На кухне готовила Галина Петровна. Стол было решено накрывать в гостиной. Уложив спать маленького Мишу, к ней присоединилась и няня Соня, носила закуски, раскладывала приборы.
Мужчины в кухне, выпив по рюмке виски, отправились курить на террасу, где Петр разжигал угли для шашлыка. Собрались все, кроме следователя Журавлева, который тоже был приглашен к Бронниковым и которого все ждали с каким-то особым чувством. Никто, кроме Реброва, не был с ним знаком. Даже Охотников, которого люди Журавлева разыскивали в Ярославле, так и не встретился с ним, поскольку до последнего прятался в квартире Валерия.
Ребров познакомил Владимира с Петром и Наташей. Появившаяся Женя увела подругу в дом.
— Ты бы побереглась, что ли. Все-таки почти ноль, холодно…
— Женька, какая же ты молодец! — воскликнула Наташа, обнимая Женю.
Она от радости светилась и была по-настоящему счастлива. Они с Петром снова были вместе, и на декабрь была запланирована их свадьба.
— Честное слово, мне бы ума не хватило разыграть все как по нотам! Я до последнего думала, что ты блефовала, когда говорила Борису, что знаешь имя убийцы и что докажешь его вину, не выходя из дома. Но так и не поняла, как ты это сделала, как раскрутила эту Тамару на признание.
— Наташа… О чем ты? Я никого абсолютно не раскручивала и ни с кем не договаривалась. Все получилось само собой.
— Но так не бывает. Я же разговаривала с Борисом, звонила Реброву… Они сказали, что единственное, что сделали, это установили камеры в доме, чтобы записать встречу Константина и Тамары. Это все! Да и то никто не знал, когда точно он туда придет.
— Правильно, никто и не знал, — подтвердила Женя. — Ладно, Наташа, давай потом поговорим. Надо встретить гостей, проследить, чтобы все было хорошо…
Позвонил охранник, сказал, что на территорию дома только что въехала машина — приехал Павел Николаевич Журавлев.
— Пойду встречу его, — сказал, волнуясь, Ребров.
— Мы с тобой, — поддержали его остальные мужчины.
— Надеюсь, что он не арестует меня. — Оказалось, что и Владимир нервничает перед встречей со следователем, которому так и не удалось его найти и допросить.
Встретить Журавлева хотела и Женя. Почему-то она представляла себе его средних лет, седым и скромно одетым, и была потрясена, когда из машины вышел высокий красивый молодой человек в белом свитере. Брюнет. Он тоже приехал с букетом. Но для кого? Неужели для нее? Конечно, она помогла ему найти убийцу, придумала кое-что, постаралась, это бесспорно, но не задела ли она его самолюбие? Все-таки он профессиональный следователь?
На крыльце собралось так много людей, четверо мужчин, две женщины, что можно было растеряться в незнакомой компании, но Журавлев как-то сразу узнал Женю и двинулся с букетом прямо к ней. Розовые розы, их было так много, что за ними она не сразу увидела лицо следователя. Но когда увидела, то почувствовала, как лицо ее начинает пылать. Брюнет, голубые глаза. И смотрит на нее так, что она не в состоянии говорить. Какой же он красивый, этот Журавлев!
— Рад, очень рад нашей встрече, Евгения, — сказал он, целуя ей руку. — Так много слышал о вас от Валерия. От лица всех нас выражаю вам благодарность…
Он так просто это сказал, что она окончательно растаяла. Он не сердится, значит, ни на Реброва, который вел параллельное расследование и прятал у себя дома важного свидетеля, ни на самого Охотникова, поскольку только что крепко пожал и ему руку, сказав «Приятно познакомиться!», и вообще ни на кого. И что ее идея пригласить всех, кто помогал Реброву в его первом и таком сложном деле, на шашлыки, доставила всем только радость.
Мужчины дружно отправились на террасу, женщины собрались на кухне. Галина Петровна с Соней нанизывали мясо на шампуры, Наташа нарезала хлеб и раскладывала зелень на блюде, а Женя, внезапно почувствовавшая себя уставшей, присела за стол с чашкой остывшего кофе.
И ведь ничего-то особенного сегодня она не сделала, разве что много играла с Мишей, отдавала какие-то распоряжения, связанные со званым ужином, заказывала доставку продуктов, немного поспала… Откуда эта усталость? Или не усталость, а что-то другое? Быть может, ее еще не отпустило то напряжение, в котором она находилась последние двое суток, когда шла подготовка к реализации ее плана? Плана дерзкого, отчаянного, который мог закончиться полным провалом, если бы она неверно рассчитала ход событий, реакцию двух совершенно незнакомых ей людей, поставленных в определенные обстоятельства.
Вот говорят, что реакцию людей, даже самых близких, зачастую невозможно предугадать. Но на этот раз Женя исходила из совершенно других принципов. Она называла это принципом биллиардных шаров. И готовясь к разоблачению, она видела не двух фигурантов дела, Тамару и Константина, а белые шары на зеленом биллиардном поле. Ведь, если ударить кием по одному шару, он покатится вперед и никак не назад, и не подскочит, не выкатится за пределы поля. То есть какая-то вероятность угадать его направление все-таки существует. И вот этого небольшого процента очевидной траектории ей было достаточно. Но только вряд ли она расскажет обо всем этом, о своей внутренней работе ума кому-то из присутствующих здесь мужчин. Они все равно не поймут ее. Разве что Наташа. Она точно поймет.
— Ну все, стол накрыт, там и без шашлыка столько всего! Если съесть все — лопнуть можно! — воскликнула Наташа, вернувшись из гостиной на кухню. — Мужчин теперь не затащить домой, курят там, говорят… Ты видела?
— Что? Кого? — Женя хоть и догадалась, о чем, вернее о ком, спросила ее Наташа, но сделала вид, что не поняла.
— Да Журавлев этот… Разве можно с такой внешностью идти в следователи, гробить свою красоту? Какой красавчик! Ему бы в Голливуде сниматься, а он преступников ловит.
— Соглашусь.
Галина Петровна достала из духовки пирог, Соня ахнула, увидев его.
— Девочки, какая красота, вы только посмотрите! Мясом пахнет, и разные узоры…
— Пирог должен остыть, — с важным видом проговорила Галина Петровна, — и только потом его можно есть, иначе…
И вдруг все женщины расхохотались. Такое было прекрасное у всех настроение.
Когда за Галиной Петровной приехал ее муж и увез ее, а Соня отправилась отдыхать в детскую, Женя и Наташа остались, наконец, одни, и Женя спросила ее, что там случилось у Льдова.
— Он женится и уже стал отцом, — сказала Наташа, и голос ее прозвучал почему-то грустно. — Мать его ребенка Соня.
— Та самая Соня?
— Да.
— Почему так грустно говоришь об этом? Ты что, до сих пор любишь его?
— Он близкий мне человек, понимаешь? Родной. Вот и все. Люблю я Петра, ты же знаешь.
— Любовь… Такое сильное чувство. Сильное и эгоистичное.
— Это ты к чему?
Но на этот вопрос у Жени получилось ответить уже в гостиной, за столом, где все собрались, чтобы выпить, отдохнуть и, главное, послушать то, каким образом Жене удалось добиться от Тамары признания.
— Любовь, — сказала она. — Я все построила только на этом сильнейшем из чувств. Из дневника Нины я поняла, да и все мы поняли, что между Тамарой и Константином отношения. Конечно, я могла ошибиться и промахнуться, но когда ты, Валера, прислал по моей просьбе фотографии Тамары и этого плейбоя Костика, и когда я поняла, что она далеко не красавица, в то время как он просто микеланджеловский красавец-атлет, то предположила, как именно они относятся друг к другу, вернее, кто кого любит, а кто и просто использует.
— Точно! Я тоже сразу все поняла, — вставила Наташа. — Это Тамара была влюблена в него, как кошка, а он просто пользовался ею.
— Звучит грубовато, — заметил Петр. — Вы не находите?
— Вы же все (я показывала и Борису фото) видели этот огромный и красивый дворец, в котором по воле судьбы поселилась амбициозная и в некотором роде ущербная, поскольку считала себя обделенной благами, а потому и обиженная на весь мир Тамара. С того самого момента, как хозяева покинули страну и оставили ее присматривать за домом, она, оставшись одна, почувствовала себя в нем полновластной хозяйкой. Ей мало было просто наслаждаться всеми благами этого дома, поэтому она, будучи девушкой практичной, и сдавала его посуточно, зарабатывая на этом, и выдавала при случае за свой, словом, наслаждалась своим положением до последней минуты. Но по-настоящему счастливой она почувствовала себя лишь тогда, когда встретилась с Костей. Уж не знаю, где и при каких обстоятельствах они познакомились, но могу предположить, что поначалу она произвела на него впечатление именно как богатая молодая женщина, хозяйка дома. Это потом уже она призналась ему во всем, но отношения зашли слишком далеко, и он сам уже решил, что ему так даже проще. Не надо никому соответствовать, не надо унижаться, а наоборот, он почувствовал даже некую мужскую власть над ней. К тому же ему было с ней удобно, комфортно, сытно. Предполагаю, что она давала ему деньги. Не сказать чтобы он был альфонсом, нет, но, повторюсь, ему было с ней просто удобно. Знаю, вы все уже ознакомились с текстом романа. И вот там есть один фрагмент, который и навел меня на мысль о том, что Нина, поселившись в этом доме, положила глаз на Костю. Минуточку…
Женя открыла телефон, нашла нужный фрагмент теста.
— Это происходит в тот момент, когда читатель должен удивиться тому, что служанка наравне с нанятой для шоу Ниной поедает деликатесы и ведет себя как-то неестественно для своего статуса… Вот, послушайте: «Тамара лежала на постели, вся в голубых шелках, а рядом с ней, ко мне спиной, стоял, как скульптура Микеланджело, обнаженный мускулистый юноша. Услышав звуки, он мгновенно повернулся, увидел меня, расплылся в улыбке и двинулся мне навстречу. Поравнявшись со мной, склонился и поцеловал меня в макушку…»
— Вот эта фраза «двинулся мне навстречу» говорит о многом, — сказал Петр, в то время как все остальные молчали.
— Или вот еще: «Да они же нарочно все это делают, но не для того, чтобы позлить меня, а наоборот, чтобы завести, чтобы я возбудилась, и тогда этот юноша примется уже за меня!