Увидев, что Крейг наблюдает за лицом молодого человека, я проследил за его взглядом. Было совершенно ясно, как Альфонсо воспринял замечание матери. Он пристально смотрел на Инес. Если бы у меня оставались какие-то сомнения в его чувствах, то теперь с ними было бы покончено.
– И еще одно, – добавила сеньора, как будто ей в голову пришла запоздалая мысль. – Это касается мистера Локвуда и мистера Уитни. Позвольте мне попросить вас хорошенько все обдумать. Предположим, у них нет кинжала. Тогда будут ли их шансы найти сокровища выше, чем у других? А если кинжал у них… – она сделала паузу, чтобы подчеркнуть значение своих слов, – то что это значит?
Кеннеди переключил свое внимание на сеньориту. Было очевидно, что дилемма, предложенная сеньорой де Моше, была не лишена веса. Девушка залилась краской – мать Альфонсо ударила ее по больному месту.
– Мистер Локвуд не нуждается в защите, – тихо сказала де Мендоса. – Я не позволю, чтобы на него нападали с намеками.
Она встала. Ни пыл Альфонсо, ни семена сомнения, посеянные сеньорой, не поколебали ее веру. Это была проверка, и Кеннеди, очевидно, был рад, что стал ее свидетелем. В один прекрасный день Инес могла узнать правду насчет отпечатков обуви в саркофаге, и теперь Крейг лучше понимал, как она может на это отреагировать. Сеньора тоже поняла, что если она будет и дальше давить на девушку, то сможет сломать ее, но не подчинить.
Не сказав больше ни слова и сдержанно поклонившись, Инес вышла из чайной комнаты, и мы последовали за ней, оставив мать и сына сидеть там в недоумении.
– Надеюсь, вы простите меня за то, что я рекомендовал вам прийти сюда, – сказал Кеннеди тихим голосом. – Я сделал это, потому что есть определенные вещи, которые вы должны были услышать. Это справедливо по отношению к вам. Я бы не хотел, чтобы вы обманывали себя насчет мистера Уитни и даже насчет… мистера Локвуда. Хочу напомнить: что бы вы ни чувствовали, ни слышали и ни видели, вы можете прийти ко мне и быть уверенной, что я скажу вам правду. Это может быть больно, но так будет лучше всего.
Я думал, что он готовит почву для откровения о следах, но больше он ничего не сказал.
– О, эта женщина! – воскликнула сеньорита, словно желая сменить тему. – Я не знаю, не могу сказать, почему она так на меня действует. Хорошо помню, какая перемена произошла в отце, когда он встретил ее. Я уже рассказывала вам, каким он стал… иногда я думала, что он безумен. Вы заметили перемену в мистере Уитни? Впрочем, вы знакомы с ним недостаточно долго… В последнее время мне кажется, что что-то подобное начинается в мистере Локвуде. Иногда он становится таким возбужденным, его глаза кажутся вытаращенными, как будто он охвачен лихорадкой… Отцу казалось, что он видит странные вещи и слышит голоса, причем все усугублялось, когда он оставался один, а не в окружении людей. О, что происходит? Рядом с ней я не могла думать ни о чем другом, даже о том, что она говорила.
– Значит, вы опасаетесь, что она каким-то образом может быть связана с этими странными изменениями? – спросил Кеннеди.
– Не знаю, – пробормотала девушка и замялась, но тон ее ответа был достаточно красноречив, чтобы стало ясно: в глубине души она все-таки подозревала что-то, чего не могла четко сформулировать. – Профессор Кеннеди! – воскликнула она наконец. – Неужели вы этого не видите? Порой, когда сеньора так смотрит, она практически заставляет людей поступать так, как хочется ей!
Мы подошли к стоянке такси перед отелем, и Крейг подозвал машину, чтобы отвезти Инес домой. Когда он открыл ей дверцу, девушка повернулась к нему, слегка дрожа.
– Пожалуйста, не сочтите меня глупой, – добавила она затаив дыхание, – но часто я боюсь, что это то, что мы называем «мал де охо» – дурной глаз!
Глава XIII. Отравленная сигарета
Кеннеди не был суеверен, и все же я видел, что он глубоко задумался над словами Инес де Мендоса. Может, в ее словах было рациональное зерно? Может быть, тот самый страх, который сеньорита испытывала перед сеньорой, порождал чувства, которые и заставляли ее подчиняться?
Я знал, что современная психология сделала много удивительных открытий. Может, есть какое-то научное объяснение дурного глаза?
Мы вернулись в отель, чтобы успеть на встречу с Уитни. В любом случае, подумал я, независимо от того, насколько можно верить в дурной глаз, имелся неопровержимый факт: физическое состояние, которое Инес наблюдала у своего отца перед смертью и которое сейчас проявлялось у Уитни и иногда у Локвуда. Конечно, это само по себе представляло интересную загадку.
Мы нашли Стюарта в кафе: он сидел в одиночестве на кожаной подушке и яростно курил. Я пристально пригляделся к нему. Его зрачки были даже больше, чем раньше. На белках ярко выделялись вены, и это говорило о том, что его сердце билось с огромной скоростью.
– Ну что, – заговорил он, когда мы сели, – как прошел ваш тет-а-тет?
– Примерно так, как я и ожидал, – небрежно ответил Кеннеди. – Я допустил эту встречу, чтобы сеньорита де Мендоса услышала определенные вещи, и решил, что сеньора могла бы рассказать их лучше всего. Одна из них касалась истории этого кинжала.
Я думал, глаза Уитни на лоб вылезут.
– А что там с кинжалом? – спросил он.
– Ну, – коротко ответил Кеннеди, – есть история о том, как кинжал хранился у ее брата и тот сходил с ума, пока не отдал его кому-то; затем он покончил с собой, бросившись в озеро Титикака. И другая история, древняя, согласно которой во времена после Писарро один Мендоса был убит точно так же, как теперь убит отец Инес.
Уитни внимательно выслушал его и глубоко о чем-то задумался.
– Вы знаете, – сказал он наконец, кивнув, чтобы показать, что понимает Кеннеди, – я постоянно думал об этой сеньоре с тех пор, как оставил вас с ней. Я имел с ней несколько дел.
Он проницательно посмотрел на Крейга, как будто хотел узнать, говорила ли де Моше что-нибудь о нем, но не стал ничего спрашивать, потому что понимал: Кеннеди все равно не скажет. Он решил выяснить это другим способом.
– Иногда мне кажется, что она пытается надуть меня, – начал он издалека. – Я знаю, что когда она обсуждает меня с другими, то говорит много неправды. Но когда она со мной – все хорошо, и она уверяет, что готова в ближайшее время присоединиться к нам, использовать свое влияние на состоятельных перуанцев. На самом деле это значит, что она способна на все…
Все это, как мы теперь знали, было правдой.
– Однако у нее есть одна интересная дилемма, о которой я не прочь рассказать вам, – заговорил наконец Кеннеди. – Она не вправе рассчитывать, что я буду хранить в тайне то, что она сказала в нашем присутствии. Да и сеньорита де Мендоса все равно упомянула бы об этом.
– И что это? – спросил Уитни с плохо скрываемым интересом.
– Ну, – медленно ответил Крейг, – она говорила о планах раскопок сокровища, которые, по вашим словам, у вас есть, и предположила, что у вас с Локвудом, как и у ваших соперников, нет кинжала. Чем вы тогда лучше предыдущих охотников? А если кинжал у вас, то что из этого следует?
Стюарт на мгновение задумался над последним умозаключением.
– Она так сказала? – медленно уточнил он.
Затем, казалось, до него дошел смысл услышанного, касающийся его самого. Владение кинжалом означало, что он имеет отношение к убийству Мендосы.
– Ну что ж, – ответил он, – как вы знаете, у нас нет кинжала. И все же мы уверены, что наши планы по поиску сокровища самые продуманные. Мы более кого-либо другого можем быть уверены в успехе.
– Однако именно кинжал с надписью является единственной вещью, которая абсолютно гарантирует успех, – заметил Кеннеди.
– Это, в общем, верно, – согласился Стюарт. – Черт бы побрал Нортона! Как этот болван мог упустить такой шанс?
– Он никогда не рассказывал вам о кинжале? – спросил Крейг.
– Да нет, рассказывал, но уверял, что не может прочитать надпись, – ответил делец. – Я был очень занят в то время с Локвудом и Мендосой, у которого была концессия на раскопки клада, так что не обратил особого внимания на то, что привез Нортон. Я думал, это может подождать, пока мы не убедим Локвуда присоединиться к нам.
– А Локвуд или Мендоса знали о кинжале и его важности? – спросил Крейг.
– Если и знали, то ничего об этом не говорили, – быстро отозвался Уитни. – Мендоса мертв. А Локвуд уверяет, что ничего об этом не знал до самого последнего времени – до того, как произошло убийство, я полагаю.
– И что вы думаете о его словах? – настаивал мой друг. – Уверены, что он не знал об этом раньше?
– Нет, – признался Стюарт, – не уверен. Я только говорю, что он не рассказывал ничего о кинжале.
– Но он все же мог это знать?
– Мог. Впрочем… думаю, это маловероятно.
Уитни, казалось, что-то напряженно обдумывал. Внезапно он стукнул кулаком по маленькому круглому столику перед нами, заставив стоящие на нем стаканы подпрыгнуть.
– Знаете что, – воскликнул он, – чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что Нортона надо привлечь к ответственности за эту потерю! Он должен был понять ценность кинжала. А если он все знал? Ну, я прослежу за ним. Начну сегодня же. Не доверяю я этому парню… Не позволю ему меня надуть!
Я подумал, не переигрывает ли Уитни. Его речь звучала все более дико, он казался одержим своей последней идеей.
– Я пошлю детективов по его следу! – ревел он. – Поговорю об этом с Локвудом. Он никогда не любил этого типа.
– А что Локвуд говорил о Нортоне? – небрежно спросил Кеннеди.
Уитни мгновение молча смотрел на нас.
– Скажите, – воскликнул он, – это Нортон втянул вас в это дело, не так ли?
– Не могу отрицать, – спокойно ответил Крейг, встретившись с ним взглядом. – Но теперь у меня обязательства только перед Инес де Мендоса.
– Итак… вы еще один соперник, так, что ли? – саркастически промурлыкал Стюарт. – Как будто Локвуда и де Моше недостаточно. У меня есть смутное подозрение, что и Нортон один из них. Теперь и вы туда же. Я полагаю, только мистер Джеймсон сумел удержаться от этого. Ах, был бы я лет на десять моложе, я бы выбил из седла вас всех, и вы понимаете почему. О да, думаю, что не стоит вам рассказывать о подозрениях мистера Локвуда…