Корделия пыталась свободной рукой цепляться за корни, лианы, царапала слежавшуюся землю, но тщетно: ее волокли куда-то во мрак. Прикосновение щупальца демона, обвившегося вокруг ее щиколотки, было мучительным; ей казалось, что в кожу впиваются миллионы крошечных зубов. Но самым страшным был жар, который она чувствовала затылком, дыхание нависшей над ней неизвестной твари…
Кто-то схватил ее за руку. «Люси», – подумала Корделия. Внезапно движение прекратилось, и она взвизгнула, потому что щупальце еще крепче стиснуло ее ногу и дернуло назад. Она потянулась, чтобы уцепиться за спасительную руку, и в этот момент увидела, кому она принадлежит.
В оранжерее было темно, но девушка сразу его узнала. Копна черных волос, бледно-золотистые глаза, лицо, черты которого она помнила в мельчайших деталях. Джеймс. Брони на нем не было. Он был в брюках и рубашке, и на его мертвенно-белом лице было написано потрясение. Но, несмотря на это, он крепко держал ее за запястье и упрямо тащил к двери, в то время как демон при помощи своей «плети» пытался уволочь жертву в недра оранжереи. Корделия поняла: если она ничего не предпримет немедленно, ее разорвут надвое.
Пользуясь рукой Джеймса как опорой, Корделия приподнялась на локте, достала Кортану, которую придавила собственным телом, протянула руку назад и сделала рубящее движение. Магический клинок с легкостью рассек проклятое щупальце.
Когда Кортана вонзилась в плоть демона, во все стороны полетели золотые искры. Раздался низкий, раскатистый рев, Корделия внезапно почувствовала, что ногу ее больше не держат, и по инерции проехалась по луже ихора и собственной крови вперед, к Джеймсу.
Джеймс рывком поставил девушку на ноги, и боль пронзила ее тело, словно копье. В этой сцене не было ничего элегантного – не так джентльмен в романах помогает даме подняться. Но дело происходило в разгар битвы. Они отчаянно хватались друг за друга; Джеймс дернул ее за руку так резко, что она буквально очутилась в его объятиях, зато помог ей удержаться на ногах. Ее колдовской огонь тускло мерцал в грязи, там, где она выронила его.
– Какого черта здесь происходит, Маргаритка?.. – начал было Джеймс.
Она вырвала у него руку и, наклонившись, схватила светящийся камень. «Фонарик» разгорелся снова, и в его ослепительном свете она увидела это. То, что она сначала приняла за дерево с мощным стволом, росшее у дальней стены оранжереи, оказалось вовсе не деревом.
Это был демон, но таких демонов Корделия никогда прежде не видела. Издали он напоминал бабочку или мотылька с расправленными крыльями, которого пригвоздили к стене. Однако, присмотревшись внимательнее, можно было увидеть, что «крылья» на самом деле представляли собой какие-то отростки в виде мембран с пульсирующими алыми венами. Мембраны присоединялись к центральному «стеблю», увенчанному тремя головами. Головы походили на волчьи, но у них были черные глаза насекомых.
Из нижней части «стебля» росло множество длинных щупалец, напоминавших щупальца кальмара. Щупальца были усеяны какими-то странными полупрозрачными «стручками» и тянулись по полу оранжереи, как корни. Гадостные скользкие отростки извивались между деревьями и цветочными горшками, огибали цветущие кусты и ползли прямо к Корделии и Джеймсу.
Щупальце, отрубленное Корделией, валялось на земле, из него толчками выливался ихор. Однако за ним ползли другие – медленно, но неотвратимо.
Корделия сунула колдовской огонь в карман. Она знала: если придется сражаться, ей потребуются обе руки.
У Джеймса, видимо, возникла та же мысль; он извлек из ножен кинжал и, прищурившись, прицелился.
– Маргаритка, – произнес он, не глядя на девушку. – Беги.
Неужели он действительно намеревается идти против этого монстра с метательным ножом, подумала она. Это было бы просто самоубийством. Корделия стиснула левую руку Джеймса и потащила его за собой. От неожиданности он даже не стал сопротивляться. Она в последний раз оглянулась, увидела за спиной стену черных когтей и, напрягая остатки сил, рванулась к выходу. Во имя Разиэля, почему эта оранжерея такая огромная?
Корделия миновала последнее апельсиновое дерево и резко остановилась. Сердце у нее упало. Выход был совсем близко, но черные щупальца опередили своих жертв; они извивались, ползли по стенам, присасывались к двери, чтобы не дать ей открыться. Девушка сжала запястье Джеймса.
– Это выход? – прошептал он. Она бросила на него удивленный взгляд – почему он спрашивает, ведь он сам недавно вошел в оранжерею? Разве существует какой-то другой выход?
– Да, – ответила она. – У меня есть клинок серафима, но только один… мы можем попытаться…
Джеймс швырнул кинжал, и руны, тянувшиеся вдоль лезвия, вспыхнули. Он действовал со сверхъестественной быстротой: только что он держал кинжал в пальцах, а в следующее мгновение острие уже вонзилось в полупрозрачное крыло демона, и стекло позади него разлетелось вдребезги. Демон издал пронзительный вопль и начал отделяться от стены. Джеймс выругался, вытащил еще два ножа, и в ту же секунду они описали в воздухе две серебристые дуги. Демон взвизгнул – это был высокий, потусторонний, душераздирающий визг, от которого кровь стыла в жилах. Ножи попали в туловище, чудовищная «бабочка» задергалась, и Охотники поняли, что сейчас ей придет конец. Странные кожистые стручки дождем посыпались на пол, и тварь, испустив последнее хищное, но бессильное шипение, растаяла в воздухе.
Дверь, которую больше ничто не удерживало, широко распахнулась. Джеймс, увлекая Корделию за собой, прыгнул к выходу, прочь от сыпавшегося с потолка стекла, от демонической вони, висевшей в воздухе. Вместе они вывалились в ночной сад.
Некоторое время Корделия и Джеймс бежали куда глаза глядят, путаясь в колючих сорняках. Очутившись на некотором расстоянии от кошмарного логова демона, недалеко от ворот, за которыми некогда располагался итальянский сад, Джеймс резко остановился.
Корделия от неожиданности едва не натолкнулась на него. У нее кружилась голова, перед глазами стоял туман. В ноге снова пульсировала боль. Она сунула Кортану в ножны и бессильно опустилась на землю.
Они находились в небольшой впадине, заросшей одичавшими садовыми растениями; вдали, на гребне невысокого холма, темнела громада оранжереи. Древние деревья с узловатыми сучьями склонялись над ними. Дул свежий, прохладный ветерок.
Джеймс опустился на колени рядом с Корделией.
– Маргаритка, дай мне посмотреть.
Она кивнула. Джеймс легко прикоснулся к ее щиколотке над невысоким кожаным ботинком и осторожно приподнял подол платья. Кружева на нижней юбке пропитались кровью, и Корделия невольно ахнула, увидев свою ногу.
Рана выглядела так, словно ее нанесли зазубренным ножом. Верхняя часть ботинка также была в крови.
– На вид страшновато, – негромко заметил Джеймс, – но это всего лишь порез. Яд в рану не попал.
Он вытащил стило из футляра, укрепленного на поясе, очень осторожно приложил острие к коже повыше раны и изобразил исцеляющую руну. В эту минуту Корделии почему-то пришло в голову, что мать, наверное, неделю приходила бы в себя от шока, увидев, как посторонний молодой человек прикасается к ноге ее дочери.
Корделии показалось, что кто-то вылил прохладную воду на ее пылающую щиколотку. Прямо у нее на глазах рана начала затягиваться; разрезанная кожа срасталась, как будто несколько недель заживления были сжаты и втиснуты в считаные секунды.
– У тебя такой вид, словно ты никогда не видела действия руны иратце, – сказал Джеймс с легкой усмешкой. – Неужели ты за всю свою жизнь не получала ни ран, ни увечий?
– Таких серьезных – никогда, – пробормотала Корделия. – Я знаю, что я должна была… ты, наверное, думаешь, что я еще совсем ребенок. А этот демон… тьфу… я должна была заметить его вовремя, а я, как дурочка, позволила ему сбить себя с ног…
– Прекрати это, – твердо произнес Джеймс. – Каждый из нас время от времени получает трепку от демона; если бы мы всегда выходили из схваток целыми и невредимыми, то не нуждались бы в исцеляющих рунах. – Он улыбнулся; это была одна из тех редких улыбок, которые словно «разбивали» Маску и освещали его лицо. – Я сейчас подумал… ты чем-то напомнила мне Кэтрин Эрншо из «Грозового перевала». У моей матушки есть любимый эпизод, там рассказывается о том, как Кэтрин укусил бульдог: «Она не взвизгнула, нет, она не стала бы визжать, даже если бы ее подняла на рога бешеная корова»[18].
Хотя Корделия уже несколько лет не перечитывала «Грозовой перевал», она невольно улыбнулась. Невероятно, подумала она, Джеймс сумел заставить ее улыбнуться после всего, что им пришлось пережить.
– Это было здорово, – сказала она. – Ты расправился с невиданным гигантским демоном при помощи пары метательных ножей.
Джеймс слегка откинул голову назад и негромко рассмеялся.
– Это, скорее, заслуга Кристофера, – фыркнул он. – Именно он изготовил для меня ножи. Он несколько лет разрабатывал новые материалы, которые способны выдержать на себе самые мощные руны. Большинство металлов, если нанести на них такие руны, рассыпаются на куски. И это означает, что всякий раз, лишившись одного из клинков, я вынужден здорово раскошелиться, – добавил он, печально глядя на оранжерею.
– Ну уж нет, – строго произнесла Корделия. – Туда ты больше не пойдешь.
– Конечно, я ведь не могу оставить тебя, – просто сказал он, и эти слова растопили ей сердце. – Маргаритка, если я кое-что тебе расскажу, ты пообещаешь никому больше об этом не говорить?
Она не могла сказать «нет», когда он называл ее так.
– Тебе известно, что я могу превращаться в тень, – начал он. – И что сначала я не мог контролировать это превращение.
Корделия кивнула; она знала, что никогда не забудет тот вечер в ее доме, когда он лежал в постели со жгучей лихорадкой. Она пыталась сжать его руку, но пальцы его обратились в ничто.
– Несколько лет я под руководством твоего кузена Джема учился контролировать это – превращение, видения. – Он прикусил нижнюю губу. – Но сегодня я перенесся в царство теней добровольно. Мне удалось проникнуть туда, но потом меня «выбросило» в эту оранжерею.