– Госпожа моя Каланда спит, – сказала я, подойдя. – Не хочу ее будить.
Райнара недовольно оглядела меня и покачала головой:
– Ты не сделала того, что я велела. Почему?
– Я сняла боль и забинтовала лодыжку полотняной лентой. Если не плясать и не прыгать, то завтра нога будет как новая.
– Ты не пожелала взять на себя даже то небольшое неудобство, которое Каланда испытывала?
– Но зачем, госпожа Райнара, если…
Райнара поднялась, нависнув надо мной, гневно сдвинув брови:
– Не спорь со мной, тонта!
Наверное, мне надо было отступить и покаяться, но я не чувствовала вины. Наоборот, я ловко справилась с задачей, за что же меня ругать? Кому была бы польза, если бы хромала я, а не Каланда?
– Нам не нужны твои жалкие знахарские фокусы, – прошипела Райнара, отбросив пяльцы. – Нам нужна преданность, послушание, абсолютное доверие! Истинная любовь! Я просила немного жертвенности. Немного! Ты сама сказала, что готова на все. А на деле оказалась не способна пожертвовать крошечку своего здоровья. Неужели ты думаешь, я просила тебя сделать это, потому что сама не могла вылечить ногу моей девочке?
– Я не поняла… госпожа Райнара, я думала…
– Ты меня очень разочаровала, араньика. Не уверена, что ты та, кто нужен моей Каланде.
Тут я, наконец, опустила глаза, и в носу у меня защипало. Райнара резко повернулась, задев меня шелковой юбкой, и зашагала к шатру. На полпути бросила:
– Уходи, где ты там живешь… иди домой. Ты ни на что не годна.
280 год от объединения Дареных Земель под рукой короля Лавена (сейчас)
– Ах ты бродяжка голопятый! Разлегся тут! К заутрене звонят, а он тут сопит в две дырки. Ишь, нашел себе ночлежку! Шевелись давай.
Меня толкнули в бок, и я открыла глаза.
Вокруг расплывалось теплое золотое сияние, а с ажурных балок над головой свисали черные цепи. Большая кованая люстра была спущена в проход между скамьями, и двое служек ходили вокруг нее, зажигая свечи. Пахло ладаном, воском, ароматическим маслом.
Рядом стоял старенький священник и легонько тыкал меня в бок своим посохом. В проходе топтался еще один служка с каким-то свертком под мышкой.
– Разлегся, ишь! – беззлобно ворчал священник. – Давай, давай, подымайся. Это храм Божий, а не кабак. Как ты сюда пробрался?
– Простите, святой отец. – Я поспешно слезла со скамьи. – Меня принцесса пустила ночью. Дождь шел, а она…
– Принцесса, ишь! – Но было понятно, что священник уже смягчился. – Я ей для того ключ давал, чтобы она всяких попрошаек в храм пускала? В кои-то веки службу отстояла, родителям поклониться пришла и то полный храм оборванцев напустила…
– Да я один, святой отец.
– Ты помалкивай, голопятый. На паперти тебе место, туда и иди. Ты не вор, случаем?
– Ой, нет, святой отец! Вот как Бог свят, провалиться мне в пекло на веки вечные…
– Ну, смотри у меня! Иди подобру-поздорову и больше не греши. Мейт, поторопимся, мне еще облачиться надо…
Сбоку крикнули «Тяни!», и огромная люстра поползла вверх.
– Святой отец, один вопрос! – крикнула я ему в спину. – Принцесса ушла уже?
– Ушла, ушла, тебя не дождалась, – проворчал священник. – Мейт, ну-ка загляни под покров, там ли ключ от крипты?
А в крипте такой разгром… И как я тут, наверху, оказалась? Принцесса вытащила или грим с Эльви? Вероятнее второе, принцессе сегодня ночью не до меня было.
– Здесь, святой отец!
– Давай его сюда.
Священник и мальчик свернули в боковой неф и пропали из виду.
Я поглубже нахлобучила шляпу. Поплелась к выходу.
У самых дверей юноша-служитель в черных одеждах наливал воду в широкую серебряную чашу, стоящую на мраморной тумбе. Он покосился в пустой проход между скамьями и сказал негромко:
– Принцессу в порту ищи. Ночью она там была.
– Откуда ты знаешь? – удивилась я.
Он фыркнул:
– Да там горело что-то под утро. Бордель, говорят… прости Господи.
Кадор Седой
Дым и гарь стлались по улицам вместе с утренним туманом. Смешивались с запахом тины, мокрой земли, взбаламученной дождем реки, солоноватым ветром с моря. Тут же присутствовали знакомые ароматы порта – смола, деготь, порченая рыба, пронзительно-сладкая нотка заморских благовоний. Наверное, где-то поблизости разбился кувшин с розовым маслом. В сером небе, так и не очистившемся от туч, галдели чайки.
Раньше я всегда обходила порт стороной – в здешних лабиринтах запросто можно заблудиться. Но сейчас, поспешно доверившись нюху, вместо того чтобы по-людски спросить дорогу, я заплутала между складами и высоченными курганами крытых просмоленной парусиной ящиков.
Вспомнился сон – всплыл из глубин ночи вместе со странной нервной дрожью и ощущением какой-то неправильности. Что-то я сделала не так, но тогда, в тот момент, этого не поняла.
А сейчас… сейчас мне понятней, но не до конца. Райнара и Каланда привечали меня не просто так. Не потому, что углядели магический талант, как я тогда думала.
Я была нужна им для…
Что-то больно ударило в спину, под правую лопатку – я только ахнула. Обернулась. В проходе между двумя бревенчатыми стенами рядком стояли четверо мальчишек лет десяти-двенадцати, не больше. Трое держали в руках камни, у четвертого, загорелого дочерна, с косматой паклей вместо волос, имелась короткая толстая палка. Дубинка. Он похлопывал ею по ладони и ухмылялся.
– Очумели? – крикнула я. – А если я тоже камнем кину?
– Попробуй, – ухмыльнулся загорелый, показав зубы. Между зубами у него была щель, широкая, палец просунуть можно.
– А и попробую. Подправлю тебе улыбку.
Я пошарила глазами вокруг в поисках камня, но один из сопляков метнул свой и попал мне в плечо. Боль вспышкой разлилась по руке.
Малышня, конечно, но глаз выбить могут. Я кое-как увернулась от следующего снаряда и бросилась бежать.
Навстречу, в проход между стенами, вышли двое. Я едва не налетела на них.
Эти были старше, лет четырнадцати. Один, найл-северянин, чернявый и бледный, покачивал дубинку в опущенной руке. У другого волосы были невероятного цвета, цвета киновари, крашеные, наверно. Они полыхали так, что глаза ломило. Большие пальцы парень небрежно засунул за веревку, дважды обмотанную вокруг пояса. Оружия у него я не углядела. Оба подростка разом шагнули на меня, я попятилась. Сзади хрустели по мусору их малолетние приятели.
Меня хватило только метнуться к стене и прижаться спиной.
– Плати пошлину, песий кот, – сказал чернявый северянин и ткнул мне в живот дубинкой. – Выворачивай закрома.
– Холера! – у меня перехватило дыхание. – Какую еще пошлину?
– За проход по нашей территории, – объяснил крашеный. Я подивилась: слово-то какое знает – «территория», и выговорил без запинки.
– Где это «ваша территория»?
– Порт, доки и склады, – заявил чернявый. Краем глаза я заметила, как закивали малолетние бандиты. – Это земля Крапивного Лорда и его людей, песий кот. Кто проходит по нашей земле, платит пошлину. Кто работает на нашей земле – платит налоги.
– Или мы их выколачиваем. – Крашеный нехорошо улыбнулся, а чернявый опять ткнул дубинкой мне в живот.
– А из городских котов мы еще блох выбиваем, – заявил мальчишка с щелью в зубах. – Забесплатно.
– Какой такой Крапивный Лорд? – Я переводила взгляд с одного на другого. У самого мелкого чернел фонарь во всю щеку, у другого на слипшейся прядке, свисающей на глаза, крутилась вошь – он сбил ее щелчком.
– Лорд Крапивы – это я. – Перед носом мелькнула молния: металлическая бабочка крутанулась на пальце крашеного, лезвие сунулось мне под подбородок.
У крашеного и глаза оказались под стать шевелюре – ошеломляюще зеленые. Ярь-медянка, злой древесный уксус в густой щетке черных ресниц. Брови – темно-красные, смелого, четкого рисунка. Нет, не крашеный. Все свое. Вот это колер!
Длинный, плохо заживший шрам змеился вдоль шеи, через ключицу и терялся за воротом холщового мешка, заменявшего ему рубаху. Рукава у этой одежки отсутствовали, из лохматых дыр торчали жилистые загорелые руки. Этот крапивный лорд был на пару дюймов меня выше и, очевидно, сильнее. Кроме того – нож…
Звездануть бы их чем-нибудь волшебным! Ската, где ты? Кошель с королевским золотом, чтоб швырнуть его подальше… о! Фибулы! Две драгоценные фибулы, крепящие платье к рубахе.
Откуплюсь?
В глазах у меня, видимо, что-то изменилось, и красноволосый прищурился:
– У тебя есть чем заплатить, котенок? Ну-ка, постойте, ребята. Котенок тряхнет мошной.
Если я отстегну фибулы, они меня обыщут. Ничего другого ценного у меня нет, но… А платье? Платье из лунного шелка, подарок Ириса?
– Милорд, – я поглядела в зеленые крапивные глаза. – Милорд, я ищу принцессу Мораг, чтобы передать ей кое-что…
– Ишь ты, как запел. – Он поднял бровь, я ощутила легкий укол под челюсть. Что-то я начинаю уже привыкать к ножам у горла. – Что же ты ей несешь, кот, не кошелек ли с золотом?
Чернявый фыркнул.
– Нет, – сказала я. – Это послание. Устное. Мне сказали, принцесса в порту.
– Угу. – Мальчик с прорешкой в зубах сплюнул в пыль сквозь эту самую прорешку. – «Розовый венок» пожгла. По крыше скакала, демонка, с мечом, трубу рубила.
– И срубила, песий кот. Я видал. «Венок» уже горел. Крошево во все стороны летело. Старому Полле глаз подшибло.
– Ага, а потом она с крыши сиганула. Прямо во двор. Народ разбежался, потому что у нее меч был.
– Принцесса, не принцесса, а в поясе у тебя что-то есть, – заявил красноволосый. – По глазам вижу. Давай по-доброму.
– Пощекочем его, лорд. Неча тут котам шляться, у них свои угодья. Неча к нам нос совать.
– Проучить его, и вся недолга.
– Храбрецы! – буркнула я. – Шестеро на одного. Может, я и кот, а вы – свора шавок.
Удар в живот, я сложилась пополам. Лезвие, отдергиваясь, чиркнуло наискосок, от края челюсти к уху. Кровь закапала мне на руки.