Объяснение, которое я вслед за В. Маннхардтом попытался дать этим церемониям, получило веское подтверждение благодаря открытию, сделанному уже после написания этой книги: дело в том, что туземцы Центральной Австралии регулярно совершают магические церемонии с целью пробуждения спящих сил природы в преддверии сезона, который можно назвать австралийской весной. Нигде, по-видимому, смена времен года не происходит так неожиданно, нигде контраст между ними не достигает такого размаха, как в пустынях Центральной Австралии, где в конце длительного периода засухи песчаная и каменистая пустыня, в которой царит безмолвие и запустение смерти, после нескольких дней проливного дождя преображается в веселый зеленый луг и наполняется огромным множеством насекомых, ящериц, лягушек и птиц. В чудесном преображении лика природы в такое время года даже европейцы видели нечто магическое. Неудивительно, что это изменение дикарь рассматривал как колдовство. Именно в период, когда чувствовалось приближение этого благодатного сезона, туземцы обычно совершали магические церемонии, целью которых было увеличение числа употребляемых ими в пищу животных и растений. В силу этого данные церемонии чрезвычайно близки к весенним обрядам нашего европейского крестьянства не только по времени их проведения, но и по преследуемой ими цели. Следовательно, мы можем не сомневаться, что, учреждая обычаи, призванные способствовать возрождению растительной жизни весной, наши первобытные предки были движимы не сентиментальным желанием вдохнуть аромат первых фиалок, сорвать ранний первоцвет или пронаблюдать танец желтых нарциссов на ветру, а самыми что ни на есть практическими побуждениями, которые, конечно, не формулировались в абстрактных терминах, а сводились к мысли о неразрывной связи между жизнью человека и жизнью растений. А так как вера австралийского дикаря в эффективность магических ритуалов подтверждалась опытом, ибо всегда после их совершения растительная и животная жизнь действительно набирала силу, можно предположить, что то же самое происходило в Древние времена с предками современных европейцев. Вид свежей зелени в кустарнике и чаще, зрелище весенних цветов на мшистых берегах, прилет с юга ласточек и вид солнца, с каждым днем все выше поднимающегося на небе, воспринимались ими как неопровержимое свидетельство эффективности их магических чар. Это вселяло в них бодрую уверенность в том, что все будет хорошо в мире, на который можно по желанию влиять в нужном направлении. И только в осенние дни при медленном угасании лета их уверенность бывала поколеблена сомнениями — симптомы неизбежного увядания говорили им о тщетности попыток раз и навсегда предотвратить наступление зимы и смерти.
Глава XXIXМИФ ОБ АДОНИСЕ
Зрелище ежегодного изменения лица земли во все времена производило на людей огромное впечатление и заставляло их размышлять над причинами столь грандиозных и чудесных превращений. Их любопытство было не лишено корысти, ибо даже дикарь не может не осознавать, насколько тесно его собственная жизнь связана с жизнью природы: ведь те же самые процессы, которые заставляют реку замерзать, а землю лишаться растительного покрова, могут угрожать смертью и ему. На определенной ступени развития люди, вероятно, стали воображать, что средства предотвращения угрожающей им опасности находятся в их собственных руках и что с помощью искусства магии они могут ускорять или же замедлять смену времен года. Поэтому они совершали церемонии и произносили заклинания, чтобы заставить падать на землю дождь, светить солнце, размножаться зверей и произрастать плоды земли. Со временем постепенный прогресс науки, рассеявший так много близких сердцу человека иллюзий, убедил наиболее мыслящую часть человечества, что смена лета и зимы, весны и осени является не просто результатом магических обрядов, что в ее основе лежит более глубокая причина, ею управляет более могущественная сила и что это-результат работы, идущей за кулисами изменчивой природы. Тогда люди стали рисовать себе рост и увядание растительности как результат возрастания или убывания силы существ божественного порядка, богов и богинь, которые на манер людей рождались и умирали, вступали между собой в брак и производили на свет потомство.
Таким образом, древняя магическая теория времен года была вытеснена, вернее, она была дополнена теорией религиозной. Ибо, хотя теперь люди стали относить изменения годичного природного цикла главным образом за счет изменений, происходящих с божествами, они ем не менее продолжали думать, что, совершая магические ритуалы, могут помочь богу, который являлся источником жизни, в его борьбе с противостоящим принципом смерти. Они воображали, что могут укрепить его убывающие силы и даже возродить его к жизни. Церемонии, которые они с этой целью соблюдали, были по существ своему инсценировками природных процессов, которым они хотели содействовать в соответствии с известным принципом магии, состоящим в том, что любого желаемого эффекта можно достичь путем простого подражания ему. И так как теперь они объясняли колебания роста и увядания, размножения и распада бракосочетанием, смертью и воскресением богов, их религиозные или, скорее, магические мистерии вращались в основном вокруг этих тем. Мистерии эти инсценировали плодотворный союз сил плодородия, печальную смерть, как минимум, одного из божественных супругов и его радостное воскресение. Так религиозная теория сочеталась с магической практикой. Такое сочетание встречается в истории не так уж редко. Действительно, немногие религии сумели полностью выпутаться из сетей древней магии. Несовместимость двух противоположных принципов, на которых основывались такого рода мистерии, — как бы глубоко она ни беспокоила философа — редко занимает ум рядового человека, который едва ли даже отдает себе отчет в ее существовании. Для такого человека важно действовать, а не анализировать мотивы своих действий. Если человечество всегда было бы последовательным и мудрым, история не являлась бы длинной хроникой глупостей и преступлений.
Из изменений, которые приносят с собой времена года, в умеренной полосе наиболее впечатляющими являются изменения, связанные с жизнью растительности. Влияние смены времен года на животных не столь очевидно. Естественно, что в магических мистериях, призванных изгнать зиму и возвратить лето, основной упор делается на растительный мир и что деревья и растения играют в них более важную роль, чем животные и птицы, хотя обе формы жизни — растительная и животная — еще не отделились одна от другой в умах тех, кто эти церемонии соблюдал. Их участники и в самом деле, как правило, верили, что животный и растительный мир связаны между собой даже теснее, чем это есть на самом деле; соответственно они часто объединяли инсценировку возрождения растительного мира с реальным или символическим половым актом для того, чтобы одновременно содействовать размножению плодов, животных и людей. В их глазах закон жизни и размножения как растений, так и животных был един и неделим. Жить и порождать жизнь, питаться и производить на свет потомство — вот первичные потребности людей прошлого, и до тех пор, пока существует мир, они останутся первичными потребностями людей. Можно прибавить многое другое, для того чтобы обогатить и украсить человеческую жизнь, однако без удовлетворения этих первичных потребностей человечество прекратит свое существование. Поэтому обеспечение пищи и потомства было главной целью, которую преследовал человек, совершая магические ритуалы, для того чтобы с их помощью регулировать смену времен года.
По-видимому, наиболее широко и торжественно эти ритуалы совершались в странах восточной части Средиземноморского бассейна. Народы Египта и Западной Азии представляли ежегодное увядание и возрождение жизни, особенно растительной жизни, которую они отождествляли с каким-то богом Осирисом, Таммузом, Адонисом и Аттисом, — ежегодно умирающим и вновь возрождающимся. Названия и детали этих ритуалов в разных местах менялись, но сущность их оставалась той же. Теперь нам предстоит рассмотреть обычаи предания смерти и воскресения этого многоименного, но неизменного по своей природе восточного божества. Начнем с Таммуза, или Адониса.
Культ Адониса существовал у семитских народностей Вавилона и Сирии, и греки позаимствовали его у них еще в VII веке до нашей эры. Настоящее имя божества было Таммуз: имя Адонис происходит от семитского слова adon («господин», «господь») — уважительная форма обращения к нему верующих. Греки, однако, плохо поняв его смысл, превратили эту форму обращения в имя собственное. В вавилонской религиозной литературе Таммуз фигурирует в качестве юного супруга или любовника Иштар, Великой Богини-Матери, олицетворяющей воспроизводящие силы природы. Хотя намеки на их связь как в мифе, так и в ритуале туманны и фрагментарны, из них мы узнаем, что каждый год Таммуз покидал светлую землю и спускался в мрачный подземный мир, и каждый год его божественная возлюбленная отправлялась на поиски бога «в землю, откуда нет возврата, в жилище темноты, где дверь и засов покрыты пылью». На время ее отсутствия прекращалось действие любовной страсти: люди и животные словно забывали о необходимости воспроизводства своего вида, и все живое находилось под угрозой вымирания. Спаривание во всем животном мире было так тесно связано с Иштар, что оно возможно было исключительно при ее содействии. Поэтому посланник великого бога Эа отправлялся с поручением освободить эту богиню, носительницу столь важной функции. Суровая царица дьявольского края, Аллату, или Ереси-Кигал, неохотно разрешала окропить Иштар живой водой и отпускала ее в верхний мир, вероятно, вместе с ее возлюбленным Таммузом. С возвращением этих божеств связывалось возрождение природы.
Некоторые вавилонские гимны содержат заупокойные песнопения по Таммузу, этот бог сравнивается с быстро увядающими растениями:
Тамариск, что умирает от жажды в саду, Чья крона в поле не принесла ни одного цветка; Ива, что не насытилась вдосталь водой; Ива с вырванными корнями: Растение, которое умирает от жажды в саду.