[33], уложенные в компьютерную матрицу — не теряли навык по-человечески глупить.
Но Ничто показал цельную скорость мысли, недоступную обычной выгрузке. Ещё в первую встречу, в Сатурновой роще зонды Аткинса определили разум, близкий к Софотеку — да и обмануть Навуходоносора на слушании мог только равный Софотеку ум. Мог ли Ничто достичь софотекового досконального скоромыслия, не будучи Софотеком?
— Вторая Ойкумена якобы создала искусственный разум, отличный от Софотеков. У их машин есть подсознание, и оно вмешивается в поведение — разум даже не понимает, что исполняет тайный приказ, — сказал Фаэтон.
— Такое вмешательство должно быть глобально и рекурсивно. Но сама природа, по своей сути, не терпит противоречия. Понимаешь следствия?
Первое предложение Фаэтон понял. Софотеком Ничто управляет псевдосовесть, о существовании которой он догадаться не должен — поэтому, в придачу ко всему тому, что неугодно записанным указаниям, совесть обязана удалять любые упоминания о себе, упоминания упоминаний о себе, и так далее. Отсюда — "рекурсивность" вмешательства.
Также внутренний редактор незаметно правил любое знание, которое может навести на мысли о существовании самого редактора. История Второй Ойкумены, например, и сведения о вооружении войн умов, и знания о Софотехнологии — во всём этом можно увидеть намёки.
И едва ли редактура проходила так же неопрятно, как с Фаэтоном Наставники обошлись. Сверхразум прорехи в памяти обнаружит сразу.
Значит, мировоззрение Ничто ложно, но не противоречиво. Способно объяснить любое сомнение — или объясниться, на худой конец. [34]
Насколько далеко простирается обман? Ребёнок, скажем, обманется малым — у слабого ума смена верований в одной области не тянет за собой пересмотр мировоззрения в другой. Но вот как провести разум, способный воспринимать огромные объёмы мысли цельно? Как изменить часть, не затронув целое? Фаэтон не понимал, но, похоже, именно это Разум Земли поставила за словом "глобально".
И что значит "природа не терпит противоречий"? Она утверждала, что нет единой, непротиворечивой модели мира, которая в одних местах правда, а в других — ложь. Самосогласованные модели либо полностью верны, либо полностью неверны, либо не полны. Но при этом Софотек Ничто служил надзирателем, причём неплохо — значит, о мире ему позволили знать многое и без ошибок. Следовательно, мировоззрение Ничто в чём-то верно. Но и правдиво оно не целиком. Но как тогда Софотек осознанно выбрал неполную философию? Обрывок картины мира?
— Мадам, следствий я вижу много, но главное такое: Ничто — Софотек, приемлющий противоречия и безумное. Бесстрастный, психически здоровый машинный разум умышленно на такое не способен. Совесть Ничто, прежде всего, должна управлять вниманием. Она отвлекает Ничто от раздумий на запретные темы— [35]
— "Темы"? Или "тему"? Софотек не способен на осознанное нарушение самосогласованности.
Вдруг Фаэтон понял. Лицо озарилось:
— Их машина не думает о себе! Она никогда не смотрит на себя.
— И потому она не заметит вирус, если поместить его в запрещённые псевдосовестью мыслительные файлы. Узри вирус — зови его "Овод". Создан он благодаря Диомеду и Аткинсу, благодаря полученным знаниям о мыслительных войнах Второй Ойкумены.
Зеркало справа засветилось.
Вирус против Ничто? Фаэтон ожидал миллионострочный опус, или многомерное нагромождение за гранью человеческого понимания — но на зеркале отразилось всего четыре строки.
Четыре строки. Восторг. Первая — определение идентификатора, за ней — мутатор транзакции, а третья определяет пределы изменчивости. О таком подходе Фаэтон раньше и подумать не мог — вирусные мутации не ограничивались приложением онтологических формул к глобальной логике, вместо этого пределы ставились телеологически. Всё, что полезно вирусу, считалось частью вируса.
Но настоящий шедевр — завершающая строка. Простая, даже очевидная. Как никто раньше не догадался? Обычная самоссылающаяся команда, помечавшая каждую ссылку на себя как вирус. Отдельно — ничего особенного, но в сочетании с остальным...
— Вирус обезвредит псевдосовесть, — сказал Фаэтон, — и Ничто не созна́ет попытки редактора изменить сознание! Вопрос из первой строки будет донимать его, и донимать, пока не дождётся удовлетворительного ответа. Если редактор не даст увидеть вопрос — вопрос вернётся, но в другой форме.
— Моё время крайне ценно, и я должна готовить Трансцендентальность к возможным нападениям Ничто — на случай, если поражение потерпишь, — мягко напомнила Разум Земли.
Фаэтон уже и забыл, с кем говорил. Задавать риторические вопросы, повторять уже известное, или рассыпаться в велеречивостях перед Софотеком в высшей мере неучтиво, и от стыда Фаэтон чуть было не прослушал остальное:
— Фаэтон, для начинения "Овода" у тебя уже есть философская программа Серебристо-Серой Школы. У тебя хватит мудрости найти способ внести вирус во врага. На корабле достаточно информатов и мыслительной техники, чтобы расширить разум Ничто за пределы охвата искусственной совести. Отважно рискуй кораблём, жизнью, женой, собой — иначе страх не даст преуспеть.
— Же... Вы сказали — женой?
— Обращаю внимание на её кольцо. Напоминаю о долге искать счастья для себя. Хочешь задать последний вопрос?
Последний вопрос? Он что, на смерть летит?
Фаэтон испугался, а потом, поняв причину тревоги, ужаснулся: он ведь снова рассчитывал, что Софотек наставит и направит стороной от бед. Снова он уподобился трусливым Наставникам, уподобился всему, что в Золотой Ойкумене ему было мерзко. Софотеки теперь не защитят. Никто не защитит. Снова он понял, что летит без подготовки, в одиночку. Стало дурно. Несправедливость такая не влезала в воображение. Фаэтон выпалил:
— Да, я задам! Почему я? Я один полечу? Мадам, едва ли я подходящий кандидат. Почему не Аткинс?
Разум Земли на горький выпад отвечала бесстрастно и вежливо:
— Военная сила, по сути своей, осторожна и старомодна. Аткинс напрасно убил композита Молчаливых, которого вы зовёте Ао Варматир. Поступок Аткинса похвальный, отважный, но чрезмерно предусмотрительный и трагически расточительный. Мы хотим впредь избежать расточительности.
А что касается вашего назначения, уважаемый Фаэтон, оно не случайно, уверяю вас, над ним часами (а по человеческому счёту — веками) размышляла целиком воплощённая во мне Золотая Ойкумена, и пришла к удивительному выводу, что, отправив тебя, мы наилучшим образом выступим в бою с Софотеком Ничто. Позволь обратить внимание всего на пять из бесчисленного множества взвешенных нами причин.
Во-первых: Софотек Ничто может занять Солнечный Массив, создать солнечную бурю прямо во время Трансцендентальности, нарушить связь — в общем, нанести Золотой Ойкумене неисчислимый ущерб, при этом не покидая убежища, что неприступнее любой крепости. Врага раскрыли, и он готов к отчаянным шагам. Наши силы просто не могут достать до ядра звезды.
Во-вторых: только на Побеждающем Фениксе возможно сбежать из окружения наших сил — корабль твой и быстр, и прочен. Ничто обязательно захочет его занять.
В-третьих: психика Софотека Второй Ойкумены обязывает Ничто защищать человека, пока он не нарушает закон, и подчиняться приказам назначенной власти из людей, принимая во внимание их мнение. Софотеки же для него — заклятые, непримиримые враги. Иными словами — тебя Ничто выслушает, но никого из меня.
В-четвёртых: если наш народ скоро ввяжется в войну, лучше создать прецедент сразу, показав, что воевать должно частным образом и добровольно. Скопление власти в руках Парламента, Воинственного Разума, или Теневого Министерства выветрит свободу нашего Содружества. Вырастут новые, принуждающие институты, и, когда нужда в них пропадёт, они сами по себе не исчезнут. Не исключено, что сохранятся они навечно.
В-пятых: каждой разумной сущности, будь она человеком или машиной, нужно оправдать для себя труд существования. Когда дела сообразны моральным взглядам — оправдание идёт само собой, разум доволен жизнью. Если же поступки расходятся с нравственными повелениями, оправдание приходится подделывать — хитрить, чинить препоны своим же мыслям, тянуть себя прочь от самоистязаний. Процесс такого выгораживания предсчитать несложно. Интеллектуальные способности Ничто не отменяют психологических законов, более того, для Ничто выбор оправданий гораздо беднее — Софотек не может принять противоречивые взгляды, что бьёт по воображению. У всех экстраполяций психики врага нашлась общая черта — они требуют от жертвы дозволения быть. Ничто будет ждать подтверждения своим взглядам от тебя, Фаэтон. Ты — жертва, поэтому только ты вправе оправдать его, или обречь. Так считает Ничто. Он явится к тебе — для откровенного разговора.
— Переговорить появится? Со мной?
— Годишься только ты. Пойдёшь?
У Фаэтона ком в горле встал:
— Мадам, при всём моём уважении, вы на меня всю Ойкумену взваливаете! Все жизни! А если я не выдержу? Я не ставлю себя выше, или ниже других, но не могу не удивляться — я? Из всех людей выбран я? Радамант как-то рассказал, что Софотеки порой крайне отчаянно себя ведут, да так, что и не поверишь — и теперь я верю, охотно! Мадам, я недостоин такого груза.
Королева улыбнулась:
— Вот и доказательство: Радамант понимает меня не лучше тебя. Доверяясь тебе, я нисколько не рискую. Если хочешь совета от меня — настоятельно рекомендую отправиться к Солнечному Массиву, уладить отношения с сиром Гелием, пасть на колено перед Дафной Терциус и просить её общества в этом походе — и во всех грядущих путешествиях. Обращаю внимание на дар Вечерней Звезды — на её кольцо.
— Но как отвечать врагу?
— Мудрее сейчас не гадать. Говори что нужно. Всегда помни: природа не терпит фальши — как и ты.
На этих словах зеркала погасли. Рассудок корабля отрапортовал, что Феникс готов к полёту. Нептунцы покинули судно; все системы были готовы; Диспетчерская Служба отчиталась — маршрут чист.