– Перуанка из старинной индейской семьи, – ответила девушка столь тихо, будто эти слова были вырваны у нее силой. – Она приехала в Нью-Йорк со своим сыном Альфонсо. Вы помните его… вы встречались с ним. Он учится здесь, в университете.
И снова я отметил, как по-разному Инес произнесла два имени – матери и сына. Очевидно, между ней и этой сеньорой существовала какая-то вражда, какой-то барьер, но к Альфонсо это не относилось.
Кеннеди потянулся к университетским спискам и нашел имя Альфонсо де Моше. Этот Альфонсо был, как он и сказал нам, аспирантом в инженерной школе и, следовательно, не учился на курсах, которые вел Крейг.
– Вы говорите, что ваш отец знал эту сеньору? – переспросил Кеннеди.
– Да, – ответила девушка все тем же тихим голосом, – у него были с ней какие-то дела. Я не могу точно сказать, что это было, я не знаю. В плане светского общения, конечно, все было по-другому. В Лиме наши семьи принадлежат к разным кругам.
По ее тону я понял, что существовали расовые предрассудки, разделявшие потомков индейцев и тех, кто имеет древнее испанское происхождение. Однако не это было причиной ее отношения к сеньоре де Моше: ведь предубеждение Инес явно не распространялось на Альфонсо.
– Сеньора де Моше ведет дела с мистером Уитни? Или они просто друзья? – спросил Кеннеди.
– Полагаю, что она доверила ему вести некоторые свои дела. Де Моше живут в отеле «Принц Эдвард-Альберт», и мистер Уитни тоже. Думаю, они часто видятся, – ответила Инес.
– Хм, – задумчиво произнес Крейг. – Сдается мне, вы тоже знакомы с мистером Уитни?
– Не очень хорошо, – сказала девушка. – Конечно, я встречалась с ним. Но обычно он приходил к моему отцу, когда тот был в своем офисе с мистером Локвудом. Я мало что знаю о нем, кроме того, что подобных ему вы, американцы, называете… продюсерами? Инвесторами?
Очевидно, Инес старалась быть откровенной, рассказывая о своих подозрениях, даже более сильных, чем у Нортона. Но я не мог избавиться от чувства, что она еще и пыталась защитить кого-то, хотя и не собиралась для этого сознательно навести нас на ложный след.
– Я постараюсь увидеться с мистером Уитни как можно скорее, – пообещал Кеннеди, когда сеньорита де Мендоса поднялась, чтобы уйти. – И с сеньорой де Моше тоже.
Хотя Инес общалась только с Крейгом, а не со мной или Нортоном, от меня не укрылось, что она вздохнула с облегчением. Уходя, она снова пробормотала слова благодарности, а Кеннеди еще раз повторил, что она должна рассказывать обо всем, что будет иметь хоть какое-то отношение к делу.
– Довольно своеобразная фраза об этой сеньоре де Моше, – заметил он, когда мы остались одни. – «Она доверила ему вести некоторые свои дела».
– Да, – согласился я. – Ты полагаешь, что эта женщина могла использовать Уитни для каких-то своих целей?
– Или Уитни использует ее, – предположил Кеннеди. – Мне еще так много нужно сделать, причем немедленно, а я едва знаю, с чего начать. Мы должны изучить их обоих как можно скорее. А еще это сообщение от доктора Лесли, насчет яда… Я должен по крайней мере начать собственный анализ образца крови, который извлек из раны убитого. Уолтер, могу я попросить тебя оставить меня в лаборатории одного? Мне нужно, чтобы меня никто не беспокоил.
Поскольку я и так должен был написать что-то новое для газеты об этом деле, я удалился в соседнюю комнату, где вскоре принялся деловито стучать по клавишам пишущей машинки. И внезапно понял, что за чувство испытывал Кеннеди, когда ему казалось, что за ним следят. Возможно, я услышал шаги снаружи и бессознательно отметил это? В любом случае у меня возникло именно такое чувство.
Я перестал печатать и резко повернулся в кресле. И сразу же уловил мимолетное движение: кто-то отпрянул от окна – и это на втором-то этаже! Я не смог понять, кто это. Но там действительно кто-то был, и мельком увиденные черты лица показались мне ужасно знакомыми, хотя я и не смог опознать их владельца. Во всяком случае, это событие заставило меня почувствовать себя крайне неуютно, особенно после только что полученных писем с угрозами.
Я вскочил на ноги и побежал к двери. Но было уже слишком поздно. Незваный гость исчез. И все же чем больше я думал об этом случае, тем больше уверялся в том, что должен попытаться по возможности проверить свое смутное подозрение.
Я надел шляпу и поспешно направился в университетскую справочную. Там я выяснил, что у Альфонсо де Моше в тот день были занятия в университете, он должен был присутствовать на лекции примерно за час до происшедшего. Так как я все равно был свободен, то разыскал нескольких его профессоров и расспросил их о нем. Как я и ожидал, они сказали, что он был отличным студентом, хотя слишком тихим и сдержанным. Все его устремления, казалось, были направлены только на постижение инженерного и в особенности горного дела. Я заключил, что, очевидно, он тоже был заражен азартом охотника за сокровищами, несмотря на свое индейское происхождение. О его жизни за пределами лекционного зала и лабораторий было известно на удивление мало. Профессора знали, что он жил с матерью в отеле в центре города, – вот и все. Казалось, вне занятий ему почти не о чем было разговаривать с другими студентами. По всей видимости, он был бесконечно далек от общественной жизни университета. Все выглядело так, что Альфонсо приехал в Нью-Йорк, чтобы подготовиться к поискам зарытого клада. Неужели его тоже заманило в свои сети Золото богов?
Размышляя о запутанности событий, о странных действиях Локвуда и об амбициях Уитни, я зашагал тем же путем обратно в лабораторию, убежденный, что де Моше шпионил за нами, по крайней мере некоторое время. Возможно, он видел, как к нам приходила Инес.
Внезапно до меня окончательно дошло: пикировка взглядами между де Моше и Локвудом вызвана тем, что Альфонсо относился к Инес не просто как к знакомой. Возможно, его побудила подслушивать не только охота за сокровищами, но и ревность.
Продолжая размышлять обо всем этом, я решил зайти в музей к Нортону и застал его нервно расхаживающим взад-вперед по маленькому кабинету.
– Не могу выбросить из головы эти записки, – с тревогой признался он. – Мне кажется немыслимым, чтобы кто-то не поленился послать четыре таких угрозы, если только не имел в виду именно то, что в них написал.
– Совершенно верно, – согласился я и рассказал ему о том, что только что произошло.
– Я предполагал что-то подобное, – кивнул Аллан, – и уже принял некоторые меры предосторожности.
Он махнул рукой в сторону окон, на которые я только теперь обратил внимание. Хотя они и находились на значительной высоте над землей, оказалось, что профессор закрыл их и запер на задвижки, лишив себя свежего воздуха. Предупреждения, казалось, произвели на него большее впечатление, чем на остальную нашу компанию.
– Никогда нельзя сказать наперед, где и когда на тебя может обрушиться удар этих людей, – объяснил он. – Видишь ли, я жил среди них. У них горячая кровь. Кроме того, как ты, возможно, знаешь, в Южной Америке есть много всяких неизвестных науке ядов. Я не собираюсь подвергать себя ненужным рискам.
– Ты ведь с самого начала подозревал, что кинжал имеет какое-то отношение к Золоту богов? – прямо спросил я.
Нортон помолчал, прежде чем ответить, как бы взвешивая свои слова.
– Подозревал… да, – сказал он наконец. – Но, как я уже говорил, у меня не было ни единого шанса прочитать надпись на кинжале. Не могу сказать, что я воспринимал эту историю очень серьезно до теперешних событий.
– Мог ли Стюарт Уитни, который, как я понимаю, серьезно интересуется Южной Америкой, знать об истинной ценности кинжала? – задумчиво спросил я.
Целую минуту Аллан пристально смотрел на меня.
– Я об этом не думал, – признался он наконец. – Для меня это новость.
И все же я не сомневался, что Нортон лукавит. Была ли причиной тому верность человеку, который внес вклад в финансирование его экспедиции в Южную Америку?
– Ты хорошо знаешь сеньору де Моше? – рискнул я спросить мгновением позже.
– Довольно хорошо, – ответил профессор. – А что?
– Что ты о ней думаешь?
– Весьма умная женщина, – уклончиво ответил мой друг.
– Все эти люди так или иначе связаны с Перу, – продолжил я. – Мистер Уитни, Мендоса, Локвуд…
Нортон заколебался, как будто боялся сболтнуть лишнего. Я не мог не восхититься его осторожностью, хотя она начинала дико раздражать. Тем не менее я был полон решимости разобраться в ситуации, насколько это было возможно.
– Альфонсо кажется достойным сыном, – заметил я. – Однако откуда у сеньориты такое очевидное предубеждение против его матери? Похоже, оно не распространяется на него самого.
– Подозреваю, – неохотно ответил Аллан, – что Мендоса был с сеньорой в довольно близких отношениях. Познакомившись с ней, ты поймешь, как много у нее амбициозных планов на сына. Полагаю, она ни перед чем не остановится, когда речь идет о его интересах. Ты, должно быть, заметил, как сильно Альфонсо нравится сеньорита. Но не думаю, что существует возможность преодолеть старые кастильские предрассудки. Ты знаешь, они гордятся тем, что никогда не вступают в смешанные браки. С Локвудом все было бы по-другому.
Я начал понимать, как обстоят дела.
– Теперь Уитни довольно хорошо знает сеньору де Моше, не так ли? – выпалил я.
Нортон пожал плечами и этим только подтвердил мои слова.
– Об этом лучше поговорить с Локвудом и Уитни, – заметил он наконец. – И почему бы вам с Кеннеди не попытаться увидеться с сеньорой де Моше? Ты же знаешь, я ученый. Не люблю досужих сплетен. Я бы предпочел высказываться только о том, что знаю наверняка.
Возможно, археолог намекал, что затронутые мной вопросы достаточно существенны. По крайней мере, я понял его именно так.
– И все же, – медленно продолжил он, – кое-что я могу предположить. Мне самому было интересно понаблюдать за Альфонсо де Моше и Локвудом, когда рядом была сеньорита. Говорят, в любви и на войне надо действовать напрямик. А в этом деле, насколько я могу судить, есть и то и другое. Повторю: вам с Кеннеди лучше повидаться с сеньорой и составить о ней собственное мнение. Я знаю, что она весьма умна. Но уверен, что Кеннеди способен разгадать ее, даже если остальным это окажется не под силу.