Кайн замахал ручищами, и какой-то толстяк, беспокоясь, как бы дурак не опрокинул лотки, вытолкал его на середину улицы. Кайн неожиданно бухнулся на четвереньки и пополз по грязи в мою сторону.
– Навья, навья, – выл он. – Пусти Бусю, пусти!
Собака скулила и рвалась, я чувствовала, как у меня ломаются ногти. Толстяк, отряхивая руки, недоуменно смотрел на нас. Одна из торговок поманила его пальцем и что-то неслышно заговорила в склонившееся ухо.
Кайн полз через дорогу, люди отступали и останавливались. Бледные лица – одно, другое, третье – поворачивались ко мне.
– Пусти Бусю, возьми меня! Навья, белая навья, пусти, пусти…
– Эй, пацан. – Какой-то прохожий остановился рядом. – Ослободи животную. Дурак сам не знает, че делает.
Я ухватила второй рукой шерсть на собачьем крестце, размахнулась и запустила псину прямо в Кайна.
– Подавись сукой своей!
Дурак поймал визжащую тварь и опрокинулся вместе с ней на спину. В тот же момент прохожий стиснул мой локоть:
– Спокойно, Леста.
Шаг в сторону, притирая меня к стене, еще шаг, прохожий боком толкнул меня в дверь какой-то лавки. Звякнул колокольчик. Я вырвала руку и увидела тощий извилистый палец, прижатый к губам.
– Тссс…
Из-под капюшона смотрели два крапчато-серых глаза с большим рыжим пятном в правом.
– Пепел!
Шаги по скрипучей лестнице.
– Чем могу быть полезен прекрасным господам… Проклятье! Вон отсюда, рвань подзаборная! Феттька, лентяй паршивый, ты смотри, какая шушера в лавку забралась!
– Извините… просим прощения… – Пепел сцапал меня за рукав и поволок в глубь помещения, мимо вытаращившего глаза лавочника.
– Ку-ддда? Разбойники, грабители, Феттькааа!!!
– Хозяин, у тебя товар рассыпался! – Пепел ткнул куда-то вбок своей неизменной палкой. Вопли торговца потонули в шелесте и грохоте падающих коробов.
Дверь, темный коридор, еще дверь – мы вывалились в тесный переулок.
– Ноги в руки!
Дважды просить не пришлось. Переулочек промелькнул пестрым зигзагом, сменился другим, потом чередой пронеслись какие-то темные подворотни, какие-то темные личности в темных подворотнях, какие-то узкие дворики, мусорные кучи, глухая стена слева, тупик. Я резво развернулась – и тут Пепел вцепился мне в плечо:
– Ссс… той.
– Что? – Я завертела головой.
Закоулок был пуст, если не считать кошки, глядящей на нас из наполовину заколоченного, наполовину заткнутого ветошью окна. Пепел выронил палку и привалился к стене, с хрипом глотая воздух. Согнулся, зажав ладонью правый бок.
– Что? – Я облизнула сухие губы. – Рана?
– Какая… рана. Фуууу… – Он сдернул капюшон. Пот тек у него по вискам и по крыльям носа, волосы встопорщились мокрыми перями. – Мне не семнадцать лет… увы, госпожа.
– А… ну, отдышись.
За нами вроде не гнались. Вокруг было тихо, только где-то далеко, приглушенный стенами и расстоянием, надрывался женский голос: «Ка-а-ася! Да-а-амой! Ка-аму говоря-а-ат!»
– Госпожа… у тебя лицо в крови.
Я подобрала и вручила ему палку.
– Ерунда. Поцарапалась. Пойдем отсюда потихоньку. Пить хочу…
На ходу он протянул руку и потрогал запекшуюся корку у меня на челюсти.
– Это ножевая рана. Где ты была?
– В порту. Пепел, отстань. Никто мне голову не отрезал.
– Но пытался.
– Хватит меня колупать! – Я оттолкнула его ладонь. – Прибавь шагу. Мне надо умыться и пробраться в Бронзовый Замок.
– Тебе нельзя туда. Тебя ищут. Я слышал, вчера ночью вернулся Кадор Седой, который главный королевский нюхач. А утром на площадях зачитали королевский приказ о поимке некоей Лесты Омелы, побродяжки и шарлатанки. За твою голову обещают… постой-ка.
Он, раздернув завязки, снял плащ и набросил его мне на плечи.
– Зачем?
– Белое из-за ворота сверкает. Заколка потерялась. Слышишь, что говорю? Нельзя тебе в замок, госпожа.
– Мне никуда нельзя. Никуда. Меня ищет Кадор Диринг, меня ищут какие-то собачьи монахи. Меня преследует полудурок Кайн со своей моськой и прилюдно обзывает навьей. Мне хотят накрутить хвост пьянчужки в фиолетовых шапках. Какие-то малолетки в порту чуть не перерезали мне горло! Принцессу вот-вот убьют! Найгерта кто-то травит! Каланду кто-то украл! Райнару свели с ума! Чертов мантикор шарахается по лесу и не желает возвращаться на остров! Амаргину на все наплевать! Ютер трусит и хочет отмежеваться! Ратер обиделся как дурак и бросил меня! Все меня бросили! Все!
– Тише. – Пепел перехватил мои руки. – Не кричи… ты не права. – Он вдруг рывком обнял меня, прижал к себе, к тщедушной костлявой груди. Крепко пахнуло потом, у меня запершило в носу. Шляпу перекосило, она предательски поползла с головы. – Тише, тише. Я тебя не бросил. Я с тобой.
– Шляпа! – Я выдрала руку и схватилась за поля. – Холера, Пепел, ты мне шляпу свернул! – Я быстро огляделась. Мы стояли на углу, в тени нависшего над улицей второго этажа. – Хватит обжиматься, люди смотрят.
Вытерла рукавом нос. Эк меня сорвало… стыд какой.
– Все, – сказала я. – Лучше Кадор Диринг, чем монахи. Что он мне сделает, Кадор? Опять в реку кинет? Если он не дурак, он поймет – только я могу помочь принцессе. Только я могу найти убийцу. Без меня, – я ткнула себя пальцем в грудь, – они не справятся. Так что плевать, пусть ищут. Я сама к ним приду.
– Тогда я пойду с тобой.
– Неееет. Я узнала кое-что такое, за что любому моему спутнику снесут голову. Мне не снесут, потому что я им нужна. А тебе снесут.
– Что такое ты узнала? – Пепел нахмурился. – Сегодня ночью? В порту? Или… на могиле королевы?
– Меньше знаешь – лучше спишь.
– Леста!
– Ничего больше не скажу. Если хочешь, проводи меня до замка. Сейчас главное, чтобы меня псоглавцы не перехватили. Пойдем. Даже умываться не стану.
Пока хватает решимости. Если буду медлить – струшу. Кадор Диринг вряд ли бросит меня в реку, тем более опыт показывает – такое не тонет. А вот что остановит господина Диринга вздернуть меня на дыбу?
Оу, брррр! При мыслях о дыбе меня продрало дрожью, даже волосы под шляпой зашевелились. Еще не поздно – повернуться и быстрым шагом к Паленым Воротам, прочь из города, и больше никогда…
Помнишь, Леста Омела, как ты боялась нырять в подводный лабиринт? Но ведь ты сделала это – ради рыжего мальчишки, паршивца неблагодарного, где он сейчас? Чем принцесса хуже – сделай это ради нее. А благодарность… шут с ней, с благодарностью. От каждого благодарности ждать – поседеешь. Впрочем, с ними и так поседеешь, с такими друзьями. Никаких врагов не надо.
Я посмотрела на бронзовые шпили, плывущие над крышами. На белые ступени труб, на вымпела и флюгера, на птиц, кружащих в сером небе, и на само небо, лишенное солнца. С одной из фахтверковых галерей блеснула искорка – кто-то отворил окно, и стекла переплета отразили рассеянный водянистый свет. Кто-то смотрел с башен замка на город. Я улыбнулась ему, невидимому – через крыши, через стены, через расстояния. Кем бы он ни был…
По вырубленной в скале дороге к замку я шла уже одна. Пепел остался внизу, в истоке улицы Олений Гон. Пару раз оглянувшись, я видела его нелепую фигуру, шатким пугалом торчащую среди людей и повозок.
Впрочем, я скоро забыла о нем – ворота маленькой крепости охраняли двое стражников. Опершись на копья, они мрачно следили за моим приближением. Я выбрала того, который выглядел постарше и потолще – толстяки в возрасте всегда казались мне людьми добрыми, хотя я знала, что это впечатление частенько бывает ошибочным.
– Доброго дня, доблестные стражи. Доложите о моем прибытии господину Кадору Дирингу.
Толстяк нахмурился: чумазый мальчишка в новом плаще говорил женским голосом.
– Эттта что еще такое?
– Господин Кадор Диринг изъявил желание меня видеть, и я пришла. Меня зовут Леста Омела.
Сдернула с головы шляпу и отшвырнула ее в сторону. Красивый жест, жаль только, стражники оказались небольшими ценителями сценического мастерства. Толстяк тут же наставил на меня копье с длинным широким лезвием, а второй в мгновение ока вывернул мне за спину правую руку. Я согнулась – и все мое гордое достоинство вместе с изрядной долей храбрости улетучилось ко всем чертям. Толстяк гаркнул, вокруг затопало еще несколько пар незнамо откуда взявшихся сапожищ.
– Поймали! – объявил тот, кто выламывал мне руку. – Ведьмищу! Которую на рассвете по площадям оглашали. Руф, беги доложись, да не к начальству, а к самому господину Дирингу.
– Валер, Витель, принимайте пост. – Толстяк не убирал копья. – Мы отведем.
– Отпустите, я сама пойду!
Какое!
– Шевелись!
Боль пронзила локоть, и пришлось шевелиться.
По мосту, до главных ворот, через выложенный плитами двор, в какие-то двери сбоку, лестница, кордегардия. Здесь мне связали руки, обыскали, общупали, сдернули плащ и разодрали рубаху, обнаружив белое платье. А потом повели коридорами и переходами вниз, как я с ужасом поняла, в подвалы.
Кажется, явиться открыто было не слишком хорошей идеей. «Что он мне сделает?» Да что угодно! Пепел же предупреждал! Дура, дура, дура…
Втолкнули в комнату. Наверное, Кадоров кабинет. Без окон, довольно тесный, потолок теряется во мраке. На столе – лампа с отражателем, куча бумаг, письменный прибор. За столом – лысый секретарь со скорбным лицом язвенника, с уставшими воспаленными глазами. Кроме стола и секретаря в комнате обнаружилось деревянное кресло с высокой спинкой, пара табуретов и жаровня. Секретарь слабым голосом велел мне встать у стены и отпустил стражников. Мне же посоветовал не делать глупостей и показал пальцем вверх. О том, что скрывалось в темноте под потолком, думать не хотелось. Вряд ли что-нибудь страшнее солдат с самострелами, но невидимое их присутствие пугало больше очевидных стражников с копьями.
Поэтому я смирно стояла и ждала, а секретарь шуршал бумагами. Но все равно вздрогнула, когда дверь открылась и вошел королевский нюхач. Я узнала его, но не потому, что вспомнила лицо – просто он и впрямь был совершенно седой, хотя ему едва ли стукнуло сорок. Секретарь встал и поклонился, Кадор кивком вернул его на место.