– Я это… На свежий воздух. Дурно что-то.
– Иди. Мне надо всех осмотреть.
– Зачем?
– Мне понять надо, – ответил казак, поворачиваясь к односуму лицом и поднимая керосинку. Глаза Суздалева расширились, в них читался ужас. Микола обернулся. На нарах, стоящих в дальнем углу, шкура стала приподыматься. Друзья одеревенели от неожиданности. Пар изо рта вырвался. Труп медленно сел. Закутанное в меховые куртки существо неразборчиво захрипело, вытягивая руку.
– Огонь, – с трудом в чужом хрипе разобрал Билый. Чуть отпустило.
– Человек, – пробормотал он уже более спокойный тоном, больше говоря Суздалеву. Граф не поверил. Слишком много чертовщины творилось с ним в последнее время.
– Огонь! – уже более разборчивее сказал человек и дернулся, сползая с нар. Ноги его не держали, но упрямо пополз вперед. Билый сделал шаг навстречу, подхватил ползущего под мышки.
– Тихо, тихо. Давай подмогу. Что тут у вас произошло?!
– Огонь! Братцы! Огонь! Пришли за мной! Голубчики, расцелую… Дай!
Билый отстранил от себя человека, который лез ему в лицо и уже колол бородой. Мелькнули безумные глаза. Они узнали друг друга одновременно.
– Ты?! – захрипел полковник Янковский. – Ты?! – В лицо казака дыхнуло смрадом.
Билый, не выдержав, брезгливо откинул от себя поляка. Мужчина упал на пол, дико хрипя и барахтаясь в надетых многочисленных меховых куртках. Наконец ему получилось встать на колени, и он пополз к Суздалеву, как к спасителю, решив, что сейчас ему поможет другой, бормоча:
– Измена! Кругом одна ложь. Я – полковник Янковский, последний из выживших русской добровольческой экспедиции. Вы должны меня защитить от этого человека, – кривой, очевидно сломанный указательный палец был направлен в сторону казака. – Он… он ненастоящий. Он – демон! Он пришел за мной из ада. Он хочет забрать меня с собой. Вы должны меня защитить! Я верю! Я же праведный! Мой добрый ангел, спаси меня… Спаси!!!
Билый снова поднял фонарь, освещая друга и ползающую у его ног фигуру.
– А я – граф Суздалев, – пробормотал односум, доставая револьвер и взводя курок. – Свиделись, значит.
– Нет! Нет!!! Этого не может быть!!!
Граф упер ствол в лицо полковника. Безумный человек судорожно вздохнул, закрывая глаза. Силы его покинули. Медленно он обмяк, опускаясь на пол. Уперся руками в ледяной пол.
– Но почему? Почему вы?
Билый и Суздалев молчали. Бородатые изнеможенные их лица ничего не выражали. Граф не опускал револьвер. Он жадно, с ненавистью следил за каждым движением полковника, направляя ствол в его сторону.
– Почему за мной пришли именно вы?! – полковник попытался выдавить из себя смешок. – Чертова ирония судьбы. Сначала дерзкий мичманок пришел за мной, – кивок куда-то на нары. – Теперь вы. Вы! Кто бы мог подумать. Я же даже не вспоминал о вас никогда.
– Зато мы помнили.
Полковник усмехнулся. Его смешок был больше похож на отрыжку какого-нибудь бродяжки, но он старался держаться и сохранять достоинство, точнее, что от него осталось.
– Хорошо, видно, помнили, раз пришли за мной на край земли.
Билый вздохнул и посмотрел на друга. Тот все еще держал револьвер, готовый к выстрелу.
– Значит, так оно все возвращается судьбой, – тихо прошептал Янковский. – Стреляйте, граф. Я… заслужил понести наказание.
Полковник закрыл глаза, ожидая выстрела. Суздалев опустил револьвер.
– Ты уже себя наказал, – выдохнул Иван, глядя на обглоданные трупы. Билый облегченно выдохнул, опуская фонарь.
– Оставите меня здесь?! – в ужасе прошептал Янковский. – Это жестоко и недостойно чести офицеров! Дайте мне застрелиться! Господа, умоляю!
– Поехали домой, пшек! – сказал Билый, наклоняясь и крепко хватая полковника за воротник куртки. – О чести заговорил?! Тот, кто лишил нас офицерских чинов ложью и подтасовкой фактов?! Кажись, форт тебя уже заждался.
– К-какой форт? – заикаясь, закричал Янковский. – Какой форт?!
– Александровский! – Микола иронично развел руками. – С потрясающим видом из окна на столицу. Будет видно в ясную погоду! Иногда. И то, если повезет разместиться в южном корпусе форта.
– Умоляю вас, ваше сиятельство, пощадите. Не нужно форта! За что?! Я всего лишь исполнял свой долг! – взмолился полковник, обращаясь к Суздалеву. – Вы же дворянин, и честь для вас превыше всего, я знаю! Этот казак – дикарь, но вы-то…
Янковский осекся, не договорил, прикрывая голову в страхе рукой. Суздалев сделал резкий шаг к нему, снова хватаясь за револьвер.
– О чести заговорил?! – в глазах горела жажда мести. Микола не узнавал своего друга. В таком состоянии он еще его не видел. Взгляд у графа был более чем решительный.
«Такой же взгляд был у него там, в турецкой степи, когда он, граф Суздалев, командуя батареей, уничтожил артиллерию противника. Сейчас же иной расклад, иной враг. И с ним, с этим врагом, несмотря ни на что, нельзя обходиться как с простолюдином, – размышлял казак. – Это для нас с Ваней этот полковник жалкое ничтожество, отребье. Для государя он был и остается важной фигурой. И кто знает, как все обернется после».
Билый положил свою крепкую руку на кисть односума. Тот все еще сжимал револьвер, не решаясь выстрелить.
– Оставь, Ваня. Он себя уже наказал. Думаю, что и урок усвоил надолго. Не так ли, господин полковник?!
Янковский переводил взгляд с казака на графа. В глазах читались покорность и страх. Суздалев заскрипел зубами. Рука дрогнула под нажимом друга.
– Прощать врагов своих Господь учит. Смирение и любовь – высшая благодать.
– Да-да, – поддакнул полковник. – Именно так.
– Помолчите! – оборвал его Микола. – Ваня, выдохни и убери оружие. Послушай меня.
Суздалев еще с минуту смотрел на полковника. Ненависть в глазах сменилась презрением. Полковник понял этот взгляд и облегченно выдохнул.
– Простите, – еле слышно произнес он.
– Что? – не расслышал граф.
– Простите, если…
Иван было вновь напрягся, чтобы все высказать ненавистному врагу, поставившему жирную кляксу в книге его, графа Суздалева, жизни.
– Оставь. – Билый встал между полковником и графом и, обращаясь к Янковскому, сказал: – Господь простит, если верите в него.
– Вот вам крест! – выпалил полковник, крестясь на католический манер.
Микола поморщился. «Еретик», – пронеслось в голове. Но вслух произнес:
– Вставайте, полковник. Сможете? Надеюсь, что да. Ведь не думаете вы, что мы с графом вас понесем?
– Конечно, конечно, – засуетился Янковский. – Я постараюсь.
Он, пошатываясь, поднялся на ноги. В голове поплыло.
– Стойте ровно, вы же мужчина! – вставил наконец Суздалев.
Полковник взглянул на графа. Это был взгляд загнанного судьбой в угол человека, искавшего славу, известность, а нашедшего забвение. Он все понимал. По возвращении в столицу большее, на что он мог рассчитывать от государя, – пенсия без мундира и остаток жизни в своем имении под Варшавой. Опала и немилость государя за проваленную экспедицию страшили, но умирать здесь, в ледяной пустыне, питаясь человеческими останками, было еще страшнее. Хотелось жить. Все равно как, но жить.
– Простите, – более уверенно произнес Янковский.
Микола с Иваном усмехнулись с сарказмом.
– Идите вперед, – произнес казак, пропуская полковника. – Пора возвращаться. Задержались мы здесь.
Янковский, пошатываясь, вышел из хижины. Свежий ветер ударил в лицо. Дыхание рефлекторно на секунду замерло. Организм привык к зловонию и не замечал его. Глаза адаптировались к темноте и сейчас, в сумраке вечера, тусклый отблеск от луны воспринимался как яркий прожектор.
Суздалев подтолкнул брезгливо Янковского:
– Садись и держись покрепче.
Тот послушно уселся в нарты.
– Господа, спасибо вам. Я замолвлю за вас словечко перед государем, – сказал полковник. – Слово офицера.
Почему-то он до сих пор верил в значимость своих слов. Продолжал осознавать важность своей персоны. Где-то в глубине душе надеялся, что государь так будет рад его возвращению, что все простит. Посерчает немного, вспылит для порядка. Но отойдет. В голове за долгое время одиночества укрепились мысли, что во всем виноват молодой мичман Симанов: вчерашний гардемарин, который и команду подбил на бунт, и провалил экспедицию, и съел уцелевших. Вины полковника Янковского нет никакой! Он, наоборот, герой-полярник, который в одиночку противостоял смутьянам и изменщикам.
И хоть в думах не было ни капли правды и все противоречило истине, кто мог узнать правду? Никто. После пережитого полковник мог с легкостью выдержать любой допрос. Перекрестный! С лучшими следователями. Пугать его Александрийским фортом после зимы на краю земли?
Янковский хитро посмотрел на двух надоевших выскочек и попытался вспомнить, куда припрятал нож. В каком из карманов в его бесчисленных курток.
– Огонь. Братцы, огонь. Благодать-то какая. Уж государь вам по кресту навешает. Заслужили.
Билый оглянулся посмотреть, где там «огонь». И увидел, как полковник Янковский показывает на звезды.
Суздалев снова отмахнулся, как от назойливой мухи, давая понять, что мочи его нет больше слушать этот бред. Билый слегка кивнул головой. Мол, посмотрим. И тут же крикнул собакам:
– Хай! Хай!
Полковник вздрогнул от неожиданности. Собаки, заскучавшие было от безделья, радостно рванули вперед.
– Хай! Хай! – весело подгонял их казак. Те неслись, ведомые Малахаем, высунув фиолетово-розовые языки. Будто что-то чуяли. Но не опасность. Нечто иное, что влекло их неудержимо вперед.
И только под утро казак сказал односуму:
– Смотри! – Голос казака слегка дрожал от усталости. Но рука четко показывала направление.
Между дальними торосами, будто тонкие пики, показались мачты корабля. Суздалев от радости хлопнул друга по плечу:
– Дошли!
Эпилог
Корабельные склянки отбили к отплытию. Матросы подняли якорь и поставили паруса. Наполненные свежим ветром, они были похожи на