– Я тебя уверяю, – ответил Джеймс, – это вовсе не так интересно, как ты себе представляешь.
Люси извлекла из своего свертка платье и кивнула Корделии. Когда они закрылись в соседней комнате, она помогла подруге расстегнуть крючки на голубом наряде.
– Я буду оплакивать его гибель. Оно было такое хорошенькое, – произнесла Люси, когда пострадавшее платье упало на пол.
Корделия, оставшись в одной сорочке и нижней юбке, выбралась из кучи голубого шелка.
– Наверное, от меня несет, как от подгоревшего тоста? – спросила она.
– Немного, – подтвердила Люси, подавая подруге новое платье. – Примерь это. Я стащила его из гардероба матери. Чайное платье, должно подойти. – Она некоторое время пристально рассматривала Корделию. – Итак. Что же там у вас произошло? Как случилось, что Джеймс отправился жечь Блэкторн-Мэнор?
Люси ловко вычистила пепел из волос Корделии и помогла ей соорудить более или менее приличную прическу, а Корделия тем временем рассказывала свою историю. Когда рассказ подошел к концу, Люси вздохнула.
– Значит, это было сделано по требованию Грейс, – сказала она. – А я думала… я надеялась, что… нет, ничего. – Она положила щетку для волос на туалетный столик. – Грейс по-прежнему собирается выйти замуж за Чарльза, поэтому остается лишь уповать на то, что рано или поздно он забудет ее.
– Да, – ответила Корделия. Она тоже думала и надеялась. И точно так же ошиблась. Тупая боль в груди усилилась, словно у нее отняли часть ее, какой-то жизненно важный орган, без которого она не могла дышать. Книга, «Лейли и Меджнун», по-прежнему лежавшая в кармане жакета, больно упиралась ей в бок. Наверное, ей следовало там, в Идрисе, бросить ее в огонь.
Когда они вернулись в общую комнату, оказалось, что «Веселые Разбойники» о чем-то спорят между собой. Томас присоединился к Мэтью и налил себе бренди.
– Я все никак не могу поверить в то, что ты сжег дом, – произнес Томас, чокаясь с Джеймсом.
– О, ты просто никогда не видел, что там творится, внутри этого так называемого «дома», – усмехнулась Люси, примостившаяся на краю дивана рядом с Джеймсом. – Когда я была маленькой, то иногда тайком пробиралась туда и заглядывала в окна. Там все столы были заставлены какими-то высохшими объедками, повсюду бегали тараканы, и все часы стояли и показывали без двадцати девять. Никто и не подумает, что это поджог; все решат, что это чистая случайность, ведь дом давно заброшен.
– Значит, мы так и расскажем? – спросил Кристофер. – Я имею в виду, Анклаву. Завтра будет собрание, посвященное этому делу.
Джеймс сложил пальцы «домиком» и оперся на них подбородком. Блеснул браслет на запястье правой руки.
– Я мог бы признаться в том, что сделал, но мне не хочется впутывать в это дело Мэтью и Корделию. И прежде всего, я не могу никому рассказать, зачем я пошел в дом. Это означает нарушить обещание, данное Грейс.
Кристофер с озадаченным видом уставился на него.
– Значит, ты хочешь, чтобы мы придумали тебе причину?
– Ты всегда можешь сказать, что сжег этот дом, потому что он портил вид из окон Эрондейл-Мэнора, – заметил Мэтью. – А тебе хотелось повысить цену на свое поместье.
– Еще можешь сказать, что ты неизлечимый пироман, – весело добавила Люси.
Томас откашлялся.
– Мне лично кажется, – заговорил он, – что многие люди пострадают, если ты расскажешь правду о том, что сегодня произошло. Мрачный темный дом, в котором занимались черной магией, и смертоносный механизм уничтожены. Я настоятельно рекомендую тебе ничего не говорить.
Мэтью в изумлении приподнял брови.
– Вот как? И я слышу это от нашего Честного Томаса[59], который всегда советует говорить правду?
Томас пожал плечами.
– Не всегда. Конечно, мне кажется, что Конклав рано или поздно должен узнать об опасных занятиях Татьяны. Однако гибель Блэкторн-Мэнора должна на время лишить ее ядовитых зубов.
– Будем молчать, пока Грейс и Чарльз официально не объявят о помолвке, – тихо сказал Джеймс. – Можем рассказать все потом.
– Я согласна с тем, что сейчас следует молчать, – сказала Корделия. – В конце концов, об этом просила Грейс, и мы должны оградить ее от неприятностей.
Джеймс бросил на нее взгляд, полный благодарности. Она опустила глаза и принялась теребить юбку.
– А мне очень жаль, что никто не узнает о героическом подвиге Джеймса, Корделии и Мэтью, которые расстроили коварные планы нападения на Аликанте, – вздохнула Люси.
– Мы знаем об этом, – возразил Томас и поднял бокал. – За неизвестных героев!
– За то, чтобы всегда держаться вместе, несмотря ни на что, – добавил Мэтью, поднял свой бокал, и когда все засмеялись и принялись весело переговариваться, Корделия почувствовала, что железный обруч, сжимавший ее сердце, перестал давить – совсем немного.
22. Падение
«Эмилия, подруга, ты ль предо мной?
Когда перебралась ты в город большой?
Откуда шелка, и часы, и букет?»
«Я падшая женщина», – был мне ответ.
«Хочу получить я все то, что и ты,
Браслеты, меха, и на шляпе цветы».
«С лицом твоим можно о том лишь мечтать,
Не всякой дано падшей женщиной стать».
Корделии никогда в жизни не приходилось присутствовать на собрании Анклава. Во-первых, жизнь ее семьи проходила в постоянных переездах, а во-вторых, она была несовершеннолетней. К счастью, на сегодня власти сделали исключение для детей и молодежи, поскольку в последних событиях участвовали Сумеречные охотники моложе восемнадцати лет. Друзья, естественно, не собирались упускать такую редкостную возможность; Люси даже прихватила письменные принадлежности на случай, если ее внезапно посетит вдохновение.
Собрание было решено проводить в Святилище. В зале установили кафедру, принесли множество стульев; в нишах расставили позолоченные статуи Разиэля, а на стенах Тесса велела развесить гобелены с изображениями гербов всех лондонских семей Сумеречных охотников. Помещение было забито до отказа: все стулья были заняты, многие люди стояли. Джеймс и Кристофер сидели в переднем ряду. Корделия приехала с семьей, но оставила Алистера и Сону и заняла место рядом с Люси и Мэтью.
На кафедру поднялся необыкновенно элегантный Уилл Эрондейл: сегодня на нем был серый пиджак, жилет и брюки в мелкую полоску. Он о чем-то добродушно спорил с Габриэлем Лайтвудом, а Тесса смотрела на них с улыбкой. Неподалеку сидел Инквизитор Бриджсток, как обычно, хмурый и недовольный чем-то.
Люси сразу же нашла в толпе тех, кто вернулся из Безмолвного города после выздоровления от тяжелой болезни. Ариадна Бриджсток была спокойна и, как всегда, неотразима в темно-фиолетовом платье, с лентой такого же цвета в черных волосах. Корделия невольно вспомнила, как тогда, в лазарете, Анна тянулась к руке больной девушки, неподвижной, словно покойница, вспомнила белое лицо Ариадны, опухшие веки и черные вены.
«Не умирай, прошу тебя».
Розамунда Уэнтворт тоже присутствовала. Анна и Сесили Лайтвуд играли с маленьким Александром у бортика неработающего каменного фонтана. Александр подбрасывал в воздух какой-то блестящий и, судя по всему, хрупкий предмет.
Софи Лайтвуд и ее супруг Гидеон, которые только что вернулись из Идриса, улыбались Сесили и маленькому Алексу, но улыбка Софи была безрадостной. Рядом с ними сидели Томас и его сестра Евгения. Евгения показалась Корделии уменьшенной копией Барбары: это была худая молодая женщина невысокого роста, с острыми скулами, впалыми щеками и угловатой фигурой; темные волосы были собраны в высокую пышную прическу в стиле «девушки Гибсона»[60].
У стены, на отшибе, рядом с миссис Бриджсток, сидела Татьяна Блэкторн. Она держалась совершенно прямо, не опираясь на спинку стула. Шляпу она снимать не стала, и цветастое чучело птицы, примостившееся на полях, угрожающе глазело на людей. Татьяна, казалось, исхудала еще сильнее, если только это было возможно; лицо ее было искажено злобой, сжатые в кулаки руки, лежавшие на коленях, нервно подергивались.
Грейс сидела на некотором расстоянии от матери в компании Чарльза, который что-то не переставая нашептывал ей на ухо. Они с Татьяной даже не смотрели друг на друга. Корделия узнала от Джеймса, что вчера вечером Грейс отправилась к старухе, чтобы помешать ей покончить с собой. Судя по всему, у нее это получилось. Однако Корделия невольно задавала себе вопрос: что же в действительности произошло между девушкой и ее матерью, и известно ли им о судьбе Блэкторн-Мэнора?
Но сильнее всего удивило ее присутствие Магнуса Бейна, который сидел в противоположном конце комнаты, грациозно скрестив ноги. Чародей, почувствовав на себе взгляд Корделии, обернулся и подмигнул ей.
– Магнус Бейн – мой идол, – уныло пробормотал Мэтью.
Люси похлопала его по плечу и сказала:
– Я знаю.
Мэтью улыбнулся. Корделия интуитивно угадывала, что между этими двоими недавно что-то произошло, но не могла понять, что именно. Как будто бы рассеялось некое едва заметное напряжение, существовавшее в их отношениях.
– Добро пожаловать, леди и джентльмены, – начал Уилл, и голос его без труда услышали в задних рядах, поскольку на кафедре были вырезаны специальные руны, усиливавшие громкость. – Несколько минут назад мне сообщили, что госпожа Консул задерживается, но непременно вскоре присоединится к нам. Я буду вам всем очень признателен, если вы проявите немного терпения и в течение этого времени воздержитесь от порчи ценных предметов обстановки.
Он бросил на Сесили многозначительный взгляд, но та лишь радостно улыбнулась в ответ, делая вид, что замечание относится вовсе не к ней.
– А пока…
Тут Уилл смолк и удивленно приподнял брови, глядя на Чарльза, вышедшего вперед. На нем был строгий черный фрак, зачесанные назад рыжие волосы блестели от бриллиантина.