– Холера черная! Я не знала, что Изгнанник хотел провести войска через Стеклянную Башню… И ты там был? Тоже дрался с Изгнанником?
«И, можно сказать, единственный, кто эту драку пережил. Такой вот подвиг… – Горечь, переполнявшая его, комком подкатила мне к горлу. – Стайг взял меня с собой. Мальчишек не взял, а меня взял. Я держал защиту Шелари. «Не лезь вперед», – сказал учитель. А как не лезь, когда Нож, с которым схватился Шелари, оказался магом, да каким!»
– Погоди, а откуда взялось золото и дракон?
«Золотом покупаются люди. Клятвой покупается Полночь. Дракона Изгнанник сделал своим цепным псом. Стеклянная Башня – часть Стеклянного Острова, Врата, что поставила Королева как подтверждение союза Дареных Земель и Сумеречного Королевства. Но Изгнанник, Король Ножей, тайком туда проник и присвоил себе. Готовился захватить Стеклянный Остров. Войска он собрать не успел, но он сам и его Ножи дорого нам дались».
– А что за Ножи такие?
«Долгая история. Ножи – это бывшие люди, вассалы Холодного Господина. Он их сделал по просьбе Изгнанника. По условиям сделки Ножи должны служить Изгнаннику, пока он сам окончательно не уйдет к Холодному Господину».
– То есть до его смерти?
«Да. Теперь Изгнанник мертв, Ножи вернулись в Полночь. Стеклянная Башня разрушена и перестала быть вратами».
– Слушай, так из-за этих самых Ножей Изгнанника изгнали из Сумерек? – догадалась я. – Это была та самая сделка с Полночью?
«И опять верно. Изгнанник, тогда еще Король Сумерек, мечтал заполучить Стеклянный Остров. Во времена Изгнанника остров был набит фолари, как кусок сыра червями».
Фолари!
Меня аж кольнуло внутри. Фолари, чудовища, заточенные в недрах острова! Старик в пестрых лохмотьях, с которым сражался Ирис. Лошадь с рыбьим плавником на спине. Бессловесный вулфер с волчьей головой.
«Что, встречалась с ними?»
Я закивала.
«Безумные, злобные твари. Они живут везде, где течет вода. Они не отличают тьму от света, Сумерки от Полночи, серединный мир от того и другого. У них нет вождей и королей, они не помнят родства, не помнят ни добра, ни зла, даже имен своих не помнят. Полуночные ничем не лучше, но среди них хоть разумные встречаются».
Старик не показался мне безумным. Обманул он меня очень ловко и убил бы, если бы не Ската. Не зря его заперли в клетку! Я помотала головой. Вспоминать фолари было очень неприятно.
– Значит, во время битвы с Изгнанником и был разрушен амалерский маяк, – сказала я. – Погоди… это было больше полутора сотен лет назад. С тех пор ты оставался там, в мертвом озере?
Я закусила губу. Рассказы о страшном урагане, о землетрясении и наводнении, разметавшем все постройки в устье Нержеля, порушившем порт и часть стен в самой Амалере, можно было услышать и сегодня. Многое забылось, но ту жуткую ночь люди помнили. С тех пор в устье, по берегам залива и на отмелях нет-нет да и находят самоцветные камешки и золотые монеты, подогревавшие слухи о несметных богатствах Стеклянной Башни и о Проклятом Короле, на эти богатства покусившемся.
Эрайн встряхнулся, звякнули лезвия.
«Все-таки это были мальчишки».
– Мальчишки?
«Стайговы младшие ученики. Больше некому. Это они разбирали завалы, искали тела погибших. Не только они, конечно. Но парни просеяли там каждый камешек. Шелари, мой побратим, был Врану родным братом, но от Шелари не осталось даже угольков».
– Дракон?
«Дракон. Прежде чем издохнуть, тварь утащила меня в мертвое озеро, там они нас обоих и нашли. В озере. Там и оставили, сперва отрезав то, что восстановлению не подлежало. Все, что у меня было ниже пояса, и драконью голову. По отдельности мы бы не выжили, а вот совмещенные… Чья это была безумная идея? Геро или Врана? Доберусь, накручу хвосты обоим».
– Дракон утащил тебя в озеро?
«Мы не знали, что у Изгнанника есть еще и дракон. Он сидел внизу, в подвалах Стеклянной Башни. Когда началась драка, кто-то из Ножей его вызвал. Я увидел зарево в одном из проходов и крикнул, чтобы предупредить, а потом из арки потек расплавленный камень. Мой противник побежал, Шелари за ним, а меня отрезало огнем. Я залез на выступ у входа. Дракон выполз… он мне таким маленьким показался. Такой черный червяк в пылающей реке. Но этот червяк дохнул – и Шелари, и Нож, за которым Шелари гнался, вспыхнули, как пара мотыльков. Тогда я спрыгнул дракону на голову и воткнул меч ему в глаз. Хороший удар, должен был прикончить на месте. Но дракон начал биться, и я не удержался на ногах».
Эрайн помолчал, кроша булку когтистыми пальцами.
«Боли не помню. Не было боли. Помню только, что крепко держался за рукоять и думал, что подтянусь и выберусь ему на спину. Выбрался или нет – не знаю. А дракон – тварь живучая, он и без башки бегает не хуже курицы. А еще он плоть от плоти железа и камня и сквозь скалу проходит, как сквозь масло. Похоже, он просто провалился вниз, прямо в мертвое озеро. Где Стайговы мальчишки собрали нас по кусочкам. Видимо, больше собирать было некого. Теперь вот… – Эрайн похлопал самого себя по тому месту, где у дракона было плечо, а у Эрайна – бедро. – Теперь вот гуляем парочкой. Фюльгья, тьма ее забери. Кто бы мог подумать…»
Я сидела, закрыв глаза. Под веками гасло пламя – отсвет чужой памяти. Ночной воздух пах окалиной и горелой плотью. И комок в горле застрял – ни туда, ни сюда.
«Но Изгнанника мы закопали. Навсегда закопали».
– Закопали, Эрайн. Теперь не дай его дракону себя закопать.
Мантикор не ответил. Шумно вздохнул, обхватил плечи, растирая их, словно озяб в сырой августовской ночи. Или уже сентябрь? Я совсем потеряла счет времени.
– Но он тебе нужен, Эрайн. Он тебе необходим.
«Конечно. Он моя задница. Без задницы еще никто не выживал».
– Я серьезно.
«Я тоже. Это ненависть, Лесс. Тяжелее всего справиться не с драконом, а с собой. Не с его ненавистью, а со своей. Видишь, я тоже ковыряюсь в ранах. Ладно».
Он поднялся – чудовище, к которому страшно даже прикоснуться. На земле остались крошки и недоеденный хлеб.
«Благодарю за ужин. Иди спать, Лесс. Спокойной ночи».
– А ты?
«А мне нельзя».
Он ушел, а я осталась таращиться в темноту. Ненависть! Каково бы мне было, если бы Ската растерзала Кукушонка? А ведь она могла это сделать. Легко. Что ей какой-то меч в неумелых руках? Удар – и кожа лопается, как перезревший плод, а кровь сияющим золотом хлещет до небес…
Фюльгья, мой двойник.
Если бы она это сделала, я бы… я бы только и думала, как ее убить.
Сколько бы ты ни отдал…
Сумерки
– Стеклянный Остров, – сказал Амаргин, – это настоящий камень преткновения. Считается, что Стеклянный Остров объединяет миры, находясь сразу во всех – в серединном мире, в Сумерках, в Полночи, во всех пустынных или дальних местах. Это не верно. Все гораздо проще, но тем не менее именно так принято толковать магию острова.
Амаргин пожал плечами и усмехнулся. Я молчала, чтобы не провоцировать его на длинные замысловатые объяснения, которые все равно не пойму. Кормили меня уже этим «гораздо проще». Оно несъедобно.
– Остров создали фолари, морской народ. Те, кого ты видела в клетках. Их еще там много, в застенках. Сотни. Конечно, взаперти сидит не весь морской народ поголовно. Малая часть. Но именно та часть, что строила остров и сражалась за него.
– Почему? – не выдержала я.
– Почему их держат в клетках, а не перебили? – Амаргин опять усмехнулся. – Потому что Королева мудра и не даст судьбе лишнего повода ответить тем же.
– Почему их вообще посадили в клетки?
– Чтобы прекратить войну, зачем же еще. Стеклянный Остров в руках врагов, а фолари до сих пор достаточно сильны, чтобы отвоевать его обратно.
– Королеве настолько необходим этот клочок суши?
– Знаешь, Лесс, сколько за него крови пролилось? Страшное дело. Кровь эта не только впиталась в землю и смешалась с водой. Остров стал символом, сердцем и смыслом. Он объединяет не только миры, но и племена. Когда-то он объединял фолари, теперь объединяет сумеречный народ. Не будет острова – не будет Сумеречного Королевства. Ну и по мелочи – остров действительно непрост. Короли не зря его вожделели. Эта горстка камней и песка расширяет наше восприятие до невероятных пределов, а если диапазон и так был немаленький – пределы вообще теряются в сияющих далях. Ты ведь сама ощутила действие острова, не так ли?
– О да, – пробормотала я. – Мне казалось, я разваливаюсь. Особенно вначале.
– А потом привыкла. Эх, человеческий разум поразительно изобретателен в своем нежелании менять картину мира. Этот барьер наскоком не взять, будем потихоньку подкапываться.
– О чем ты говоришь?
– Не важно, просто старческое бормотание. Итак, остров. Когда-то этот остров вожделел Изгнанник, он же Король Ножей, тогда еще бывший просто Сумеречным Королем. Вожделел настолько, что продал душу Полночи, а в Сумерках такого не прощают. Короля выперли, его сменила Королева, и именно она сумела заполучить Стеклянный Остров. Королева поставила на смертных, на особенных смертных, на смертных, не связанных ни с Сумерками, ни с Полночью. Рискованный шаг, еще никто ничего подобного не делал. Игра стоила свеч – смертным удалось то, что не удавалось ни сумеречным воинам, ни сумеречным магам.
– Это был Лавен Странник и его люди?
– А, два и два сложила? Молодец. Так вот, Королева получила остров и власть, а Лавен со своей бандой – дареную кровь и новые земли, на которых, если прежних жителей перерезать или взашей прогнать, можно построить новое королевство. У Лавена губа была не дура, он и подарки взял, и что плохо лежит под шумок уволок.
– Это ты про святую Невену?
– Про Невену, госпожу кошек. Сестрицу нашей Королевы. Впрочем, «плохо лежит» – это я погорячился. Она сама за смертным пошла. Любовь там, говорят, была неземная.
– Чего ты такой злой? – удивилась я.
– Я найл, елки-палки. – Амаргин фыркнул. – Фолари были когда-то богами моих предков. Такая толпища богов. Сейчас всего трое осталось. А твои предки, – он ткнул в меня пальцем жестким, как гвоздь, – твои предки моих богов обставили и в клетки заперли. Что мне теперь, плясать от радости?