и, и по золотому узору метнулись блики и погасли.
— Что это? Что-то случилось? Метеорит?
Эмери, казалось, не обратила внимания на тревожные признаки технических неполадок, смотрела на меня огромными глазами.
— Нет, это… О чем вы перед этим… сбоем… подумали, госпожа? Вы испытали какую-то сильную эмоцию, и Стрела откликнулась на нее!
Не думать. Не вспоминать.
— Вспомнила родину, — ровно произнесла я.
— О! Тогда понятна ваша тоска. Стреле очень понравилась ваша планета. Она горевала, что может смотреть на нее только с орбиты, и показала, что разделила ваше чувство. Но вернемся к подарку, — Эмери улыбнулась слегка заискивающе. — Экран вам необходим, госпожа Василиса. И не только для защиты, но и в силу статуса. Даже самые сильные аль-дэй в нашей истории пользовались ожерельем, особенно, на массовых церемониях. Это символ власти, мы называем его — уссе. Разве может быть таким символом вещь, способная управлять носителем? Если вы сомневаетесь, что сможете отразить запечатленные в нем эмоции, то приложите всего лишь на секунду и оцените свои возможности. Уверена, вы справитесь.
А ведь это заманчиво — узнать, что на самом деле чувствует Аррадор, какие эмоции вложил в кусок золота. Если, конечно, все, что сказала Эмери — правда.
Секунда — это же совсем немного.
И я решительно протянула руку к украшению.
Коснулась кончиками пальцев гладкого красно-оранжевого камня, похожего на сердолик. Ничего не произошло. Никаких чужих эмоций, и даже моих — только опаска и любопытство. Пальцы соскользнули на холодный металл. Опять ничего.
— Так это не работает, — усмехнулась драконидка. — Нужно приложить к груди, а еще лучше — замкнуть в цепь.
Ага, нашли дурочку. Замкнуть. Чтобы уже никогда не снять ошейник. Продолжая исследовать и прислушиваться, я приподняла ожерелье и приложила изнанкой к голому участку руки.
— Похвальная осторожность, — ядовито прокомментировала Эмери.
— Я бы на тебя посмотрела, будь ты на моем месте, — рыкнула я непроизвольно, и ди-дэй потупилась.
— Простите, госпожа. Я поняла. Простите.
Эмпатка явно испугалась. Моих эмоций, судя по ее прижатой к груди руке в том месте, где прятался под комбезом золотой уссе.
Я расстегнула одной рукой комбез, а другой быстро прижала ожерелье к голой коже ниже яремной впадины. На полмига, скользящим касанием.
На меня словно кипятком плеснуло!
Это был как укус змеи. Впрыснутый ею яд быстро расползался по телу, с каждым толчком сердца, а оно билось все сильнее и чаще. А клубок чужих чувств и эмоций разматывался, погружая меня в личность аль-тара. Я тонула в нем. Захлебывалась. Леденела и сгорала.
Ожерелье выпало из руки, грохнув немаленьким весом, а колени подогнулись. Эмери кинулась ко мне, обхватила за талию и помогла сесть в кресло, потом бросилась к стене, нажала на панель, открыв встроенный кулер и вытащила стакан из углубления.
— Сейчас, аль-дэй, сейчас, — доносилось до меня ее бормотание сквозь уплотняющийся туман.
Холодное стекло коснулось губ, в рот полилась безвкусная жидкость, а я уже почти не ощущала ничего. Ничего, кроме ужасающего презрения Аррадора, направленного на меня, его мучительного стыда за меня, за то, что он вынужден называть меня своей аль-дэй, за то, что ему так не повезло с той, кто должна стать его неотъемлемой частью, кто неминуемо испачкает его сияние своей глупостью и неразвитостью, своей дикостью и уродством.
Я задыхалась от его брезгливости. Мне хотелось умереть, чтобы не оскорблять его взгляд. Он видел во мне даже не человека, а разумную и говорящую собаку, которая обрела хозяина, но в своей дикости огрызается и кусает кормящую руку. Она должна знать свое место. Она должна осознать свою ничтожность. И понять, что никто, кроме Блистательного не поможет ей стать бриллиантом, которым можно гордиться, без него эта грязь никогда не станет сокровищем, которое можно желать.
Черт бы тебя побрал, Аррадор аль-тар Эретар!
Я очнулась от качки. И мелодичного звука.
Эмери, сидя на полу, раскачивалась, держа меня в объятиях, гладила по голове и пела нежно и тихо что-то вроде колыбельной. Видимо, я упала и со стула, раз мы оказались на полу. Мои щеки были мокрыми, а нос заложен.
— Я в порядке, Спасибо, — с искренней благодарностью пробормотала я, высвобождаясь из рук женщины.
Она протянула мне полотенце, и спросила:
— Помочь вам умыться, аль-дэй?
— Помоги, — я испугалась, что и шагу не смогу ступить на затекших ватных ногах. — И зови меня по имени, Эмери. Ты же знаешь его?
— Василиса. Это великая честь для меня.
После посещения уборной стало легче, но все равно я чувствовала себя отравленной чужим ядом. И противоядия нет. Кроме мысли о том, о ком нельзя думать. Я раз десять протерла лицо, шею и грудь мокрым полотенцем, но ощущение, что я с ног до головы в грязи, не проходило. Надо принять душ, может пройдет, и я приду в себя, в уверенную, красивую и сильную Василису Олеговну Пасную, курсанта Космической академии, чья летняя практика неожиданно переросла в лётную.
— Всё, что делает аль-тар, он делает с дальним прицелом, просчитывая на много ходов вперед, — вдруг сказала Эмери, поймав в зеркале мой затравленный, если честно, взгляд. И отвела глаза. — Простите, госпожа. Я уловила часть испытанных вами эмоций.
— Да, я поняла, что он хотел меня убить.
— Нет, зачем? Не для того он вас… взял на Стрелу.
— Похитил. Зачем лукавить? Да, ты права. И не права. Он хотел убить меня как личность.
Эмери растерянно хлопнула золотистыми ресницами, а ее руки машинально крутили кончик длиннющей белой косы, опять до жути напомнив мне Снежку. Ее любимый жест, когда подруга в растерянности.
— Вы тем и ценны как аль-дей, что ваша личность уникальна, — выдала, наконец, навигаторша. — Тут что-то другое. Я не могу поверить, что такой умный, проницательный и предусмотрительный военачальник, как наш аль-тар, совершает непростительную ошибку. Он всегда находит нестандартные и наиболее разумные решения в самых сложных ситуациях. И он никогда еще не проигрывал. Он гений.
— От гения до безумца — один шаг.
— Но тогда вам тем более нельзя без защиты, Василиса. Вот, возьмите, — драконидка решительно расстегнула комбез и сняла с себя свой уссе. Протянула: — От всего сердца дарю вам это ожерелье.
— Нет! — Я шарахнулась в сторону. Нет. Не хочу. Никаких чужих эмоций впитывать не хочу! Ни за что!
Эмери, опустив руку, хитро улыбнулась:
— Ну вот. У вас получилось. Вы полностью закрылись, госпожа! Запомните это чувство. Это будет ваш ключ к щиту. А теперь попробуйте снова прикоснуться к подарку аль-тара. Или сначала к моему.
— Я не принимаю твой подарок, — сказала я, но взяла и приложила к груди. Ничего не почувствовала. Вообще. И так обрадовалась, что мой щит тут же треснул, и в меня плеснул яд эмоций. На этот раз я уловила сочувствие, восторг, трепет и сожаление. Но тут же усилием воли вымела их из своей души.
— Отлично! Вы очень быстро учитесь, аль-дэй, — прокомментировала драконидка. — Теперь наденьте ожерелье аль-тара.
Я надела его так осторожно, словно вешала на шею клубок смертоносных змей. Собственно, по убойности ожерелье ничем не отличалось. Но мое отторжение оказалось сильнее. Я не услышала даже эха омерзительных чужих чувств.
— Хватит на сегодня, — смилостивилась моя наставница. — Вам нужно тренироваться каждый день и выдерживать как можно дольше, пока не укрепите свой собственный щит, аль-дэй.
И тут я осознала, как ловко меня провели! Захотелось разбить этим уссе золотоглазую рожу.
— То есть, он специально вложил такие гадкие чувства? Старался, наверное, как бы погаже, померзее? Выпороть меня до полусмерти моральной плетью?
— Я говорила, что методы аль-тара весьма нешаблонны.
— Верни это, я не прикоснусь к его подарочку, — процедила я.
— Тогда он придумает что-нибудь еще, куда более жестокое, — прошептала Эмери. — Он беспощаден, когда идет к цели. И всегда ее добивается.
— И для какой цели ему понадобилась именно я?
— Это никому неизвестно.
Поклонившись, навигатор ушла. И бесценный подарочек аль-тара оставила, не посмела забрать. Я запихала его в мусорный шлюз и включила уничтожитель.
14
Аррадор расхохотался и выключил изображение. Какова, а? Уничтожить уссе стоимостью с небольшой остров! Глупая девица просто не представляет себе его цену. Ну да пусть. Если понадобится, он завалит ее золотом так, что даже аннигилятор подавится.
Пока все шло по плану. Это была отличная идея: заставить Эмери поверить, будто иолр может что-то закрыть от аль-тара. В результате навигатор расслабилась и была абсолютно искренней, что не могла не почувствовать Василиса.
Ее обучение шло замечательно быстро. Создать полноценный щит, пусть ненадолго, но всего на третий день занятий — это фантастический результат, даже если учесть наличие некоего неконтролируемого земной ведуньей экрана. Но теперь, после того, как эмпатический удар Аррадора смял и уничтожил непонятную фоновую защиту, девушка тут же возвела свою и вполне ее контролировала!
Это его так обрадовало, что аль-тар решил отметить тактический успех: заказал слабый коктейль, массажистку из низших и позволил себе расслабиться в личном бассейне.
Арр мог себя похвалить: хорошо, что он не послушался советов ксенолога Кайрена и не стал расшаркиваться перед заносчивой зеленоглазой девчонкой. Кай исходит из науки и многовековых наблюдений, а он, Аррадор, любимый, но увы, не самый старший сын императора — из унаследованной уникальной интуиции, позволявшей Золотому дому быть на плаву уже многие тысячелетия.
И интуиция, заставившая похитить урожденную ведунью, подсказала и дальнейший шаг, так возник план создания из многообещающей заготовки полноценной аль-дэй.
После тщательных размышлений Аррадор поставил не на чувство симпатии, не на любовь, которые ему советовал пробудить его друг и соратник, а на метод от противного. На бешеное упрямство девчонки, на то, что ненависть мобилизует, собирает в кулак, а любовь, наоборот, расслабляет, делает мягкими сердца и умы. Да и о какой любви могла идти речь у существ с подправленными в древности генами? Об искусственной симпатии и привязанности? О собачьей преданности хозяину? Это не любовь. Аррадору такая точно не нужна.