– Сокровище это и вправду проклято, – сказал следователь. – Как будто дух Мансиче наблюдает за ним. Я полагаю, вы знаете, что перуанский кинжал пропал из музея и что именно им был убит дон Луис?
Кеннеди впервые упомянул об этом в разговоре с юным де Моше, и я внимательно посмотрел на перуанца, чтобы увидеть его реакцию.
– Возможно, это было предупреждение, – мрачно ответствовал Альфонсо.
Его тон вдруг стал похож на тон его матери, когда та рассуждала о проклятии, что заставило меня задуматься: испытывает он суеверный ужас или пытается нас запугать? Сеньора де Моше, похоже, обожала говорить о проклятии Мансиче и о неотвратимой каре, которая постигнет любого, кто хотя бы попытается разыскивать «Золото богов». И вот теперь ей вторил ее образованный сын.
– Вы-то, наверное, всегда знали о существовании кинжала, – заметил сыщик.
Студент пожал плечами, не подтвердив и не опровергнув этого и не подумав упомянуть, что хранителем кинжала еще недавно был его родной дядя.
– А раз так – неужели вы никогда не пытались раскрыть его секрет и отыскать легендарное сокровище?
– Моя мать наверняка говорила вам, что мы никогда не занимались такими делами и никогда не будем заниматься, – возмущенно ответил молодой человек. – Это у нас считается святотатством. Кроме того, есть сокровища куда более ценные, чем золото, посвященное богам, – сокровища земных недр, спрятанные самой природой. Единственная беда, которая может угрожать перуанским естественным ресурсам, – это жадные до быстрой поживы бизнесмены. Они жиреют в таких молодых странах, как Перу. Проклятие капитала американцы должны понимать куда лучше, чем понимают проклятие Мансиче. Что до меня, вы должны помнить: это проклятие – часть моей религии. Извините, я боюсь опоздать на лекцию.
За разговором мы подошли к кампусу: теперь Альфонсо нужно было идти в одну сторону, нам – в другую.
– Заглянете ко мне, если появятся новости? – на прощание пригласил Крэг.
– Да, – пообещал юноша. – И до встречи в четыре.
С этими словами он зашагал к факультету горного дела, а мы двинулись к химическому факультету.
– Хотите знать мое мнение? – спросил я. – Семья де Моше – не орудие в чьих-либо руках. Этот парень ясно знает, чего хочет.
– По крайней мере, он очень старается нас в этом убедить, – буркнул Кеннеди.
Едва мы открыли дверь лаборатории, как звонок телефона дал понять: кто-то настойчиво пытается с нами связаться. Детектив снял трубку и после недолгого разговора сообщил мне:
– Звонил Нортон. Сейчас придет. Скорее всего, он хочет знать, что случилось после того, как мы покинули его и отправились повидаться с Уитни.
Аллан и вправду хотел знать именно это, а заодно еще разок отвести душу.
– Клянусь небесами, как прекрасно чувствовать, что у тебя есть прочное, приносящее доход место в университете! – воскликнул он. – Что тебе не нужно выпрашивать деньги на свои экспедиции! Вы же видели, как ведет себя Уитни. Он заставляет меня чувствовать себя наемным рабочим, а не главой университетской экспедиции. Я рад, что с этим покончено. И все-таки, если вы сможете разыскать и вернуть кинжал, вы укрепите мою подмоченную репутацию. Полагаю, весомых улик еще нет?
– Вот-вот будут, – уверенно ответил сыщик.
Я не мог сказать, на чем основан такой оптимизм. Те же сомнения, наверное, посетили и археолога.
– Думаете, скоро вы добьетесь ощутимых результатов? – протянул он.
– Мне приходилось работать и с более скудными фактами, – заверил его Крэг. – Хотя должен сказать, помощи от вас всех немного. Вы сами, Нортон, и не подумали посвятить меня в историю кинжала. И о «Золоте богов» я узнал от сеньоры де Моше, а не от вас.
– Я не мог поступить иначе, – защищался ученый. – Вы же понимаете, я был связан по рукам и ногам обязательствами перед Уитни. Теперь, когда он указал мне на дверь, от меня будет больше толку.
– А как именно вы заполучили кинжал? – небрежно спросил детектив.
Мне тут же припомнилось утащенное нами на время письмо, где утверждалось, что наш друг приобрел реликвию нечестным путем.
– Купил у одного чудаковатого индейца, – ответил профессор. – Поговаривали, что он сумасшедший, и, думаю, так оно и было. Как бы то ни было, позже он утопился в озере – такие до меня доходили слухи.
– Как думаете, что могло свести его с ума? – задумчиво спросил Крэг. – Возможно, он стал чьей-то жертвой. Мне известны случаи, когда людей доводили до безумия, и они становились самыми настоящими сумасшедшими.
– Понятия не имею, что именно с ним произошло. Я и самого-то парня помню смутно, а такие подробности меня и вовсе не интересовали.
Очевидно, Аллан или не знал историю кинжала так же хорошо, как сеньора де Моше, или не готов был ею поделиться.
– Кто такой Хаггерти? – задал Кеннеди новый вопрос.
– Агент Уитни, его компаньон, который заправляет делами в Лиме, – объяснил Нортон. – А что?
– Ничего… Я слышал, как это имя упомянули вместе с именем Уитни, и задумался, какая между ними связь. Теперь я понимаю.
Следователю как будто не терпелось начать работу, и спустя несколько минут археолог ушел.
Едва за ним закрылась дверь, как сыщик снял стеклянный колпак со своего микроскопа и вытащил из ящика стола несколько листков. Я узнал отпечатки, оставленные подошвами ботинок на копировальной бумаге. Мой друг принялся изучать следы, а я вернулся к своей пишущей машинке, которую перенес в соседнюю комнату, чтобы не отвлекать его от работы.
В щель приоткрытой двери я видел, как он исследует листы то с помощью лупы, то под микроскопом, сравнивая с отпечатками, оставленными в пыли египетского саркофага в музее, и помечает один за другим. То была кропотливая, но сравнительно простая работа. У нас имелись отпечатки обуви де Моше, Локвуда и Уитни, да еще на листе со следами Альфонсо потоптался Нортон. Кроме того, на столе Кеннеди валялись бессчетные фотографии, на многих из которых стоял штамп бюро парижского Дворца правосудия, где председательствовал Бертильон.
Один за другим Крэг просматривал отпечатки, запечатленные с помощью копировальной бумаги, сравнивая их пункт за пунктом с копией отпечатка в саркофаге. Наконец он подал голос:
– Иди-ка сюда! Что ты об этом скажешь?
Я перестал печатать и, не вытащив из машинки лист, поспешил к нему:
– Нашел что-нибудь?
– Можно сказать и так.
По тону следователя было ясно, что он глубоко изумлен собственным открытием.
– Посмотри-ка, – он протянул мне один из листков. – Сравни его с отпечатком из музея.
Детектив быстро отметил карандашом схожие места двух отпечатков.
Убедившись, что следы идентичны, я вопросительно взглянул на него.
– И кто это был? – нетерпеливо спросил я.
Но Кеннеди ответил не сразу, чтобы дать мне проникнуться важностью открытия.
– Мы оба знакомы с человеком, который вошел в музей и скрывался в саркофаге в египетской секции, примыкающей к сокровищнице Нортона, – наконец медленно проговорил он. – Это был Честер Локвуд!
12. Дурной глаз
Выполняя обещание, данное сеньорите, мы с Кеннеди отправились к четырем часам в отель «Принц Эдуард-Альберт».
Я не собирался говорить об этом сеньорите Инес, но после того как выяснилось, кому принадлежат отпечатки ног, найденные в музее, я мог подозревать Локвуда в чем угодно.
Мы нарочно приехали чуть пораньше, чтобы девушке не пришлось оставаться наедине с сеньорой де Моше, и уселись в таком месте вестибюля, откуда был виден вход в чайную комнату.
Едва мы успели устроиться, как Крэг показал мне на Уитни, который только что вошел в отель. Бизнесмен тоже заметил нас и помахал рукой.
– Я много думал после нашей последней встречи, – сказал он, подойдя и усевшись рядом. – Может, я не должен был говорить так о вашем друге Нортоне. Извините, не сдержался. Вам ведь кое-что известно о кинжале, который он потерял, не так ли?
– Я слышал о «большой рыбе», «маленькой рыбе» и о проклятии Мансиче, если вы это имеете в виду, – ответил сыщик. – И, кажется, кинжал инков каким-то образом со всем этим связан?
– Да… Еще как связан с peje grande, – подтвердил Стюарт.
Под его напускным спокойствием угадывалось скрытое возбуждение. Можно было подумать, что он хватил лишнего, но его глаза не походили на глаза человека, который слишком много выпил. Я уже не в первый раз видел такие расширившиеся зрачки, такое пучеглазие, такой странный блеск… Но не успел я как следует обдумать странные симптомы, наблюдавшиеся время от времени и у Локвуда, и у Уитни, как вошла сеньорита Мендоза.
Крэг встал, встретил ее и проводил к нашим креслам. Инес приветствовала меня улыбкой, но при виде Стюарта слегка покраснела и бросила на Кеннеди вопросительный взгляд.
– Сеньоры де Моше в чайной комнате еще нет, – пояснил он. – Мы решили пока посидеть здесь, в коридоре, и подождать ее появления. А мистер Уитни только что пожелал к нам присоединиться.
Мне интересно было посмотреть, как поведут себя Стюарт и Инес, потому что я впервые видел их вместе.
– Да, мы говорили о сокровище, – с энтузиазмом сообщил бизнесмен. – Должен сказать – мы с Локвудом не единственные, кто ищет peje grande. Но мы единственные ищем в нужном месте.
Он подался вперед и сказал с таким видом, словно поверял девушке большой секрет:
– Ваш отец, сеньорита, был единственным, кто смог добиться от правительства монополии на наши поиски, которые, я твердо верю, закончатся оглушительным успехом. Пусть кто-то до нас нашел «маленькую рыбу», зато мы найдем «большую рыбу»!
Начав говорить почти шепотом, он все больше повышал голос, и я перехватил тревожный взгляд Инес, брошенный на моего друга. «Вот видите? – вопрошал этот взгляд. – Он такой же, как остальные охотники за сокровищами. И думать не может ни о чем другом!»
– Мы найдем тайник, – все пронзительней продолжал Уитни, – сколько бы препятствий люди или демоны ни поставили на нашем пути! Сокровище будет нашим! Проклятие Мансиче – плевать я на него хотел! Ха!