– Садитесь. В любом случае мне надо вас осмотреть и поставить на учёт.
Я стал заполнять учётную карточку. Провёл осмотр, необходимые измерения. Женщина была здорова. Ожидался крепкий мальчик. Для троих детей она была очень молода. Если бы её фигуру не портил большой живот, её можно было бы назвать красивой.
– Сколько вам лет? – спросил я.
– Двадцать два, – был ответ.
– Первого ребёнка вы родили в семнадцать лет, ещё до совершеннолетия?
– Мне было почти восемнадцать. Какое сейчас это имеет значение? Почему вы с таким упрёком смотрите на меня? Я приехала сюда не с целью выйти замуж, как множество завербованных женщин. Мне надо скрыться и спокойно родить. Мой муж в Молдавии, а я на Колыме. Надеюсь, здесь он меня не найдёт. А если найдёт, то не достанет. У меня есть подруга. Она устроилась на работу и получила жильё. Всё остальное вас, как врача, не должно волновать. Я могу идти? Вы меня поставили на учёт. Я здорова. До родов ещё два месяца. Живот большой, но своё время я знаю точно. До свидания.
Она вышла – независимая, гордая, уверенная в своих силах и правоте.
Эта встреча меня заинтересовала. Мне было очень любопытно узнать её историю.
Приём был окончен. Я собрался домой. Дома меня ждал ещё один сюрприз.
Около своей двери я увидел Игоря Запасного – он вернулся из командировки. Я почувствовал, он чем-то взволнован.
Трагедия в Нагаево
– Заходи, друг, заходи. Рад тебя видеть. Куда же ты скрылся? – приветствовал я друга.
– В Магадан ездил. Отвозил семью Ивана Ивановича. Разрешили отпуска. Люди спешат на материк, пока не закончилась навигация. Я завёз их в транзитный городок, где отпускники и все, кто уволился и покидает Колыму, временно проживают и ждут, когда пароходы возьмут их на борт. Заодно должен был получить и привезти новые книги для пополнения нашей поселковой библиотеки.
Я быстро вскипятил чайник и стал готовить ужин.
– Чем ты так взволнован?
– Я тебе сейчас такое расскажу! Ты тоже будешь взволнован.
Игорь прошёл, сел на диван и стал возбуждённо рассказывать.
– Мне пришлось задержаться и переночевать в транзитке. Мы приехали поздно, дорога дальняя, утомительная. Я проснулся на следующий день часов в десять утра. Стал собираться, хотел заглянуть в бухту. Накануне объявили, что там будут менять деньги. Ну, ты же знаешь, у нас реформа. Старые деньги меняют на новые. Мне повезло, я поздно проснулся и не успел выйти из транзитки. Только вышел из барака, земля под ногами зашаталась. Крики, вопли: «Землетрясение! Война!» Я увидел, как в небо поднялся огромный рыжий столб – то ли огненный, то ли смесь огня с чем-то оранжевым. Высоко, метров на пятьдесят в высоту. И взрыв. В бухте, понял я. Транзитный городок за горой. Поэтому взрывной волны не ощущалось. Но земля задрожала ощутимо. Через несколько минут ещё взрыв, потом ещё. Представляешь, какая паника! Многие с утра пораньше двинулись в бухту менять деньги. Женщины и дети остались в транзитке, а мужики поторопились. Надо было билеты на пароход покупать. Два судна: «Советская Латвия» и «Феликс Дзержинский» – уже взяли грузы и ждали пассажиров. Дело было в быстром обмене денег и покупке билетов. Через некоторое время появились первые люди, те, что из бухты вернулись. Я подошёл к одному, который что-то рассказывал обступившей его толпе. В Нагаево взорвалось несколько судов. В порту их было до десятка. Вместе свели грузопассажирские, суда с разной взрывчаткой, детонаторами, бикфордовым шнуром, да ещё танкер с нефтепродуктами, горючим. Представляешь, там же были аммонал, аммонит, капсюли и всякая хрень для горных работ. Как гекнуло! Мама дорогая! В городе стёкла в домах повылетали! А что в Нагаево творилось! От трёх судов только обломки в воде. Взрывной волной разрушило и смело почти все береговые постройки. Людей погибло – море! Начался пожар на берегу. Склады горели и взрывались! Я побежал в порт. Там работы было! Пока пожар потушили, людей надо было спасать, раненых вывозить. Страх и паника. Уже к вечеру по радио объявили, объяснили, что произошло. Людей успокаивали. А что успокаивать! Все понимали, что это страшная диверсия. Столько подонков загнали на Колыму! Они же войну прошли. Умельцев взрывников достаточно. Живём на пороховой бочке. Вот этим я и взволнован. Я там был, все это видел. И сейчас я ни о чём другом не могу говорить. У меня перед глазами раненые и погибшие люди.
Игорь закончил свой взволнованный рассказ.
– Я прошёл войну. Вытаскивал раненых из-под огня. Ты не представляешь, сколько трупов мне пришлось видеть во время боёв. Но ещё ужаснее были горы трупов в немецких лагерях для военнопленных. Я вроде стал спокойнее, когда война окончилась. Но то, что ты рассказал, опять вызывает ужас. Почему злоба, дикая, ни с чем не сравнимая, так живуча? Мирное время, а опять жертвы, опять трупы, опять бойня, – ответил я. Случившееся возмутило меня до глубины души.
– Представляешь, от парохода «Генерал Ватутин», кроме осколков, разлетевшихся буквально на сотни метров, ничего не осталось. А где стоял «Выборг», торчали из воды только мачты. Порт как корова языком слизнула, даже в Магадане здания пострадали, стёкла напрочь повыбивало.
– Ну а люди что говорят?
– Я разговаривал со многими. Рассказывают, что сотни зэков и охрана, толпившиеся поблизости, превратились в кровавое месиво. Но их же никто не считал! Перед отъездом я разговаривал с водолазом. Они исследовали дно. Он говорит, что взрыв был чудовищной силы. Представляешь, на дне образовался котлован длиной до ста метров, шириной метров сорок и глубиной до семи метров. Он говорил, что они специально мерили. В котловане и вокруг него разбросаны части парохода на площади до ста пятидесяти метров.
Я был в ужасе, слушая рассказ Игоря. Через несколько дней мы прочитали об этом событии в газете «Советская Колыма». Сообщение было более чем скромным. У нас привыкли скрывать от людей происходящее, засекречивать подобные события. В действительности 19 декабря 1947 года в Магаданском порту Нагаево была совершена диверсия. В глубине бухты в ожидании распоряжений стоял пароход «Генерал Ватутин». Он доставил свыше 3000 тонн взрывчатки. Ждал выгрузки пароход «Выборг», на котором было 193 тонны взрывчатых веществ. Вблизи нефтебазы в ожидании слива солярки стоял танкер «Совнефть». В бухте стояли ещё теплоходы «Советская Латвия», «Старый Большевик», «Минск», грузопассажирский пароход «Феликс Дзержинский» и другие. Вдруг на носовой палубе «Генерала Ватутина» раздался сильный глухой взрыв, в люке трюма возник пожар. Потом раздался колоссальной силы взрыв. На «Выборге» от детонации произошёл взрыв капсюлей-детонаторов. Носовая часть «Выборга» сразу же отвалилась. Порт горел от упавших раскаленных осколков. Взрывной волной снесло все постройки на берегу. Сгорело семь складов, остальные удалось отстоять. Отстояли нефтебазу. Пароходы получили повреждения. Погибло 90 человек, умерло в больнице ещё 33. Ранено 535 человек. Убытки составили приблизительно 116 млн руб. Сколько погибло заключённых, никто не считал[3].
Нечто подобное произошло 24 июля 1946 года в Находке. «Пароход «Дальстрой» совершал рейсы из Находки в Магадан, доставляя грузы и заключенных на Колыму. Во время погрузки аммонала (взрывчатое вещество для горных работ в шахтах) из-за грубых нарушений техники безопасности произошёл взрыв. Погибло 105 человек, ранено 196 человек. Семь тысяч тонн аммонала загорелись ещё во время загрузки парохода. Находившиеся в другом трюме 400 тонн тротила под воздействием высокой температуры взорвались, полностью разрушив портовые сооружения на мысе Астафьева и вызвав значительные человеческие жертвы. Часть команды парохода, покинувшая его незадолго до взрыва, оказалась в мёртвой зоне и пострадала незначительно»[4].
Колыму умышленно оставляли без продуктов, без других товаров, без взрывчатки для горных работ. Эта зима была жестокой, голодной, особенно в лагерях. Продовольствия не хватало. Хлеб пекли из спасённой после взрыва муки. Часто он был с песком, с кусочками ткани, верёвки.
Нина Васильевна
Эта женщина меня волновала. Какая беда её постигла? Что заставило сбежать от мужа на край света с двумя детьми накануне родов? Какая сила воли! Но всё равно в ней чувствовался внутренний надрыв.
Вечером после работы мы с Игорем как обычно шли по коридору общежития. У нас вошло в привычку встречаться после окончания работы около клиники, заходить в магазин и отправляться ко мне на ужин. Навстречу нам шла Нина Васильевна. С легкой руки её подруги её все звали по имени и отчеству. Игорь буквально вытаращил на неё глаза. Она прошла мимо, как всегда, с гордо поднятой головой.
– Она у вас живёт, эта женщина? В вашем общежитии? Я слышал, что приехала беременная с двумя детьми. Расскажи мне, что знаешь.
– Ну, ты хоть немного подожди. Давай поужинаем, чаю попьём.
– Хорошо, хорошо, – торопливо заверил меня Игорь.
Мы зашли. Быстро и дружно разожгли печь, приготовили ужин, сели за стол. Игорь молчал и как-то странно смотрел в одну точку.
– Что с тобой? – спросил я.
– Ничего. Рассказывай. Об этой женщине, которую встретили в коридоре, рассказывай.
– Я знаю мало. Она была у меня на приёме. Я её поставил на учёт как будущую мамашу. У неё действительно двое детей: две девочки, пяти и трёх лет. Беременность семь месяцев. И мне кажется, родится парень.
– Парень? Вот здорово! Мне кажется, я на ней женюсь.
– Женишься? – спросил я в недоумении. – Ты же говорил, твоё сердце молчит. Какие женщины, девушки-комсомолки приезжают, специально, чтобы выйти замуж! Сходи на танцы в клуб. Наверняка встретишь красавицу. У этой трое детей. Она приехала не замуж выходить. Она сбежала от мужа. Так мне и заявила. Причём таким тоном, чтобы её больше об этом не спрашивали и не путали с теми, кто приехал с целью замужества. Приехала с подругой. Та старше её, но зовёт её по имени-отчеству. А она подругу – только по имени.