туки-постук:
На Зацепе много есть лавчонок,
Мы на цыпоньках туда пойдем.
Ты кусай замочек, мой волчонок,
К цыпе золотишко отнесем.
Цыца-цыца-цыца-цыца-цыца!
Ты целуй меня за золотой!
Цыца-цыца-цыца-цыца-цыца!
В губы, в мои губы, ведь ты мой!
На Зацепе домик есть с решеткой,
Там, цыпуля, сухо и тепло.
Надзиратель там с большою плеткой,
Только, цыц, я вовсе не трепло.
Заревели генерал-басом, с шампанским повалили к Лёле — дзинь! бам! — целоваться, — хоть ладошку, хоть туфельку — «Хам!» — кричал кто-то (это бойкую брюнетку облапили за неимением лучшего) — «Плегче» — Ливанов протрубил, Немировичу плешь из рюмки окропили — лишь поэт Егорий Метростроевский в сторонке чирикал в блокноте: он-то знал (до утра в Нащокинском под окнами Лёли вышагивал): никому с Золотой Туфелькой не миловаться:
Цыпа мне в ответ зацокотала:
Я теперь с цыганами дружу,
Губки на добро я раскатала,
На танцульках весело кружу.
Цыца-цыца-цыца-цыца-цыца!
Жареный цыпленок дорогой!
Цыца-цыца-цыца-цыца-цыца!
Сунешь ножик в ребрышко, ты мой!
4.
Тпр-ру... Так про Тамерлана забудешь. Продолжаю. Чтобы отдышаться, Лёля плюх на диванчик — и сразу двое огонек ей поднесли — она тогда курила папироски в янтарном мундштуке (мерси — направо, мерси — налево). Справа — грузный, видный, русак словно при батюшке-царе. Мишель Герасимов? Очень приятно. Наслышана, вы кудесник черепов. Берете косточки и — бац! — портрет как с фото! А, правда, физиономия, то есть, простите, личико татарское вышло у Жана Грозного? Я не удивлена. Но все-таки (пальчиком погрозит) мне кажется, вы слегка фокусник, признайтесь? Без обиды. Меня ведь тоже фокусницей зовут. Да, переводчица. Где-то надо использовать мой Смольный институт. А вы? (К кавалеру слева с лицом южанина.) Маля Каюмов, кинооператор? Ну пригласите (глаза прищурила), я в кино приду. Какие больше мне по вкусу фильмы? Конечно, про любовь, ха-ха-ха-ха... Теперь вы археолог? И замечательно! А где копать? (Нахмурилась.) Могилку Тамерлана? Железный хромец, так его растак (последнее вполголоса — национальных чувств не щекотала). Но Маля, милый, и Мишель, как будто вы не знаете, что с этой могилой лучше — ха-ха-ха — быть поосторожней... Я понимаю (круглит глаза), вы — передовые... Ну, разумеется, суеверий болтовня... А все-таки не лучше ли другого покамест из могилки извлекать? Этот Тамерлаша был дяденька ох неугомонный. Туда-сюда скакал, на месте не сиделось, шило в ж... — кх! — не шило, а саблей — вжиу-жи!.. Нет бы, как мсье Улугбек, на звездочки глядеть и на чинару, стихи слагать, красавиц баловать... Нет, дорогие, Тамерлан не из моего романа... Так и передайте... Товарища Калинина я лично знаю... Товарищ Масрубаков? Хм... Познакомьте. Летите завтра в гости к Тамерлану? (Вздохнет печально.) Мальчишки глупые (последнее — не вслух).
Что с ними было сделать? Как с другим — рюмашкой. (Парапсихологам не чужды методы простые.) Малю Каюмова к себе Галка Фридман в Кривоарбатский («Мне парень нравится», — басила и перышком в авто уволокла). А Михал Михалыча Герасимова? С ним сложнее. Он язвенник (вот вам богатырь), к тому же и глазастый. Смекнул, что есть у незнакомки с лисьим взглядом какой-то к Тамерлану интерес... Но Лёля и к нему нашла отмычку...
Мишель, вы знаете, я с французскими корнями? Ага. А череп — вы не поверите — мсье Нострадамуса? Вы зря смеетесь. Девичья фамилия прабабки Де Нострадам...
Го-го-го, какой разнос в высоких кабинетах устроили двум жертвам ворожбы! Каюмова грозились расстрелять за аморалку (он же не сказки к Фридман заехал почитать). Герасимова строго допросили. Какие-такие черепа из личных склепов французских эмигрантов? Вы с ума сошли. Международное — мать вашу! — положение!
Четыре дня обоих приводили в чувство. Втолкнули в самолет (Маля Каюмов кислый полетел, Герасимов нахохлившись, молчали), 20 июня могилу Тамерлана вскрыли. Спустя два дня — война.
И что же, Лёля не старалась? Теперь, кажется, известно, что Маля сразу к ней в Москву рванул: в ногах валялся, прощения молил (его погладит). Что делать? Ах, Маля, ничего. И, наклонясь, шепнула: в могилку Тамерлана спать обратно. До маршала Жоржа Жукова дойдите, но Тамерлана всуньте на покой...
5.
Ну да: святой Матроны Московской мало вам. Подавай Лёлю иже во святых!.. Ху-ху-ху-ху... Святая, а плечом играет, как блудница... «А знаете ли вы, что Шан-Гирей...» — так начал Марк Дотошник разоблачение. Но прежде он плясал, изыскав картотеку московских «курочек» 1930-х. Вот компромат на Лёльку! Картотеку похерили еще в 1956-м — прочистили архивы уголовки. И вдруг вам нате: пачка бланков!.. Даже фото скромниц (лишь личики, увы, не телеса). А кликухи? — музыка!
Ариша для мальчиша. Муся Котик. Сало Скипидар. Жар-Сися. Особые приметы? Ну ясно, что не шрам аппендикса (иначе аппетит отобьет). Вот цвет помады — приятная примета. А цвет белья — пикантная примета. Причесочка (прикусывать свой локон любит та, а пальчиком накручивает эта). Сорт папиросок («Герцеговину флор» губами чуть пообжимает). Сорт конфет (с винишком, чтобы язычок щипало). И способ (страницу от малолеток заслонили?)... кх-а... взаимно... Тут в первый ряд Руфа Цыганка с земляничным ртом. С помадой звездо-алой Любанюша. И Соня Голышок. А Маня Попрыгунья? — тоже вкусно. Олежек Сурминский (тьфу, из другого списка — а жаль, ведь бледнощекий тенор). Мадам Бомбадур (понятно, с ягодицами). Таня Спица (понятно, чересчур костей). Лерунчик Фокусница. Ульяша Щечки. Профессор (ах, хитрости какие знала! — расскажем, если старше тридцати). Верушка из Кисельного (Васька Красный, т.е. Джугашвили-младший, от нее шалел). Людочка Свистулька (оседлав, высвистывала Интернационал — ну это, знаете ли, смело, хоть ритмично). Гася Синеглазка (руководители заводов ценили за умение класть ручки на больные головы от цифр). Канарейка (рецепт выкрашивания волос под перышки хранила строже, чем междуножье). Зинуля-обнимуля. Царица Ночи. Рая Хохотун (кто полненьких предпочитает). Марютка Ударница. По Москве слушок, что ухайдакала Климента Ворошилова до койки санаторной (с травмой физической! инфекция — ни-ни). Портниха (встречала с рукавами-батерфляй). Милка Чернавка. И Милка Прилипала. Балерина (ее удивленно-наивный взор облегчал штурм для грызущихся сомнением семейных). Чертик (за острый нос и острый язычок). Танюша Дынька. Оля-чистота (не потому, что пахла розовой водой, — а потому, что обчищала поутру карманы — впрочем, прощальный поцелуй творил ей алиби). Заря Востока (ах, жгучая косища прям до попы). Иностранка (и как у них, у иностранок, ась?). Клава-всем-даю. Лара-даром. Марфуша-самоварчик. Настя-здрасте. Мариэтта Бублик. Гуля-пуля. Зосенька Оса. Галочка-скакалочка. Люба-пирожок...
Стоп! От Галочки-скакалочки! — от Галки Фридман! — и получил весь список Марк Дотошник в 1996-м (у Галки завидное, при такой работе, долголетие). И сразу же шарахнул статьями: «Аскеты сталинских времен», «Девицы на конвейере», «Ягодки Москвы»... Черт с этими. Он выплюнул — «Святая ведьмочка — Лёля Шан-Гирей». Куда торопишься, газетный зудень? — В списке Шан-Гирей нет! Из псевдонимов никакой не намекает. Но шумел Дотошник: Галочка-скакалочка — подружка лучшая у Шан-Гирей! Галина Леопольдовна Фридман — по другой кличке — Тяжелая Артиллерия.
Посла Финляндии, например, в 1939-м на нее ущучили. (Он сам был дяденька за сто кило). Культурного атташе Чехословакии накрыли некультурно в зарослях сирени в Нескучном саду, зажатого клешнями Галки Фридман. Садовник шведской миссии? За банку крабов, за вспотевшую бутыль, за ласку Гали он нарушил шведский нейтралитет на пользу стран народных демократий. А маньчжур? Легко попался: Галка для него — окно в Европу...
Симпатичное — хихиканькал Дотошник — знакомство утонченной Шан-Гирей с объемной Фридман... Подружек не выбирают, но мы ответственны за тех, что приручили. Так, кажется, Сент-Экзюпери сказал? Ху-ху... Кстати, об Антуане де Сент-Экзюпери. Шан-Гирей (Дотошник выстрел приберегал) с ним общалась тесно в апреле 1935-го! Веселые деньки... Галку к Экзюпери не подсадить: не чех, не финн, не швед, не маньчжур-китаец — французский шевалье. Княгиня Шан-Гирей ему по рангу. Она парижское бонмо вспорхнуть умеет. И танцевать без грохота (как Фридман), без дрожанья бюстом (как Фридман). Джин не глотать, как воду (как Фридман). Не матюгать (хотя клиенты ни бельмеса). Не сгребать ручищами, когда от джина развезет (как Фридман-таки).
Лиза Лухманова букетом роз влепила Марку Дотошнику в физиономию на юбилейном вечере «Литературной газеты». Он щеголял царапанным...
Коллеги по чернильному цеху к ней подпрыгнули: «Так не встречалась Шан-Гирей с Экзюпери?». Лиза пропела (огрызки роз заботливо собрав): «Почему же? Пять минут видались...».
6.
Да, Лёля и Экзюпери столкнулись у Булгаковых. Что, впрочем, неудивительно. В ту весну Лёля к Булгаковым забегала чуть не каждый день (жила напротив). Маку измучили мигрени. Он сидел, как турка, в чалме из ледяного полотенца (помните, на известном фото?), и сочинить ни строчечки не мог. Валился на диван, чтоб лежа диктовать. Стенографистками попеременно были Еленочка Шиловская и Лёля Шан-Гирей. Пусть не болтают, что у Шиловской от сырой весны кисть ныла — почерк де потому другой. Записывали два разных человека. Как не вспомнить графологию — характеры по почерку определить. У Шиловской — чуть более, чем нужно, круглящиеся «о» и «б» с бахвальством, «к» с хвостом, знак вопроса схож с ее улыбкой, но точка твердая даст понять, что своего всегда обладательница почерка добьется. Видна с мужчинами игрунья, русалка сухопутная, прима бала... А у Лёли? — летят чернила фиолетовой стрелой, уносят вдаль на крыльях «в», «д», «з» — на следующий абзац без переноса, слегка танцует прописная «Е», а «Ш» — с нажимом большим, чем другие... Кавычки и запятые посвечивают перстеньками, а восклицательный — как хлыстик у наездницы, хозяйка по