– Джеймс Эрондейл. – Это говорила Ариадна Бриджсток. Она сидела на краю койки, наклонившись вперед, готовая упасть. Ее хриплый голос был лишен всяких эмоций. – Джеймс Эрондейл, тебя призвали.
– Кто? – заорал Мэтью. – Кто вызвал его?
– Принц, – отвечала Ариадна, – Повелитель Воров. Только он может положить конец убийствам. Только он может отозвать мандихора, отравителя. Теперь ты отмечен, Эрондейл. Твоя кровь откроет врата. – Она сделала глубокий судорожный вдох. – У тебя нет выбора.
Вырвавшись из рук Мэтью, Джеймс приблизился к ней.
– Какие врата? Ариадна…
Корделия преградила ему дорогу.
– Это не Ариадна.
«Что здесь происходит?»
Все обернулись. Раздался шелест бурых монашеских одежд, в комнату вошел Джем с дубовым посохом в руке. Несмотря на то, что лицо его было совершенно бесстрастным, Корделия почувствовала, что он сильно разгневан. Это было ясно из слов, которые словно взорвались у нее в мозгу: «Что вы трое делаете здесь?»
– Я получил твое письмо, – объяснил Джеймс. – Ты велел мне прийти.
«Я не посылал никаких писем», – сказал Джем.
– Нет, посылали, – в негодовании воскликнула Корделия. – Мы все его видели.
– Это письмо отправил наш господин, – произнесла Ариадна. – Он ждет среди теней. Он управляет всеми.
Джем покачал головой. Капюшон его упал на спину, и Корделия увидела белую прядь в черных волосах.
«Здесь творится что-то нехорошее», – сказал он. Он взялся за посох двумя руками, и Корделия заметила вырезанные на рукояти буквы «УЭ».
Теперь все больные нараспев произносили имя Джеймса, их монотонные голоса становились громче с каждым мгновением.
Джем с силой ударил посохом по каменному полу. Этот звук показался Корделии оглушительным. В ту же секунду зловещее бормотание смолкло, и больные рухнули обратно на подушки.
Джем обернулся к молодым людям.
«Нечто злое хитростью вынудило вас прийти сюда, – сказал он. – Уходите. Я боюсь, что вам угрожает опасность».
И они бросились бежать.
Бегство из Безмолвного города почти не запомнилось Корделии – все смешалось, лишь одна мысль билась у нее в мозгу: надо быстрее выбраться отсюда. Джеймс бежал первым, освещая дорогу своим колдовским огнем; время от времени они шарахались в сторону, чтобы их не заметили Безмолвные Братья. Они с Мэтью старались не отставать и через несколько минут уже добрались до той, первой лестницы, которая вела наверх, на кладбище. В дыре виднелось небо, усыпанное звездами. Внезапно Мэтью охнул, пошатнулся, как будто его кто-то толкнул, и подался назад, к каменной стене. Корделия подхватила его, не дала упасть.
– Мэтью! Что с тобой?
Лицо его было белым, как мел.
– Джеймс, – прошептал он. – Джеймс в опасности. С ним что-то не так.
Корделия подняла голову. Джеймс уже скрылся из виду. Должно быть, он сообразил, что они отстали, испугался за них.
– Мэтью, с ним все в порядке… он покинул Город…
Мэтью с усилием отстранился от стены.
– Нужно торопиться, – ответил он, и они поспешно начали карабкаться вверх. Но когда они, задыхаясь, выбрались из ямы на поляну, оказалось, что Джеймса нигде нет.
Мэтью взял Корделию за руку.
– Туда, – пробормотал он и увлек ее за собой на какую-то узкую тропу, уходившую в густую рощу. Здесь, под деревьями, было совершенно темно, но Мэтью, казалось, твердо знал, куда нужно идти.
Скопление деревьев было окружено надгробиями; небо над головой было темно-синим, наступила ночь. Джеймс стоял на траве неподвижно, как статуя. Статуя темного принца, одетого в черное, с волосами цвета воронова крыла. Судя по его позе, он собирался снять куртку – странно, поскольку вечер был довольно холодный.
Он не смотрел ни на Мэтью, ни на Корделию; взгляд его был устремлен куда-то в пространство. На лице застыло суровое выражение, глаза были обведены темными кругами. У него больной вид, с содроганием подумала Корделия. Видимо, Мэтью был прав, когда сказал, что с другом что-то не так.
Мэтью машинально прижал руку к губам.
– Джеймс!
Джеймс медленно обернулся, уронил куртку на землю. Он двигался странно, неестественно, словно автомат.
Корделии стало по-настоящему страшно. Она сделала несколько осторожных, неуверенных шагов к Джеймсу, словно приближалась к испуганному оленю. Он пристально наблюдал за ней своими загадочными золотыми глазами; щеки его больше не были бледными – наоборот, они горели, словно у больного чахоткой. Она услышала, как Мэтью вполголоса выругался.
– Джеймс, – прошептала она. – Что с тобой?
Он закатал левый рукав рубашки. На тыльной стороне запястья, там, где заканчивалась манжета, виднелись четыре крошечных алых полумесяца, окруженных сеткой темных вен. Следы ногтей.
– Кристофер, – заговорил Джеймс, и Корделия оцепенела, вспомнив, как Кристофер вцепился в руку Джеймса только что, в лазарете. – Я знаю, что он не хотел этого, он не нарочно. – Губы его скривились в горестной усмешке. – Не говорите ему. Это его убьет.
«О Джеймс, нет. Пожалуйста, нет». Она подумала об Оливере Хейуорде, который умер потому, что Барбара в агонии расцарапала ему руку. «Только не Джеймс».
Мэтью дрожащим голосом выговорил:
– Мы должны вернуться в Безмолвный город. Нужно отвести тебя к Джему…
– Нет, – прошептала Корделия. – Там Джеймсу угрожает какая-то опасность. Лучше отправимся в Институт – или позовем Джема туда…
– Ни за что, – совершенно спокойным голосом сказал Джеймс. – Я никуда не пойду. По крайней мере, здесь, в Лондоне.
– Черт подери, у него уже бред, – простонал Мэтью.
Но Корделия так не думала. Понизив голос, она спросила:
– Джеймс, что ты видишь?
Джеймс поднял руку и указал.
– Там. Между теми двумя деревьями.
И действительно, Джеймс вовсе не бредил. Корделия и Мэтью, присмотревшись, в свою очередь, увидели ее. Все это время Джеймс не сводил взгляда с высокой арки, расположенной между двумя кедрами. Подобно многим надгробиям, арка была выполнена в готическом стиле, но Корделия сразу поняла, что она не имеет никакого отношения к кладбищу. Она была «соткана» из темного света, и там, в проеме, клубился первобытный хаос – они словно смотрели через Портал в бескрайнее пространство вселенной.
– Врата, – произнес Мэтью.
– Именно об этом говорила Ариадна, – прошептала Корделия. – Джеймс… твоя кровь… – Она тряхнула головой. – Не надо. Не ходи туда, прошу тебя. Все это очень плохо выглядит.
Но Джеймс лишь молча отвернулся и зашагал к арке. Приблизившись, он протянул к ней руку – ту, которую расцарапал Кристофер – и сжал пальцы в кулак.
Мускулы напряглись, и несмотря на то, что царапины были неглубокими, на запястье выступили крупные алые капли. На траву потекла кровь. Видение в арке стало более четким, и Корделия узнала мир, который на несколько мгновений предстал перед ней на мосту: небо и земля цвета пепла, деревья, похожие на скелеты.
– Джеймс, – воскликнул Мэтью и бросился к другу. – Стой!
– Я должен это сделать. – Джеймс опустил кровоточившую руку. Глаза его горели, но Корделия не знала, в чем здесь дело – в его твердой решимости или в отраве, которая текла в его жилах. – Мэтью… не трогай меня. Это опасно.
Мэтью, который хотел схватить Джеймса, резко остановился и отдернул руку.
– Джеймс…
– Так ты поэтому идешь туда? – крикнула Корделия. Она чувствовала, что сейчас разрыдается. Ей хотелось разбить или сломать что-нибудь, выхватить Кортану и рубить гранитные памятники. – Ты думаешь, что обречен? Томас и Люси сейчас раздобудут корень «моли». Мы получим противоядие через сутки. Через несколько часов.
– Дело не в этом. – Джеймс покачал головой. – Даже если бы я не заразился, я все равно пошел бы туда, и вам пришлось бы отпустить меня.
– Почему? – повторял Мэтью. – Скажи нам, почему, Джейми.
– Потому, что Кристофер был прав, – ответил Джеймс. – И Ариадна тоже. Только если я войду в черные врата, это дьявольское безумие прекратится. Все дело во мне. Все это началось из-за меня. У меня нет выбора.
19. Ад повсюду
В конце времен, по разрушеньи мира,
Любая тварь очистится земная,
И будет ад повсюду, кроме неба.
Когда Люси и Томас добрались до Чизвик-хауса, почти стемнело. Много лет не крашенные стены огромного дома казались серебристыми в свете угасавшего дня. Оставив карету у обочины, Сумеречные охотники в полной тишине направились к особняку по длинной дороге, обсаженной кривыми старыми деревьями. Почему-то это место навевало на Люси смертельную тоску, казалось ей еще более заброшенным и унылым, чем в тот вечер, когда они пришли сюда с Корделией.
Наконец, Люси заметила в отдалении очертания оранжереи и заросший итальянский сад. Сейчас, когда дом и поместье можно было разглядеть лучше, чем ночью, Люси даже пожалела о том, что его не скрывает тьма. Она не могла представить себе, как можно жить среди подобного запустения.
– Несчастная Грейс, – прошептала она. – Этот дом больше походит на крысиную нору. Нет, я бы даже крысе не пожелала жить здесь.
– Это потому, что ты любишь крыс, – усмехнулся Томас. – Помнишь Мари?
Мари Кюри звали маленькую белую крысу, которую Кристофер держал в комнате «Разбойников» в таверне «Дьявол» и кормил крошками и куриными костями. Мари была довольно дружелюбной, она не боялась сидеть у Люси на плече, тыкалась носом ей в волосы. К сожалению, через какое-то время крыса скончалась от старости и была с пышностью погребена в саду дома Мэтью.
– С другой стороны, не знаю, стоит ли нам жалеть Грейс, – продолжала Люси. – Ведь она разбила Джеймсу сердце.
– Для человека с разбитым сердцем он весьма неплохо выглядит и чувствует себя, – заметил Томас. – Откровенно говоря, мне кажется, что он стал даже