Видимо, Габриэлю, пустившемуся в немыслимую, космических масштабов авантюру, в опасные игры со смертью, улыбнулась фортуна, или даже она спасовала перед его бесстрашной наглостью.
Как бы то ни было, ему повезло. Миниатюрный кластер, клопом впаявшийся в кожу землянина, отвалился сам собой за сутки до «консервации» землян и членов экипажа. Не случись этого, Гэбу второй раз грозила бы смерть. Он не знал, сможет ли существовать даже в таком эфемерном состоянии без поддержки Яра, не повредится ли кластер замораживающей жидкостью.
Теперь было ясно, что сможет.
Тесный контакт с донором уже не был нужен, чтобы сохранить устойчивую жизнеподобную структуру. Гэб даже мог отдаляться от «якоря» и путешествовать по кораблю, подобно тому, как призрак его деда Бера шнырял по острову и вокруг него. Наблюдать за драконидами, проникать в незащищенные секторы. К его досаде, таких оказалось немного, в основном, коридоры и помещения общего пользования. И каюта Яра, где среди его личных вещей оказался упакован и мини-кластер, замаскированный под амулет.
И ведь никаких блокирующих механизмов, никаких электромагнитных импульсов Гэб не мог обнаружить. Его просто не пускало силовое поле непонятной природы. В том числе ему не дали проверить состояние девушек с Земли. Ему к ним даже близко не позволили подойти, охраняя не хуже евнухов в султанском дворце.
Все изменилось, когда корабль разогнался до немыслимой скорости и преодолел сверхсветовой барьер. В момент перехода из одного состояния вселенной в другое Гэб находился рядом с капсулой, где мертвым сном спал Ярослав.
Ему повезло, что духи не обладают органами зрения, как впрочем, и любыми другими, потому исчезновения света и мира за бортом Гэб не заметил, как и других спецэффектов, сопровождавших гиперпрыжок. Как и того, что корабль целиком, вместе со всем живым и мертвым содержимым, стал призраком.
Но еще больше ему повезло, что он — чистокровный репти.
«Ну здравствуй, потомок, — прозвучало в том безвидном сверхсветовом мире, где он оказался. — Наконец-то мы остались наедине и можем поговорить».
18
Это был мой первый светский выход в люди, точнее, в дракониды. Хотя, конечно, я уже не раз встречалась и даже беседовала с членами экипажа, но это были чисто деловые встречи — на медосмотрах, экскурсиях и тренировках. А вот в быту и на торжественных приемах я их не наблюдала ни разу. А тут — целый официальный ужин со всем экипажем, если не считать тех, кто нес вахту на жизненно важных узлах.
Подготовкой к торжеству занималась моя… хм… адьютантша, обладавшая познаниями и в искусстве макияжа. Ее стараниями я превратилась в нежную куклу с огромными зелеными глазами, с уложенными как нимб золотистыми волосами. Их еще и покрыли сверкающей пудрой, чтобы подчеркнуть цвет хозяйского «Золотого дома».
Вечернее облегающее платье с рисунком мелких чешуек было тоже, разумеется, бело-золотым, и я в нем походила на змею. И настроение было тоже змеиное. Очень хотелось шипеть, капать ядом и кусаться.
Может быть, это реакция на чешуйчатое кольцо, которое вдруг проявилось на безымянном пальце в виде слабой татуировки, вполне явственной, так что его пришлось замазать тональным кремом?
Аррадор зашел за мной не с пустыми руками, а преподнес очередное золотое ожерелье, полагающееся аль-дэй по статусу. На мое брезгливое фырканье драконид лишь усмехнулся:
— Следование формальным правилам входит в наше соглашение, Василиса.
Пришлось надеть ошейник, предварительно призвав все силы сопротивления, то есть, защиты. К моему удивлению, никаких негативных эмоций или подчиняющего воздействия не ощущалось.
— Я тоже выполняю свою часть договора, — улыбнулся золотоглазый и рывком притянул меня почти вплотную к своему мощному телу, обтянутому бело-золотым мундиром из такой же ткани, как мое платье, искрившийся как новогодняя игрушка, но без чешуйчатого рисунка.
Я отпрянула, но аль-тар успел потереться носом о мою щеку, вдыхая запах адской смеси кремов и масел, которыми меня натерли после омовения и массажа. Да чтоб его аллергия стукнула!
— Что ты делаешь?! — возмутилась я. — Это противоречит соглашению!
— Наоборот, — он отстранился и принял невозмутимый вид, хотя ноздри еще подрагивали, а глаза сияли слегка насмешливый торжеством. — В команде космолета немало тех, кто доносит моему отцу о каждом моем, а теперь и твоем шаге. И наверняка есть соглядатаи от братьев. У них не должно возникнуть сомнений, что ты моя аль-дэй не только формально. На тебе должен быть мой запах, дорогая, — и Аррадор с преувеличенной галантностью коснулся губами моей руки. К счастью, правой, а не левой.
В огромный зал с золотисто-розовым, как рассвет, куполом, воспроизводившим, по видимому, атмосферу родного мира драконидов, мы вошли вместе, как пара, и я держала правую ладонь на его предплечье, ощущая, как сильно бьется его сердце.
При нашем появлении экипаж — около ста мужчин и женщин, сидевших группами за длинными столами, встал и громко и дружно проревел что-то приветственное, у меня даже уши заложило. Аррадор прижал кулак к сердцу и кивнул. Я лишь опустила взгляд и слегка наклонила голову, изображая скромную тень великолепного аль-тара. Как и полагалось по этикету.
Но тут случилось то, о чем не предупредил ни справочник по этикету, ни вложенное во сне знание, ни моя адьютантша Диири, ни навигатор и наставница Эмери.
Аррадор подхватил меня на руки и на глазах у всех понес к столу, стоявшему на небольшом возвышении.
Я от неожиданности растерялась, не зная как реагировать на такое безобразие. А зал снова восторженно взревел, стуча кулаками в грудь и скандируя:
— Аль-дэй! Аль-дэй! Фри-эн-эр-то аль-дэй!
С перепугу я то ли забыла внушенный спящему мозгу язык, то ли они говорили на каком-то другом, но кроме своего звания не могла ничего разобрать.
— Что они кричат? — спросила я, когда Аррадор донес меня до двух пустых кресел во главе стола и опустил в одно из них, а сам сел рядом.
— Они поклялись тебе в любви и верности, дорогая.
— А что на это скажет император?
— Не беспокойся, в их клятве нет измены. Формула клятвы принесена с соблюдением очередности, — криво усмехнулся он и наполнил стоящий у моей тарелки бокал прозрачной золотистой жидкостью. — Вина?
— Нет. Воды, пожалуйста.
Хочу сохранять трезвость мысли, пока это все не закончится.
По его знаку стюард поставил на тарелку закрытое позолоченное блюдо с гербами, открыл крышку, — под ней оказалось что-то похожее на цыпленка в ананасовых кольцах, — взял завернутую в отдельную салфетку вилочку, снял пробу с цыпленка и быстро отступил на два шага от кресла. Ну и средневековье! И это у расы, покорившей чуть ли не всю нашу галактику?
— Священная традиция, обязательная на официальных приемах для всех членов императорского дома, — пояснил Аррадор вполголоса.
Пока я, развернувшись, в изумлении наблюдала за «пробователем блюд», второй стюард забрал вино, поставил чистый бокал и наполнил его водой из прозрачного кувшина.
— А почему воду на отраву не проверяют? — возмутилась я.
— Потому что кувшин, как и наши бокалы, созданы из особого материала со встроенным определителем радиации, ядов и прочих вредных примесей, — сказал аль-тар. — Блюдо тоже оснащено таким датчиком, но традиции должны быть соблюдены.
Взяв свой бокал, он поднялся, и шум, сопровождавший подготовку к трапезе, затих.
Я сохраняла на лице вежливую улыбку, пока Аррадор произносил торжественную речь, в коей радовался успешному завершению миссии, вспоминал, кто чем особо отличился, благодарил иолра и экипаж.
— За нашу Стрелу! За наше триумфальное возвращение! За наши трофеи. За аль-дэй!
При последних словах его рука легла на мое плечо, и я едва удержалась, чтобы не сбросить ее с брезгливой гримасой. Трофеи! Теперь понятно, почему он меня внес в зал, как сундук с награбленным добром.
Дождавшись, когда смолкнут овации и он поднесет ко рту бокал с вином, я тихо пожелала:
— Да чтоб ты подавился!
Аль-тар поперхнулся и закашлялся.
И вдруг у меня в горле тоже запершило! Я схватила бокал с водой, отпила. И поймала внимательный и какой-то недобрый взгляд светловолосого мужика. Его коса была недлинной, такой же как у Аррадора, что, как я уже знала, говорило о малом опыте космических путешествий. Или о том, что он принес свою косу в жертву на каком-то ритуале.
Отпив глоток и успокоив першение, я обвела взглядом присутствующих. Столы были поставлены так, что никто не сидел к нам спиной, а тут еще и все подняли головы и развернулись, с сочувствием и удивлением наблюдая за приступом кашля аль-тара. Или со злорадством.
Я заметила еще пару неприятных лиц. Моя рука непроизвольно легла на ожерелье, словно оно ее притянуло, и эхо чужих эмоций стало сильнее. Эти трое определенно злорадствовали и ненавидели, осталось разобраться, кого больше — меня или Аррадора.
Адмирал поспешно поставил кубок и сел.
— Спасибо, аль-дэй, — очень тихо сказал он, промокая салфеткой капли пролитого вина. — Отлично получилось. Похоже, мы сработаемся.
— Ты о чем?
— О твоей непроизвольной провокации. Ты с легкостью проявила моих врагов и доносчиков.
— Я?
— Конечно. Твоя милое проклятие стало поводом для эмоционального всплеска, а твое ожерелье сработало как усилитель. А ведь так, действительно, проще, чем ловить недоброжелателей на зависти. Зависть они научились маскировать, а злорадство — более сильная эмоция. Эти трое останутся в дежурной команде на корабле, когда мы его покинем.
— Я уловила их враждебность ко мне. Что я им сделала?
— Только то, что оказалась моей аль-дэй. Но если ты перейдешь к кому-то из моих старших братьев, врагов у тебя прибавится. Их не очень любят в народе.
И как-то мне не захотелось выяснять почему. Если план Аррадора удастся, я не увижу старших принцев. И я даже думать не хочу о другом варианте. У нас получится.