Алексей разъярённо сжимал губы, но не решался снова прикоснуться. Анна недовольно закатила глаза и взялась за его запястье, прижимая распахнутую ладонь к собственной шее. Офицер заметно стушевался.
– Что же вы не душите? – она повела бровью. – Какой же ты ничтожный человек…
– Я не стану тебя трогать, – Алексей попытался убрать руку, но Анна крепко её держала. – Перестань надо мной измываться. Отвратительное ребячество.
– Не всегда отвечаешь своим желаниям? – девушка пробежалась взглядом по его лицу. – Давно ли так? Как жаль, я этот момент упустила…
– Анна… – Алексей устало закрыл глаза.
Он отпустил шею девушки, только её рука ослабила хватку. Ему так хотелось вернуться в прошлое и остаться в Москве, чтобы никогда не поехать в Петербург, никогда не встретить Анну и никогда не испытывать столь сильных страданий, постепенно вытягивающих и так не богатую душу. Алексей медленно приблизил девушку к себе, желая просто оказаться рядом и забыть, насколько далеки они стали с его лёгкой руки. Он прижался губами к её губам, но не решился целовать. Что-то жутко сжимало сердце и заслоняло дыхание, не давая чувствам выйти наружу.
– Я не могу… Не могу…
Офицер открыл глаза. Анны перед ним уже не было, как и во всей комнате. Он был один.
Вот только была ли в этом радость?
Глава 3
Пятничный вечер располагал лишь к удовольствиям и бесцельному своему проведению. Алексей и Василий были не из тех, кто привык спорить с жизнью, а потому и в этот майский предвыходной день направлялись по делам, если быть точнее – на культурное мероприятие. Если же ещё точнее – пить водку и играть в карты.
Любимое игорное место располагалось в доме бывшего сослуживца Алексея, поручика далеко за четыре десятка лет. Он носил пышные усы, как только они начали расти на моложавом лице, постоянно коптил воздух всем, чем только мог, всегда держал дома водку и старый коньяк, беспрестанно предлагая его гостям, откровенно говоря, побаивающимся употреблять что-то настолько старое, и радушно принимал гостей, любящих проиграть пару тысяч или исполнить экий-нибудь трюк, если деньги на кону не стояли.
– Алексей Иванович, дорогой ты мой человек!
К графу вразвалочку подошёл знакомый поручик, держащий в зубах сигарету набок. Алексей по-приятельски обнял хозяина, похлопав руками по его спине, и окинул быстрым взглядом известную игровую комнату. Четверо молодых людей уже, видно, не первый час сидели за столом: кто-то опрокидывал одну рюмку водки за другой, кто-то виртуозно тасовал карты, кто-то дымил и весело болтал с соседом. Завидев Алексея, игроки встретили его громкими возгласами и приветствиями.
– Добрый вечер, – Алексей пожал руки каждому из мужчин по очереди.
– Теперь добрый, Алексей Иванович, – офицер с густыми чёрными усами повёл раскрасневшимся носом. – Ты к нам побеседовать али на штосс?
– Смотря, что сможете мне предложить, Дмитрий Сергеевич. Здравствуйте, Павел Александрович. Готовитесь вновь отдать мне все сбережения?
Павел Александрович поднял голову и ухмыльнулся. Вечным противником Алексея был ещё совсем молодой прапорщик, ровесник Василия, не желающий проходить службу далее не то от лености, не то от собственной нескладности характера. Он был хорош собой, как и полагается аристократу, а потому нахален и самоуверен. Алексея он, конечно, раздражал, в частности, своим сходством с ним самим.
– Любая радость конечна, Алексей Иванович, – он вскинул голову выше. – Ты бы выпил для смелости, знаешь ведь, я человек азартный.
– Вот же язва, – Алексей усмехнулся. – Вась, по рюмочке?
– А давай, – Василий звякнул графином и наполнил водкой две рюмки. – Будь здоров.
– Твоё здоровье.
Конечно, выпита была далеко не одна рюмка, но это принесло лишь дополнительное веселье. От партий "на интерес" игроки быстро перешли на настоящие схватки, где на кону стояли уже деньги. На этом этапе играть отказался Василий, презирающий любой азарт, а уж тем более тот, в котором замешаны деньги.
По итогу игроков осталось всего двое. Остальные же по-дружески беседовали за столом.
– Когда-нибудь ты и душу мне проиграешь, Павел Александрович.
– Пустые мечты, – Павел шлёпнул карту на стол рубашкой вверх. – Да, ты сущий дьявол, признаю, но моей души тебе не видать. Вместе ещё в адском котле поваримся.
– Тебе там самое место за растраты, – Алексей сдвинул верхнюю бубновую даму, обнажая пиковую восьмёрку. – Вижу по глазам, что и сейчас пара тысяч отойдёт мне.
Павел Александрович недовольно и досадливо усмехнулся, толкая свою карту по столу к Алексею. Тот поднял скользящую карту и улыбнулся, увидев крестовую даму.
– Моя любимица. Никогда не подводит.
– У него действительно есть любимая карта? – хозяин дома наклонился к уху Василия, всё ещё держа в зубах сигарету.
Василий молча кивнул и одним рывком опустошил рюмку водки. Павел и Алексей поменялись местами, совершенно одинаково ухмыляясь друг другу.
– Лексей, ты отыграл у него уже десять тысяч. Не лучше ли будет уехать домой?
– Вась, – он скорчился, – поезжай, если хочешь. К себе, ко мне домой, куда угодно. Не стой над душой только.
– Да посмотри на этого благородного вора. И чего вы сцепились, да так, что не расцепитесь никак?
– Раз отыграл десять – поставлю пятнадцать. Давай, Павел Александрович, довольно откладывать.
Василий тяжело вздохнул, выпуская из лёгких тяжёлое "О Господи", и отошёл ещё дальше от стола.
Прапорщик закатил глаза. Он быстро перетасовал колоду, разделил её на две части и протянул одну из них Алексею. Офицер внимательно и тщательно просмотрел карты и отложил туз бубен, укладывая ровно, словно по линеечке.
– Червовый король и шестёрка бубен.
– Дальше.
Павел Александрович смахнул эти карты и медленно сдвинул верхнюю влево.
– Туз треф и бубновый валет.
Хитрая улыбка Алексея за одно лишь мгновение перебежала к Павлу. Тот удовлетворённо облизнул губы и несколько злобно улыбнулся так широко, насколько это было возможно.
– Оказывается, победить всего один раз так приятно. Знаете, я оставлю себе вашего бубнового туза на память.
– Оставь, почему бы и нет? А я поддержу Василия Дмитриевича и отбуду домой с вашего позволения.
– Поражения с достоинством принимать надо, – Павел пересчитывал новенькие купюры, так приятно шуршащие в руках.
– Не отвечай, Лексей, – Василий повёл красным носом, толкая друга к дверям. – Он идиот. Ты после отыграешься.
– Пусть мальчишка порадуется вечер. Выпьет лишнюю рюмку, спустит пару сотен на проституток, повеселится до утра – да и будет на том его пижонистая душа покойна. К тому же, Вась, давай будем честны – что мне те пять тысяч, что я проиграл?
Выпив последнюю чарочку, радушно поданную хозяином, Алексей и Василий оглянулись и, поняв, что и без них в компании найдутся поводы для веселья и лишние деньги, вышли вон.
Майская Москва приятно согревала нос и освежающим дыханием играла в волосах беззаботных прохожих. Алексей беспричинно улыбнулся приятному вечеру и подставил лицо уплывающему солнцу. Ныне был четверг – его любимый день недели. В любой повседневности он выделял что-то особенно важное и любимое, хотя и считал эту свою черту несколько глуповатой. Более всего он любил май и четверги, крестовую карточную масть и пять часов вечера, а белый свет предпочитал жёлтому. Какие-то простые маленькие вещи в его душе отзывались особенно страстно.
Софийская набережная свободно раскинулась под ногами Алексея и Василия, ожидая захода солнца. Товарищи неторопливо брели мимо домов, даже не вслушиваясь в звон редких проезжающих экипажей.
– День выдался на редкость замечательный, – отметил Василий. – Ты со мной согласен, Лексей?
– Коне…
"Нет, сейчас я вернусь домой и не смогу скрыться от призрака Анны. Хоть в комнаты прислуги иди, да и там найдёт ведь", – с ноющей болью подумал Алексей. Он закусил губу и принялся выискивать в голове хорошую идею.
– А что же, Вась? Может, по старой памяти, погостишь денёк у Ростовцевых дома, а? Велю постелить в гостевой помягче, подушку достать новую.
– Чего б не воспользоваться, раз звучит так вкусно? – Василий улыбнулся и кивнул головой.
Пойманный кучер повёз весёлых мужчин на Малую Никитскую, с каждым стуком лошадиных пяток удаляя Алексея от предвкушения вечерней встречи. Может, увидев гостя, да, к тому же, такого близкого даже прислуге, Анна не решится мучить его? Может, увидев нежность графа к товарищу, она не станет трогать их? Алексей вспомнил, каким звериным взглядом его оценивала подруга Анны, вроде бы, Лизавета Михайловна, а может и Николаевна – какая разница?
– Василий Дмитриевич, родненький вы наш! – кухарка чуть не выпрыгнула из собственного передника. – Так по вам скучали, так скучали, кто б только знал! А у нас куличи готовы, чуть только из печи достану, как знала, что вы придёте.
У Алексея Василия принимали как дома, даже теплее и любезнее. Своей мягкой простотой он влюбил в себя абсолютно всех прислуг, даже тех, кто давно уже не работал. С молоденькими служанками он галантно и дружественно разговаривал, как выдавалась минутка, а старая прислуга всегда готова была напоить и накормить любимого гостя так, чтобы дальше гостевой комнаты он и не смог пройти при желании.
– Алексей Иванович спать стал дурно, вот пожалуюсь вам, раз так получается, – румяная женщина не переставала щебетать у улыбающегося Василия. – Иной раз уляжется под утро, что да рассвету недалеко, а мы и не знаем, варить ли завтрак…
Алексей отвлёкся от жалоб кухарки и взглянул на лестницу. Анна смотрела на него сверху, держась обеими руками за перила и пытаясь рассмотреть нового человека. Совсем молоденький, даже внешне искренний, светлый – какой-то близкий графу, но совершенно далёкий. Офицер хищно прищурился и стал к Василию ближе, сжав челюсти и покачав головой.
"Не посмеет", – думал он, наблюдая за Анной.
Девушка в последний раз взглянула на Василия, развернулась и поднялась на второй этаж, растворяясь белым паром по лестнице.