дыхание и сказал:
– Ты вернулась.
– Да.
– Зачем?
– Я не хотела возвращаться. Меня не спрашивали.
Он наконец отвел глаза. Опять долгая пауза. Потом:
– Не могу сказать… что я очень рад.
Я покачала головой:
– Ты придаешь слишком большое значение моему возвращению, Ю. Я вернулась не с того света. Я вернулась с той стороны.
– Есть разница?
– Огромная. Смотри. – Я подняла руку, и тень ее косо упала на бумаги и раскрытые книги. – Мертвецы не отбрасывают тени, не так ли? Я из плоти и крови, можешь потрогать.
– Я тебя уже трогал.
Он не захотел лишний раз ко мне прикоснуться, и меня это отчего-то задело. Все-таки что-то не так, да, Ютер? Ты чувствуешь то же, что и дурачок Кайн? Чуждость? Холод? Я подалась вперед, навалившись грудью на стол:
– Ты ведь слышал сказки о Волшебном Народе, Ю?
– Дролери? Я всегда считал, что это только сказки.
– Дролери… Ну, пусть будут дролери. Все эти годы я провела там, с ними. На той стороне. Меня спасли и мне помогли. И вернули домой. Двадцать лет спустя.
– Двадцать четыре. – Он опять слабо улыбнулся. – Ты ничуть не изменилась, Леста…
– Внешне – может быть. А внутри, скорее всего, изменилась. Я не спала, Ю, я жила, хоть и не здесь. Для меня время промчалось быстрее. Сказать по правде, я не могу подсчитать, сколько лет прошло для меня.
А может – месяцев? Может, вообще – дней? У меня не было никаких ориентиров, я не следила за календарем. Что меньше всего интересовало меня там – так это время.
Я не вдавалась в подробности своего прибытия на ту сторону. В таком куцем изложении моя история почему-то выглядела убедительней. «Меня спасли и мне помогли». Словно кому-то из обитателей Сумерек было дело до тонущей в Нержеле девчонки.
Ю поверил, это было видно по его лицу. Наверное, ему легче было поверить, чем не поверить. Легче считать меня живой, чем мертвой. Мне на счастье.
Он нервно куснул губы:
– Значит, никакой Ракиты не было?
– Не было.
– И в Амалере ты уже…
– Чуть больше недели.
– А что за свирель ты здесь искала?
– Про свирель все – чистая правда. Это артефакт с той стороны. Я сегодня потеряла ее… то есть это было уже вчера. То ли выронила в толпе, то ли украли… Я слышала ее… она где-то здесь. Лучше бы Найгерт в благодарность вместо денег велел ее разыскать!
– Королевская благодарность – не деньги, Леста, – резко осадил меня Ю. – Королевская благодарность – это то, что он отпустил тебя. Не отдал тебя Кадору, не отдал церковникам, отпустил восвояси. Ты забралась не в дом какого-то купца или торговца рыбой. Ты забралась в Нагору. Ты была свидетелем, а может, участником преступления. И после этого тебя отпускают. Хорошо, что Кадор Диринг сейчас в отлучке, а то никакое заступничество принцессы тебя бы не спасло. Нарваро Найгерт соизволил тебе поверить, хотя ты бессовестно врала ему в глаза – вот это и есть истинная королевская благодарность.
Ютер выпрямился, глаза его сверкнули. Экий натиск!
– Конечно-конечно. Трепещу и преклоняюсь. Это лишь в сказках бывает – «проси, чего пожелаешь»… Только свирельки у меня как не было, так и нет. Ю, ради старой дружбы, поищи свирель! Может, кто-то купил ее вчера у вора и привез сюда. Она вот такой длины, золотая, с резьбой…
– Не обещаю, что найду, но посмотрю. – Он помолчал, поцарапал ногтем стол, почесал переносицу. – Вот ты вернулась к нам, Леста. И что ты теперь намереваешься делать?
– Просто жить.
Я, в порыве откровенности, наверное, рассказала бы старому приятелю и о волшебном гроте, и о мантикоре, будь при мне моя свирелька. Но без свирельки все эти чудеса перестали для меня существовать – стоит ли забивать ими голову королевскому лекарю? Когда найдется мое сокровище (ах и ах!), тогда и поговорим, а сейчас…
– Лучше бы тебе уехать, Леста. Найгерт недвусмысленно на это намекнул, а принцесса так прямо сказала.
– Найгерт намекнул?
– «Ютер, отвези ее в гостиницу или куда она скажет». Это его приказ. Я могу посадить тебя на корабль.
– Нет, – я упрямо опустила голову. – Если мне понадобится уехать, я уеду сама.
– Как знаешь. Но на глаза Дирингу тебе лучше не попадаться. Он тебя узнает.
– Дирингу? Я не помню его. Нет, не помню.
– Зато тебя многие помнят. Кадор Диринг точно помнит. Брата его так и не нашли. Королева тогда вернулась, а Стел – нет.
– Стел?
– Стел Диринг, телохранитель молодой королевы. Помнишь?
Помню.
…– Стань прямо, – велел молодой рыцарь, сурово хмурясь. – Руки покажи. Ты воровка!
– Стел, тонто, но! – крикнула Каланда, выламываясь из кустов.
Рыцарь глянул на нее, залился краской, повернулся и отбежал на несколько шагов.
– Эхто эх ми араньика, – кричала Каланда, потрясая кулаком. – Стел!
– Да… – пробормотала я, – был такой… А что с ним случилось?
– Это тебя надо спросить.
– Но я не знаю… Я не помню, Ю! Я ничего не помню!
– Так ничего и не помнишь?
Я горестно помотала головой.
– Хорошо же тебе память отшибло. Если до сих пор не вспомнила.
– Да. Отшибло. Я и тебя не сразу узнала. Позавчера ходила на наш хутор… Кустовый Кут… От него только яма осталась. Все заросло.
– Хутор сожгли, – жестко сказал Ю. – Вместе со старухой.
– Что? – Мне показалось, я ослышалась.
– Сожгли хутор, – раздельно проговорил Ютер. – И старуху твою сожгли.
– Левкою сожгли вместе с домом?!
Я тупо моргала, не в силах осознать. Быть того не может. Левкою-то за что?
– Увы. Так говорили, хотя сам я этого не видел. Однако я знаю, что это было сделано не по приказу старого короля, и Толстый Минго тут вроде как ни при чем. Это местный самосуд. Но дело замяли, ни виновников, ни зачинщиков не нашли. Списали на случайность – мол, само загорелось.
– Какая случайность? Ты что? И в Лещинке, и в Торной Ходи Левкою знали и любили. Она там половину народа в руки приняла, другую половину от болячек выхаживала…
– Угу. Только когда королева пропала, кому-то из селян пришло в голову у бабки твоей на хуторе поискать. Вот и поискали.
– Но там же не было Каланды. Или была?
– Не было. Там была упрямая старуха с кочергой. Впрочем, я уже сочиняю. Не знаю, что там было. Сожгли хутор, и весь сказ.
Пауза. Я закусила губу, чувствуя, как веки наливаются горячей тяжестью.
Бедная Левкоя! Не чаяла она внучку, но приняла, заботилась, учила, чему сама умела. И вон каким боком ее родственная забота вышла. Я ж думала, старуха мирно прожила свою жизнь, а дом просто развалился без наследников… Но соседи-то! Добрые люди, мирные селяне!
– Сволочи… Сволочи неблагодарные. Если бы узнать, кто…
– И что бы ты тогда сделала?
– Голыми руками…
Ютер хмыкнул. Покачал головой:
– Ну-ну. Одну такую сволочь неблагодарную топили в реке. Как ни странно, помогло. Хотя, если бы меня спросили, я бы сказал, что Чудо единично. Да и Толстого Минго с нами больше нет.
– Толстый Минго – это кто?
– Ну как – кто? Архипастырь ордена перрогвардов, Псов Сторожевых. Лет эдак десять назад Толстый Минго преставился, а преемник его сейчас – сэн Терен Гройн из Холодного Камня.
– Погоди-погоди… Минго, говоришь… Минго Гордо! Как же! Это он меня судил, допрашивал и велел испытать водою. Только он архипастырем тогда не был. Он этим был… как его… слово такое заковыристое… короче, помощником у старого епископа он был… Его Каланда с собой привезла, из Андалана, разве нет?
– Ну, кто кого с собой привез – это отдельный вопрос, – Ю покачал головой. – Примас покойный в охрану королевской невесте собственного гвардейца отжалел, кальсаберита, не абы что. Сперва Толстый Минго коадьютером был при старом Ганоре. А потом расцвел пышным цветом. Твое дело у него первым было. Он тогда отличился, он ведь, считай, чудо сотворил. Примас как раз после этого расследования прислал ему назначение и архипастырский жезл. А кальсаберит на радостях новый орден организовал. Теперь у нас тут собственные Сторожевые Псы завелись, такой геморрой. Монахи при мечах. В том самом Холодном Камне и сидят теперь.
– Какое такое чудо?
– Королеву вернул – вот какое. Из колдовского плена, считай, вызволил.
– Погоди, Ю. Ты что, правда считаешь, что я Каланду похитила и куда-то упекла?
Пауза. Незнакомый мужчина, которого я называла детским именем своего старого дружка, молчал, кусал губы и разглядывал свои сплетенные пальцы. Потом вздохнул и спросил: