Дракону надоело, и он, резко мотнув длинной шеей, схватил меня зубищами и быстро-быстро выполз из пещеры.
Как же я орала! Как брыкалась! Нет, он не смог бы меня перекусить пополам, материя скафандра выдержит и прямое попадание проивотанковой мины. Но голова-то у меня не защищена! Голову эта зверюга могла расплющить как орешек!
Но на этом испытания не закончились. Оказавшись на посадочной площадке перед пещерой, дракон подкинул меня в воздух, и за краткий миг, пока я летела, как мне казалось, прямиком в разинутую пасть, вся жизнь пронеслась перед глазами, разве что Аррадор не вошел. Его я вспомнила очень плохим словом, когда плюхнулась на подставленное крыло, как на батут. Потому что только треклятый золотоглазый вор, тиран и деспот виновен во всех моих бедах!
Дракон махнул крылом, перекатив меня к самому телу, и я, наконец, сообразила, что от меня требуется — забраться ему на загривок. Что я и сделала.
Вовремя. Чароит, еще пару раз махнув крыльями, словно проверяя, не порвутся ли запаянные лазерным ножом швы, взмыл в небо, и я увидела, наконец, причину его тревоги: над горой кружила драконья стая, больше десятка крупных особей. И, как только мы взлетели, они с самым агрессивным видом ринулись на нас.
32
Я вцепилась в роговые отросты на драконьем загривке, чуть пониже золотой «заплаты», и пригнулась, чтобы корона шипов защищала меня от ветра и лобовой атаки. Ох, как же не хватает шлема! — в третий раз за сутки пожалела я.
И почему-то опять вспомнила Габриэля, момент самой первой нашей встречи. Тогда тоже была гонка, а я не надела шлем, прикрыв им пикантную прореху на порванном платье. Боги мои, как же давно это было! Жив ли он еще? Жив, ведь кольцо снова вернулось!
Осознав, что по моей щеке течет горячая слеза, а совсем уже не странная светящаяся субстанция, я потерлась щекой о гладкую золотую драконью чешуйку. Знала ли Стрела, в каком качестве подаренное ею уссе окажется воистину животворящим? И как Гэб смог выжить после того боя с Аррадором? У него-то такого ожерелья не было…
И тут я едва не свалилась с дракона, когда в моей голове отчетливо прозвучал веселый голос только что помянутого и оплаканного Габриэля:
«Ну наконец-то! Василиса, душа моя, полежи еще немного так».
— Что-о? — вскрикнула я. Тряхнула головой. Ну, точно вода была ядовитая. У меня уже слуховые галлюцинации!
Но что-то заставило меня снова прижаться щекой к золотистой пластине.
«Молодец! Всегда знал, что ты умница. В другую разве я бы влюбился до потери… хм… всего, кроме души?».
И этот бархатистый смех Габриэля Горуха, от которого бросает в жар.
«Гэб? Габриэль? Ты жив?» — мысленно спросила я, закрыв глаза, чтобы не отвлекал свист ветра, хлопанье крыльев и вид кошмарных разъяренных чудовищ, пытавшихся взять в окружение и сжечь Чароита. Тот, конечно, не давался, но мне не хотелось смотреть смерти в глаза в тот момент, когда вспыхнула отчаянная надежда…
«Да, солнце мое, это я. И я определенно… хм… существую. И мне нравится, когда ты называешь меня Гэб. У нас пара минут, пока наш… как ты его окрестила? Чароит? Пока он разбирается с сородичами, нам нужно укрепить ментальную связь».
«Как? Как возможно, что я тебя слышу?».
«Твои родичи провели ритуал прошлой ночью, чтобы это стало возможным».
Да, я помнила свой яркий и вещий сон. Но почему мне кажется, что репти что-то недоговаривает? Почему он сказал так обтекаемо — «существую», а не «да, я жив»?
«Да, они дотянулись душой, это потрясающе», — мысленно улыбнулась я, думая, что это самый лучший дар — коснуться душой души Гэба. Поразительно, но никакого холода я уже не чувствовала, а ведь это репти!
«Согласен. Это чудо. Они создали нить, зацепились за кольцо Судьбы, создали для меня мост… Василиса, я сейчас слышу все твои мысли, — в голосе Гэба тоже прозвучала улыбка. Ласковая, как утренний солнечный луч. — Ты еще не умеешь ставить мысленный щит, но у нас еще будет время, я научу, если сейчас ты сделаешь все правильно».
«Что я должна сделать?».
«Открыть глаза и распахнуть душу, как тебя учили, когда готовили к инициации. Чароит не справится со всей стаей. Они чуют в нем… меня. Я потом объясню».
«Ты — в драконе? Потому он не умер?».
«Мы сейчас практически едины. Чар жив, я успел поймать его улетающую душу. В мертвом органическом теле я не смог бы задержаться. Сейчас, втроем, мы справимся. Тебе нужно стать ведущей, ведьмой, настоящей ирри-дэй. Попробуй почувствовать не только Чароита, но и всю стаю, каждого. Почувствовать и усмирить. Я помогу. Подними голову и открой глаза, курсант!».
Мне стало мучительно стыдно. Репти «видел» мою слабость! Мой страх и мою трусость!
Я вскинула голову, выпрямилась… и тут же пригнулась: над головой пронеслась огненная струя, да так близко, что я почувствовала, как затрещали, сгорая, волосинки. Это что же, они меня тут поджарить решили? Лысой оставить? Вконец опозорить, твари агрессивные!
Чароит заложил вираж, уходя от атаки, и огрызнулся, отправив в напавшего пучок молний.
Я активировала лазерный нож, взмахнула… Наглый желто-красный дракон взвыл, получив прореху в крыле, и тут же потерял в скорости. А я опомнилась: нет, нельзя их калечить. Это стая Чароита. Почувствовать и усмирить. Легко сказать. Я чувствую только ледяной ветер в лицо, злость в душе, и страх за Гэба в глубине сердца. Не знаю, как это возможно, но если он и Чароит сейчас одно целое, то Гэб умрет вместе с драконом?
Почувствовать и усмирить. Это как почувствовать лес и усмирить его диких обитателей. Как это сделать в кошмарных условиях воздушного боя?
Чароит поднимался выше и выше, спасало то, что он был крупнее и сильнее сородичей, но его раны не прошли бесследно, и в близкую драку он старался не вступать, отгоняя преследователей длинными жалами молний.
«Твоя душа свободна, — мягкий голос репти подействовал как хорошее успокоительное. — На тебе уже нет цепей Аррадора, я чувствую. Распахни ее. У тебя тоже есть крылья! Я верю в тебя, мой облезлый одуванчик».
Ну вот, он тоже уже заметил, что я скоро облысею!
«Для своих я Лиса. Запомни, драный репти!», — с веселой насмешкой отозвалась я и раскинула руки, вдыхая чужой воздух всей грудью, обнимая этот скупой, враждебный мир.
Вселенная едина, и моя душа — там, куда смотрят глаза, кого касается моя мысль. Так разве мы враги? Разве мы чужие? Мы — одно целое, одно сердце, одна душа, один мир… Я такая же ваша, как вы — мои!
Обстрел нас огненными сгустками резко прекратился.
А потом драконы отозвались. Я услышала каждого, ощутила их мощь, их ярость, сменившуюся сначала опасливым недоумением, затем осторожной надеждой. И вдруг — полыхнувшей как солнце радостью!
«Наша!», — коснулась меня чья-то душа. Кажется, вон того зеленого дракона с нежно-салатовым брюхом.
«Наша!», — долетела чья-то мысль, окутавшая меня как пушистый клубок уютного счастья с привкусом земляники. Это наверняка послание от красного дракона с полупрозрачным как леденец гребнем.
«Моя!», — грозно фыркнул Чароит. И двойным эхом прозвучал голос Гэба: «Моя!». Собственники какие, посмотрите-ка.
«Ирри-дэй!» — перекрыл их раскатистый хор голосов, прошедших сквозь душу как луч света через призму, и я почувствовала биение сердца каждого дракона. А далеко внизу, в Драконьем Гнезде их билось еще около сотни! И это было ни с чем не сравнимое ощущение единой невероятной мощи.
«Поздравляю, — ощутила я ликование Гэба. — Ты справилась!».
Стая перестроилась, как лебединый клин, оставив место вожака Чароиту. И когда он повернул ко мне голову на длинной шее, глаза у него были наполовину синие, наполовину фиолетовые.
Мы не успели спуститься к Гнезду. На горизонте, с той стороны, куда улетел вчера Аррадор, уводя за собой часть стаи, показалась цепь сверкающих золотом летающих аппаратов, и они не были похожи ни на что, виденное мной ранее.
«Гэб, — позвала я. Все-таки драконье зрение куда острее, чем мое, человеческое. — Что там?».
«Охотники. Боюсь, нам рано радоваться, Василиса».
Сквозь слова Гэба проступил образ, отправленный Чароитом. Окровавленные скалы, мертвые драконы, опутанные сетями. Их добивали дракониды в золотисто-белых комбезах с императорскими эмблемами. Еще одна группа имперцев тащила в грузовой зев челнока маленьких, только что вылупившихся дракончиков, отчаянно извивающихся и верещавших. Охотники на деток.
Еще одна картинка — молодые драконы в сбруе, с закованными в доспехи мордами и с всадниками в высоких седлах на загривках. В руках всадников — украшенные золотыми висюльками поводья и шпаги, похожие на ту, которой Аррадор убивал Чароита. Гонщики.
Ужасающие картинки замелькали перед мысленным взором со скоростью пулемета — драконы торопились поделиться страшным знанием.
А я, впитывая образы, осознала еще одну потрясающую вещь: драконы каким-то образом передавали друг другу информацию на огромные расстояния.
Вряд ли Чароит и его стая побывали на планете Ир-ри-той, в имперской столице. Вряд ли они присутствовали на драконьих гонках, любимом развлечении ирритойской знати. А судя по роскоши увиденного с высоты драконьего полета города, по богатству одежд драконидов и их техники, по обилию ослепительно сверкающих золотых флагов и толпам нарядных горожан, мне показали не Детинец.
Крылатые ящеры не были дикими животными. Они общались не только примитивным звериным рыком, но обменивались мысленными образами. И они понимали речь глубже и точнее, считывая ее образную основу.
И еще — их невозможно было обмануть. Потому они отлично знали, что летящие на их землю аппараты нафаршированы лютыми врагами, убийцами, рабовладельцами и истязателями.
«Василиса, драконы не сильны ни в стратегии, ни в тактике, — торопливо вмешался в мои мысли Габриэль. — Судя по желанию Чара, они, как всегда, собираются атаковать драконидов в лоб. Это самоубийство! Останови их!».