– Хуже? Он сделал что-то, что тебе стало хуже? Не может быть!
– Не ори! Я тебе поору. Не на площади.
– Ох, прости…
Она зажмурилась.
– Знаешь что… иди-ка ты отсюда. Проваливай побыстрее.
– Миледи…
– Пшла прочь!
Пререкаться чревато, это я уже успела уяснить. Быстро поклонившись, я поставила флягу на стол и потопала к двери.
– Стой.
Я замерла.
– Иди сюда.
Вернулась. Мораг держалась за горло. Ее заметно трясло, шрам налился кровью, по впалой щеке к челюсти ползла капелька сукровицы.
– …! – сказала принцесса. – Каррахна, дерьмо, как не вовремя!
Я молчала, боясь пошевелиться. Холера, да что с ней?
– Мне… надо… чтобы ты рассказала. Все. До конца. Господи, лучше сдохнуть!
– «Не вовремя»? Мораг, такое уже было?
– Да, черт! Со мной такое бывает. Постоянно.
– Тогда, может, это не Вран?
– Может, не Вран. Сейчас… навалилось слишком сильно. Не прикасайся ко мне! – Я отдернула руку. – Бред… Бред! Почему все люди как люди, только мы с Гертом какие-то уроды? Почему?
Ну что я могла ей сказать? Мне было до умопомрачения ее жалко. Каланда, что ты с ней сделала? Каланда… Или это не Каланда?
– Мораг, скажи, ты… причастна? Ты проходила обряд?
– Не помогает. Ни причастие, ни исповедь, ничего.
– Нет, я не о церковных таинствах. Тебе известно, что Каланда была эхисерой?
– Кем?
– Эхисерой, это андалат. Магичкой, чародейкой.
– И ты туда же? Постой… ты точно знаешь?
Я закивала. Мораг вытерла сукровицу со щеки, а ладонь вытерла о штаны.
– Я думала, это враки досужие. Мало ли что люди болтают. Они и меня ведьмой окрестили.
– А ты…
– … не ведьма ли? Ну, если ведьма – это та, у которой время от времени душа наизнанку выворачивается, то да, я ведьма!
– Погоди. Постой. Я же не об этом. Понимаешь, эхисеро, чтобы получить магическую силу, проходит обряд. Обряд дарует ему эту силу, дарует ему гения, покровителя, хранителя, некую благую сущность, с помощью которой человек может творить волшбу. Вот я и спрашиваю – ты проходила такой обряд? Каланда проводила тебя через него?
Мораг задумалась. Прядь угольно-черных, лишенных блеска волос прилипла к шраму. Я не посмела ее убрать.
– Не помню, – сказала Мораг. – Когда она умерла, мне было пять лет. А в чем состоит этот обряд? Откуда ты вообще про него знаешь? Или ты проходила его вместе с матерью?
– Нет. Я не эхисера. Я очень хотела ею стать, но… не сложилось.
– Это обряд призывания бесов?
– Нет! Не знаю. Нет… Но жертва была нужна.
– Какая жертва?
– Ну как какая…
– Человеческая? Говори – человеческая? – Мораг схватила меня за плечи и начала трясти: – Отвечай, вампирка недодавленная! Она приносила в жертву людей?
Перед глазами вдруг полыхнуло. Стена огня… нет, большой костер. Большой костер до самого неба. До черного беззвездного неба, шатром раскинувшегося над перекрестком дорог. Черный проклятый шатер, яростный огонь выше меня ростом и столб искр, соединяющий первое и второе.
– Не кровь.
Словно въяве я услышала голос Райнары, андаланской эхисеры:
– Не кровь. Ты думаешь, им нужна кровь? Нет, сладкая моя, им не нужна кровь. Им не нужен страх. Им не нужен гнев. И боль им тоже не нужна. Ничего такого. Ты хочешь купить благословение подобной ценой? Ну скажи, разве за хлеб ты платишь побоями? За поцелуй – пощечиной? Что стоят такой хлеб и такие поцелуи? Ничего они не стоят и никуда они не годятся, оставьте их свиньям и тем несчастным, которые иного не достойны. Только светлое золото за хлеб, только искренняя нежность за поцелуй, только чистая радость за вдохновение, только великая благодарность за причастие и только жертвенная любовь за истинное волшебство!
– Нет… – прошептала я.
– Что – нет?
– Не кровь. Нет.
– А что?
– Не знаю. Любовь.
– Какая еще любовь?
– Не помню!
Мораг оттолкнула меня. Костер, костер… Я пыталась вернуться. Был костер на перекрестке дорог, была темная ночь… Был обряд. Я проходила его? Проходила или нет? Вспоминайся же! Костер…
Пусто. Мелькнуло и пропало.
Не помню.
– Проклятье, – пробормотала принцесса. – Надо выпить.
Она отлепилась от стола и пошла шариться по Ютеровым шкафам, производя в них поверхностный разгром.
– Не может быть, чтобы у него здесь не было припрятано… Ага. Тьфу, опять этот церковный сироп из жженого сахара! Приличного вина у него нет, что ли… – Бросила поиски, широкими шагами пересекла комнату и скрылась за гобеленом. Грохнула распахнутая дверь.
– Эй, кто там!.. Принесите нормального хесера! Да, сюда. И побольше!
Мораг вернулась, с середины комнаты уставилась на меня с таким видом, словно никак не ожидала здесь увидеть. Похоже, она успела про меня забыть. Я решила не тушеваться и выдержала взгляд.
– Ты, – вспомнила она. – Вампирка. Ты мне что-то рассказывала. Ты мне рассказывала о матери. – Лицо ее прояснилось. – О матери. И о ведьминском обряде.
– Не ведьминском. Об обряде эхисеро. Я не знаю, какие обряды проходят ведьмы и есть ли у них эти обряды. У настоящих, наверное, есть. Человек же не может колдовать без помощи высших сил.
Я запнулась. Вот оно. Вот она, формулировка. Ама Райна все время твердила об этом. Человек не может колдовать без помощи высших сил. Не может!
Амаргин может, но в нем течет кровь фолари, найльских богов. Он и меня взялся обучать на спор, чтобы доказать Врану, что обычные люди тоже способны к волшбе. Но Амаргин не знал про обряды эхисеро, я не могла ничего ему рассказать. Я ничего не помнила. Я и сейчас вспоминаю с трудом.
Но если Ама Райна права и если то, что у меня время от времени получается, и есть волшебство, то значит… Значит, я тоже прошла этот обряд! Вместе с Каландой!
И не помню ни черта.
Ладно. Вспомнится. Он был. Главное – он был. И у меня есть гений, покровитель, мое собственное огненное облако…
И это не фюльгья. Фюльгья сама по себе, а гений – он внутри, соединен с волшебником.
Интересно, тогда почему я его не чувствую? Ама Райна говорила: «Мой гений всегда со мной»… Может, я просто невнимательна?
Я прислушалась к себе, но ничего такого особенного не ощутила. Никакого огненного облака, никакой сопричастности, ни окрыления, ни приподнятости, ничего, что было бы сродни тому, что, как мне казалось, привносит присутствие покровителя. Наверное, я настолько с ним сжилась, что уже не отделяю себя от него. Надо бы спросить у Амаргина… Да где теперь этот Амаргин!
Вошел слуга, неся на подносе здоровенный серебряный кувшин пинты на четыре и кубок, тоже немаленький. Поставил все это на стол, поклонился и исчез. Мораг налила себе вина, выхлестала его залпом. Налила еще.
– Хочешь?
Она протягивала кубок мне. Кубок был единственным, но я его взяла. Хотелось встряхнуться и начать соображать получше. Вино оказалось тем самым, жестким, кисло-горьким родственником горчицы и уксуса. Я сделала несколько больших глотков. Исключительная гадость.
Не дожидаясь возвращения кубка, принцесса сгребла в объятия кувшин и уселась на стол, по пути спихнув не горящую (слава богу!) жаровенку и еще одну банку с порошком, на этот раз разбившуюся. Погром устраивает принцесса, а обижаться Ю на кого будет, а? Ясен пень, на меня.
– Значит, это правда. – Мораг оторвалась от кувшина и посмотрела на осколки под ногами. – Значит, она была колдунья. И есть неслабая вероятность, что я колдунья тоже. Тогда почему я не умею колдовать? Я не знаю ни одного заклинания!
– Вот потому, наверное, и не умеешь.
Хм, а я знаю? Хоть одно?
Одно знаю – «С Капова кургана скачет конь буланый…»
– Ты чего это лыбишься, вампирка?
– Да так… Я тоже ни одного не знаю. Мы с тобой недоучки, принцесса. Видимо, Каланда не успела обучить тебя. Сама она прошла посвящение в семнадцать лет. А ты, наверное, была еще слишком маленькая.
– Значит, никакого обряда я не проходила.
– Выходит, так. Погоди. У Каланды была наставница, та, что готовила нас к посвящению. Ее звали госпожа Райнара, Каланда называла ее Ама Райна. Где она была, когда умерла Каланда? Где она сейчас? Она тоже умерла?
– Госпожа Райнара… – Мораг крепко задумалась. – Госпожа Райнара… имя андаланское.
– Она и была андаланка. Она была дуэньей Каланды Аракарны, приехала сюда вместе с молодой принцессой, а после свадьбы стала старшей дамой в ее свите. Красивая властная женщина лет тридцати с царственной осанкой. Она носила высокие прически и любила красное.
– Райнара, Райнара… в красном… Кажется, помню. Да, помню. С ней что-то стряслось. Кажется, она заболела… или уехала куда-то. Это все без меня происходило, я тогда в Нагоре жила, всю зиму. Вернулась только на похороны. Про Райнару, сказать по правде, уже никто не вспоминал. Не знаю, что с ней стало. Можно поискать кого-нибудь из старых слуг, кто помнит те времена. Вот старуха, наверное, ее знала.
– Что за старуха?
– А, есть тут у нас одна. Бабка древняя, совсем из ума выжила. Не соображает, на каком она свете. Меня Каландой зовет, Герта за отца принимает. – Мораг потерла ключицы, покачала головой. – Ч-черт… Не люблю я ее.
– Почему?
– Болтает всякую …! Удавила бы, да что со старой перечницы возьмешь? Сама помрет… прежде чем карканье ее сбудется.
– Пряха из башни? Пророчица?
– Да какая она пророчица… Так, пальцем в небо. Но случается, и в десятку попадает. Меня вот предупредила, когда в Нагоре этот урод с ножом отравленным полез. Я его в саду стерегла, а тут черт тебя понес.
– А что она сказала?
– Сказала, что за мной ходит смерть. И что придет она ко мне в ночь на Святую Невену.
– А про вчерашнее покушение она предупредила?
– Нет. И когда младший Вальревен копьем меня поцарапал, тоже нет. Зато каждый раз каркает про Герта. Мол, поспешите с наследником, а то старик уже одной ногой в могиле.
– Какой старик?
– Да она же его за отца нашего принимает, за Леогерта Морао! Змеюка! Каркает и каркает. Удавлю когда-нибудь.