Человеческая природа сложна и многогранна. Мы видим только тело, ощущаем свои внутренние органы, то есть мы знаем только физическую свою сущность. Но каждый человек – это ещё сгусток энергии. Я имею в виду не ту энергию, которую мы применяем как электрическую. А нашу космическую энергию, которая окружает нас многослойной оболочкой и является тем, что определяет нашу сущность, нашу душу, наши способности и таланты, нашу память. В индийских трактатах это называется тонким телом человека. Мы её называем подсознанием. С древнейших времён были люди, которые это понимали. Познать непознаваемое. На этом пути сошёл с ума не один мудрец. Я не хотел быть мудрецом. Но эту истину я усвоил ещё в юности. Отец приглашал многих эзотериков в гости, вёл с ними беседы. Я слушал и часто читал запрещённые к чтению тайно распространяемые издания. За это и получил срок. То есть при обыске у меня кое-что обнаружили. Это моя вводная, очень короткая беседа с тобой. Ещё есть мировое информационное поле. Там совсем сложно. Но можно сказать о главном. В информационном поле есть всё: наше прошлое, настоящее и даже будущее. Каждый из нас есть мельчайшая частица информационного поля. Каждый человек, который может считывать информацию с какой-то части информационного поля, – величайшая ценность[14]. С помощью таких людей, которые могут войти в необходимое для этого изменённое состояние сознания, люди, стоящие у власти, стремятся стать властелинами мира. Одним из них был Гитлер. Создавались сверхсекретные лаборатории, проводились опыты над людьми с целью подчинить себе человеческую массу, даже целый народ, сделать из них своих рабов. В лаборатории изучалась возможность дистанционного воздействия на сознание людей из космоса: сеять панику, агрессию, вероятно, ещё что-либо столь же чудовищное. Такая лаборатория у немцев, как это ни странно, существовала в Гудыме.
В сентябре 1940 года в бухту Лаврентия пришёл гитлеровский вспомогательный крейсер «Комет», замаскированный под наше судно «Семён Дежнёв». Германские водолазы осмотрели дно судна, и оно очень быстро ушло. За это короткое время на Чукотском побережье была высажена десантная группа со специальным оборудованием для создания некоей лаборатории в районе посёлка Гудым. О рабочих задачах этой лаборатории мы можем только предполагать. Неизвестно, как она там возникла, по каким договорённостям или вопреки им, но во время войны она там существовала[15]. Поэтому, когда нас высадили той осенью на дикий берег Чукотки, нельзя было не заметить хорошей дороги, которая шла от бухты Провидения к небольшой долине, – укрытому сопками почти со всех сторон месту. Небольшой отряд во главе с нашим командиром двинулся по этой дороге. Дорога обрывалась у сопки. Нашли вход. Около бронированной двери стояло несколько бочек с соляркой. На них был немецкий штамп. Бронированную дверь (ворота) взорвали. Перед нами был длинный освещённый туннель. Бегом мы двинулись по туннелю и ворвались в большой зал, где было множество растерянного народа.
– Кто знает немецкий язык, со мной, – сказал командир Иванушкин. – Остальным – построить и обыскать всех подневольных.
Мы двинулись к небольшой группе немцев. Один из них побежал к боковым дверям зала.
– Командуй «стоять!» и всё, что следует, на немецком языке.
Я быстро скомандовал: «Стоять! Руки вверх!»
Немцев быстро оттеснили, оставили под охраной. Сами прошли к той двери, куда они стремились убежать. Нам открылся рабочий кабинет. За столом сидел бледный лысоватый немец с волевым, измученным лицом.
На него надели наручники. Он молчал. Спокойно подчинялся любым командам. Очевидно, понял, что его песенка спета. Вдруг в зале раздался взрыв.
– Стой здесь! – крикнул мне Иванушкин.
Все выскочили в зал. Как я узнал позднее, там произошло следующее. Один из немцев попросился сходить по нужде. Якобы у него от страха схватило живот. Он подбежал к пульту, схватил рубильник, и все, кто стоял у противоположной стены, взорвались. Погибло и наших трое ребят.
Иванушкин быстро вернулся в кабинет. Он был взбешён и сосредоточен. Мы осмотрели стол и всё, что там было. Взрывных устройств не обнаружили. Иванушкин приказал привязать немца к креслу. Мне было поручено допросить его, узнать, что это за лаборатория. Двое солдат аккуратно укладывали документацию в ящики, которые стояли около стеллажей для этой же цели. Только теперь эти бумаги должны были идти по другому адресу. Я выяснил, что передо мной сидит ведущий сотрудник института «Аненербе» Карл Мауэр. Это одна из его лабораторий по созданию психофизического оружия, которое даст его обладателям абсолютную власть над сознанием людей[16]. Карл Мауэр прибыл туда по окончании войны на подводной лодке союзников, чтобы уничтожить подопытных и вывезти все бумаги.
Теперь ты знаешь, что начало этому грандиозному сооружению положили немцы, а точнее, фашисты, рвущиеся к мировому господству.
– Так чем же закончилась ваша операция по ликвидации последних фашистов на нашей Чукотке? – спросил я.
– Иванушкин связался с местными пограничниками. Очевидно, Карл Мауэр ждал подводную лодку, чтобы незаметно исчезнуть с Чукотской земли. Пограничники сделали своё дело. Подводную лодку у наших берегов своевременно встретили с необходимыми почестями. Карл Мауэр и его сотрудники были незамедлительно отправлены в Москву.
– Война закончилась. Откуда они могли ждать подводную лодку?
– Да из той же Америки, из любой страны, куда сбежала эта фашистская шушера, – ответил Лев.
– А куда дели этих энтузиастов, этих сотрудников лаборатории с их главарём?
– Того, кто взорвал подопытных людей, наши сразу пристрелили. Это естественно. За остальными прилетели самолёты. Я говорю, прилетели, потому что за Карлом Мауэром прилетел отдельный самолёт.
– Ну а ты как ещё жив? Я полагаю, что эти секреты не требуют свидетелей, – сказал я раздумчиво.
– Тут мы с Иванушкиным слегка схитрили. Сказали, что ничего не знаем, они нам ничего не сообщали. Поэтому попросили пограничников сообщить в центр, при каких обстоятельствах их взяли. А у нас нет специалистов, знающих язык, их допрашивать.
– Это умно. Иначе ни тебе, ни Иванушкину долго жить не пришлось бы. Гудымов много знал. Закончил строительство и унёс все секреты с собой на тот свет. Меньше знаешь, дольше живёшь. Ты, Лёвушка, не рассказывай об этом больше нигде. Но это очень интересно. И когда подумаешь обо всём этом, кровь стынет в жилах.
– Я думаю, что теперь нет смысла в атомном вооружении. Если подобное оружие достигнет совершенства, то война будет на этом, психофизическом уровне, – высказал Лев свои соображения.
– Ни на каком уровне война не нужна, – подвёл я итог нашему разговору. – И если это стоящая информация, то наша Гудымовская база имеет временное значение и пройдёт несколько лет, её закроют. Для страны это очень дорогое удовольствие.
Встреча в Уэлене
Уэлен опять был перед нами. Мы пошли в гостиницу. Нас уже знали, приняли как родных. Теперь надо было переговорить с Тыгрыгыном. Он знал, будет ли Арсений в Уэлене в ближайшее время. Тыгрыгын жил в небольшом деревянном доме, буквально окружённом собачьими упряжками. Мы зашли. У него было много гостей.
– Здравствуй, Тыгрыгын. Мы вернулись и сразу к тебе.
– Здорово, здорово! Я рад. У меня гости. Это охотники из разных стойбищ.
Вдруг один из охотников заорал:
– Здорово! – и бросился к нам.
– Боже мой, Вэкэт! – воскликнули мы.
Мы обнялись и принялись тискать друг друга. Потом, как водится, похлопали по плечам, потом уставились друг на друга, оценивая перемены, произошедшие за прошедшие годы.
– Ну, ты молодец, Вэкэт. Как я рад, что встретил тебя! – сказал Лёва.
– Я тоже довольна.
Вэкэт, как и большинство чукчей, путал род, говорил о себе в женском роде.
– Вэкэт, мы сейчас поговорим с Тыгрыгыном, а потом пойдём к нам в гостиницу, вспомним прошлое, поговорим. И вообще встречу надо отметить.
– Ну что вас привело ко мне? – спросил Тыгрыгын.
– Нам домой надо улететь. Ты, наверное, знаешь, когда прилетит Арсений? – спросил Лев.
– Скоро, скоро прилетит Арсений. Охотников отпущу и буду его ждать.
– Тыгрыгын, отпусти в первую очередь Вэкэта. Мы давно не виделись. Хотелось бы поговорить, отметить встречу, – сказал Лев.
Лёва знал, что отметить встречу обязательно надо. Чукчи любили отмечать встречи водкой. И Вэкэт тоже.
– Хорошо. Вэкэт, давай, что у тебя там есть.
Вэкэт подошёл к столу и высыпал содержимое своего мешка. Там были шкурки песца, росомахи, лисы. Всё ценное, не дешевле золота. Тыгрыгын их внимательно рассматривал.
– Я стрелял в глаз. Шкуры не портил. Все целые. И обработал на совесть, хорошо. Все шкуры мягкие, красивые. Ты не сомневайся.
– Вэкэт, ты старый охотник, опытный. Но я должен внимательно смотреть. Мы же на Большую землю их отправляем.
После осмотра Тыгрыгын сделал запись в толстую тетрадь о приёме. По каждой шкурке отдельно. Сложил всё в отдельный ящик и на ящике написал, чьи это шкурки. Только после этого отпустил Вэкэта. Мы пошли в гостиницу. Заказали дежурной девушке еду и купили бутылку водки. Усадили Вэкэта за стол. Когда он выпил и хорошо закусил, Лев сказал:
– Ну, Вэкэт, рассказывай. Где сейчас стойбище? Как живы наши знакомые, Пыткывана, Кулил? Как ты живёшь?
Беседу вёл Лёва. Я всё время молчал. Мне было тяжело с ним разговаривать. Из-за меня погибла Лиза. Воспоминания давили меня.
– Стойбище никуда не делось. Кочуем, пасём оленей. Кулил с Пыткываной управляют стойбищем. Он до сих пор уважаемый эрмэчин. Только шамана у нас нет никакого. Приглашают с соседнего стойбища, если крайняя нужда. Я ведь немного схитрил. Я не сказал Пыткыване, что Лизу убили зэки. Иначе она, мать, умерла бы.
– Боже мой, они до сих пор её ищут? Как же так?