Император сел за стол и, соорудив скорбную гримасу, приготовился к разговору с новоявленным адмиралом. Осталось убедить того, что светоч империи Зараэр не должен лететь к Детинцу. Империя не вступает в переговоры с террористами. Никогда.
37
Я потом посмотрела, на каком же камне пыталась задремать. Он оказался весь усеян подозрительно похожими на письмена щербинами и царапинами. Наверняка что-то подобное ключ-камню, какие использовались и в наших ведических ритуалах. Иначе мне не понять, как могло случиться то, что случилось.
Итак, я попыталась задремать у выхода из пещеры, устроившись в сторонке так, чтобы меня скрывали валявшиеся у стен валуны.
Но уснуть не получилось.
Вместо этого я оказалась парящей в космосе. Над головой пылала яркая желтая звезда, похожая на солнце, а под брюхом медленно и лениво поворачивалась огромная золотисто-зеленая планета, и очертания ее материков-океанов были абсолютно не похожи на земные.
Что это? Где я?
«В космосе, вестимо. Точнее, в моем сердце, ирри-дэй. А это планета Ир-ри-той, — просветил меня голос в голове, по-мужски низкий, с рычащими нотками. — Приветствую тебя, идущая по пути богов!».
«А кто ты?» — вырвалось.
«Я — императорский иолр по имени Шип. Золотой Шип».
«Ну кто бы сомневался, что золотой!».
«Благодарю. При жизни я был желтым песчаным драконом, а сейчас я — личная космическая яхта императора Зараэра. Служить его прихотям — мое посмертное наказание за то, что я был так неразумен, что согласился отдать душу драконидам вместо того, чтобы уйти в вечность, как величайшие из моих предков. Ты пришла забрать меня с собой, ирри-дэй? Наконец-то!».
«Прости, Шип, но нет, я пришла к тебе случайно. Я сейчас на планете, которую называют Детинец».
«Понял, ирри-дэй. Меняю курс».
Я и мяукнуть не успела, как золотисто-зеленая планета исчезла из видения, а вместо нее с правого появился сине-белый полосатый гигант, опоясанный кольцом астероидов. И рисунок созвездий был совсем другим — не земным, и не таким как над Ир-ри-тоем!
«Приветствую тебя, ирри-дэй, летящая среди звезд!» — коснулся разума юный восторженный голос иолра. Надо же, у драконов тоже бывает подростковая ломка голосов, сохраненная даже в посмертном существовании.
И через пару секунд единения наших душ я уже знала, что молодой дракончик по имени Вулкан сломал крыло во время землетрясения, попался драконидам и вместо лечения был умерщвлен в обмен на знания и вечный полет среди звезд. «Но я получил вечное рабство, — поведал он мне горькое прозрение. И пожаловался: — И уже тысячу лет вместо полетов я курсирую как туристический лайнер, вожу богатых драконидов на экзотическую ледяную планету. Тут и смотреть не на что и поговорить не с кем, моя ди-дэй такая тупая!».
А на периферии сознания я заметила еще одну незнакомую планету, одновременно с четким осознанием того факта, что это малонаселенная планета-рудник, и вижу я ее душой старой драконицы по имени Роса.
И вдруг, еще одним скачком, мое сознание стало огромным веером крыльев, оперением, где каждое перо было соединено с душой иолра — драконом в оболочке звездолета. Я стала птицей, чувствующей малейшее движение перьев, парящей в огромном космосе, раскинувшей крылья на всю Галактику, — везде, где находился хотя бы один иолр. Я растворилась в них. И они все соединились во мне в единое невероятное существо, в одну душу, в одно сердце. И это был чистый восторг.
Так вот что такое полная инициация! — вспыхнула мысль как ослепительное солнце.
И как звездная спираль начало разворачиваться полотно знаний. Прошлое, настоящее и призрачное будущее сосуществовали одновременно. Их нити сплетались и расплетались, образовывая узоры событий, и я видела и то, что было, и то, что могло быть…
Могло быть совсем иначе. Зарождающаяся мощь драконьей цивилизации опаздывала лишь на несколько тысячелетий от ир-ри-тойцев. Их роли могли поменяться, и я видела, как идут на невольничий рынок двуногие рабы, а драконы выбирают себе развлечение и пищу, как драконы охотятся на людей по всему космосу, оценив ловкость их пальцев и гибкость разума.
И я видела, как всё будет. Понимала, что столь разные виды могут стать симбионтами и быть взаимно полезными. Что одни без других не смогут понять тайны мира. Что только объединившись, мы можем выполнить предназначение — одухотворить мертвый Космос.
Та самая безумная идея, которой был одержим Аррадор. Единение двух рас. Человеческий разум и драконий дух. Человеческое сердце и драконьи крылья.
«Что ж, Аррадор, похоже, ты окончательно заразил меня своим безумием», — подумала я.
Забытый мир резко напомнил о себе. Кольцо запульсировало и едва не откусило мне палец!
«Не смей, слышишь? — ворвался в сознание вопль Габриэля. — Одуванчик! Лиса! Василиса! Откликнись! Вернись! Девочка моя любимая, не смей уходить! Не отпущу!».
Я очнулась, всё еще чувствуя адский холод космоса и жар звезд, тысячи горячих драконьих сердец в груди и даже, каким-то чудом, неукротимую душу Аррадора. И его бесконечную, всепоглощающую любовь. Не к женщине — к звездам.
«Василиса! Мы с Чароитом его убьем, прямо сейчас», — кровожадный драконий рык окончательно привел меня в чувство.
Вот этого я не учла: все иолры и даже все драконы Детинца и близлежащих планет, до которых дотянулась моя душа, резонировали в унисон со мной, видели, чувствовали и познавали то же, что и я. Мы были едины.
Я нехотя соорудила тонкий щит. Отгородилась.
«Не надо!» — рассмеялась я, все еще наполненная невероятной, божественной энергией. Казалось, мне сейчас всё по плечу.
«Осторожно, Золотко, ты сейчас очень легко можешь перегореть. Потерять себя, раствориться. Не пропускай через свою душу слишком много чужих», — как оказалось, Габриэль все еще слышал все мои мысли. Почему-то это подействовало как холодный отрезвляющий душ.
«Откуда ты знаешь, Гэб? Разве ты ведун?».
«Нет, но примерно могу представить, что ты чувствуешь. Когда я первый раз попал в родовой Мемориз и на меня обрушилась память всех ушедших предков, они едва не разнесли меня в клочья».
Зря он напомнил о предках. Меня захлестнула тоска. Видела бы меня сейчас отец с матерью, брат, прабабушка…
А ведь я могу вернуться хоть сейчас! У меня была такая эйфория, что подумалось — захочу, и не сходя с места окажусь прямо в родном имении Пасных. Вот только… Гэб… Он теперь стал драконом. Огромным, совсем чешуйчатым и бесконечно чужим. В чужом теле Чароита. И ни в один звездолет такой зверь не влезет.
«Поплачь еще! — фыркнул Гэб. — Я всегда был чешуйчатым м чужим. Я репти, если ты забыла».
Но я чувствовала за его бравадой тщательно скрытую тоску.
Гэб не дал мне как следует покопаться в его душе, срочно перевел разговор на другую тему:
«Ты лучше скажи, что нам с пленниками делать?».
«С какими пленниками?».
38
Через несколько томительных минут в пещеру влетел фиолетово-черный дракон, и в пасти у него болталась сеть, спеленавшая двух золотоволосых мужчин, невероятно похожих и абсолютно непохожих на Аррадора. Нетрудно догадаться, что чароит непочтительно приволок в пещеру старших принцев. У них были такие же золотые волосы, но короткие, едва достигшие плеч, что говорило о том, что космос — явно не их любимое место в мире. Помнила я об обычае драконидов не стричь волосы во время межзвездных путешествий.
Их совершенно незагорелая, аристократически бледная кожа тоже красноречиво намекала, что эти двое не любят бывать не только под звездами, но и под солнцем. А мутные светло-коричневые глаза одного и грязно-рыжие как ржавчина другого, их одутловатые веки свидетельствовали, что старшие принцы неумеренны в возлияниях.
Чароит брезгливо сплюнул добычу на скалистый пол пещеры.
— О, девка! — повозившись на камнях, один из братьев сумел сесть и привалиться спиной к валуну. — Развяжи нас, девка, и я немедленно тебя награжу.
— Бастардом, — хохотнул второй принц.
Выглядел он еще более потрепанным, без печати ума на узком лбу. Похоже, Аррадор был лучшим представителем семейства Эретаров. Правда, я еще папашу не видела. Но судя по тому, как он воспитал отпрысков, то лучше и не видеть.
И вот еще что непонятно: никаких повреждений я не заметила на их высоких позолоченных сапогах, снабженных платформами мини-гравов. Почему принцы не бежали? На всякий случай активировала лазерный нож, махнула им дважды и аккуратно расплавила подошвы драконидских сапог.
— Ты что делаешь, тварь?! — взвизгнул тот, что помладше и попротивнее.
Чароит рыкнул и еще слегка поджарил подошвы добычи, чтоб наверняка. Пленники совершенно не по-мужски заверещали, но быстро заткнулись, когда дракон красноречиво распахнул пасть во всю ширину. Туда спокойно могло поместиться дважды по два принца.
Я задрала подбородок, строго глядя в глаза дракона, и даже уперла руки в бока.
— Не поняла! — возмутилась я. — Ты обещал, что принесешь нормальный обед. Ты вот эту неумную болтливую грязь считаешь нормальной едой?
Дракон смущенно фыркнул и отвернул морду.
— Не отворачивайся, не поверю, что тебе вдруг стало стыдно! — продолжила я семейный скандал. — Нельзя быть таким неразборчивым. Даже ты этой ядовитой гадостью отравишься, не говоря уже обо мне! Я такое вообще не ем. Такое, запомни, уничтожать надо сразу!
Понятливый дракон кивнул, подцепил когтем сеть и потащил добычу к выходу. Я прокричала вслед:
— И в пропасть перед входом не бросай, подальше отнеси, а то трупы долго еще вонять будут!
— Стой! Не надо! — заорали оба пленника, перебивая друг друга. — Подожди! Давай договоримся! За нашу жизнь богатый выкуп дадут! Выслушай нас! Очень богатый! Император очень рассердится, если нас убьют! Он всю планету уничтожит, всех драконов! Неужели тебе не жалко? Да кто ты такая?
«Ладно, положи их, Чар», — смилостивилась я. Но дракон не послушал и продолжал тащить пленников к выходу.