. Если в первый месяц 1932 года Торгсин купил у населения только 90 кг чистого золота, то летом его месячная скупка превышала 1 т, а в октябре перевалила за 2 т чистого золота (табл. 11). Руководство в определении перспектив скупки явно не поспевало за голодом и темпами, которыми население несло свои сбережения в Торгсин[324]. Первоначально план скупки валютных ценностей на 1932 год был определен в 25 млн рублей, но уже зимой увеличен до 40 млн, а к весне – еще на миллион рублей. Увеличение плана шло исключительно за счет роста скупки бытового золота. По новым наметкам Торгсин должен был купить золота на 20,9 млн, из них лома на 14,9 млн и чекана на 6 млн рублей[325]. Документы свидетельствуют, что валютный план Торгсина вновь пересматривался и к осени 1932 года достиг 60 млн рублей[326]. Торгсин перевыполнил и этот увеличенный план. За 1932 год он скупил у населения золота на 26,8 млн рублей, превысив плановые наметки почти на 6 млн![327] План скупки и по лому, и по чекану был превзойден, при этом бытовое золото лидировало: лом в скупке составил 19 млн, а монеты обеспечили 7,8 млн рублей (табл. 12)[328].
Структура золотых поступлений, то есть соотношение между бытовым золотом и монетами царской чеканки, имеет интересное социальное содержание. По мнению торгсиновских руководителей, царские монеты поступали в Торгсин в основном от крестьян, в то время как бытовое золото, с их точки зрения, было показателем вовлечения городского населения[329]. Это наблюдение работников Торгсина подтверждается сравнительным анализом золотоскупки преимущественно городской Северо-Западной (Ленинградской) и подавляюще крестьянской Западной (Смоленской) контор Торгсина[330] (табл. 13). Он показывает резкое – почти в три раза – превышение сдачи бытового золота над монетами по Ленинградской области и преобладание царских монет над бытовым ломом по Смоленской конторе[331].
Деление «лом – город, чекан – деревня» является, конечно, относительным: крестьяне тоже приносили в Торгсин золотые украшения и предметы, а в городе в кубышках сохранялись царские монеты. Но все-таки оно позволяет судить о преобладающих тенденциях в социальном развитии Торгсина. Хотя доля чекана в скупке Торгсина не является точным показателем удельного веса «деревенского золота», не вызывает сомнения то, что увеличение притока царских монет в Торгсин свидетельствует о росте участия крестьян в торгсиновской золотоскупке. Возвращаясь к соотношению лома (19 млн руб.) и чекана (7,8 млн руб.) в золотоскупке 1932 года, можно сказать, что Торгсин в тот год оставался еще в значительной степени городским. Крестьяне его пока плохо знали.
Абсолютным лидером в скупке золота в 1932 году была Московская контора. За 9 месяцев она «заготовила» золота на 4,6 млн рублей, или около 3,6 тонн чистого золота. Это более четверти всей золотоскупки Торгсина в этот период[332]. Ленинградская контора за то же время скупила золота почти на 2 млн рублей и заняла второе место, Харьковская (1,5 млн руб.) – третье. По скупке золота выделялись также Северо-Кавказская (1 млн руб.), Закавказская (0,9 млн руб.), Одесская (0,8 млн руб.), Киевская (0,6 млн руб.), Горьковская и Центрально-Черноземная (по 0,5 млн руб.) конторы. Существенно отставали Казакская (17 тыс. руб.), Дальневосточная (111 тыс. руб.), Башкирская (144 тыс. руб.), Восточно-Сибирская (151 тыс. руб.), Западная (167 тыс. руб.) и другие конторы.
Результаты золотоскупки 1932 года уже отражали географию и хронологию голода: высокие показатели по украинским конторам[333], наивысшие показатели выполнения плана по наиболее голодным месяцам – апрелю, маю, июню[334]. Но в значительной степени итоги 1932 года – свидетельство неравномерности развития сети Торгсина. «Старые», столичные и украинские, конторы с развитой сетью магазинов были впереди, «молодые», находившиеся в стадии создания, отставали.
В 1932 году люди принесли в Торгсин почти 21 т чистого золота – эквивалент более половины промышленной добычи золота в тот год (табл. 9). С учетом того, что сдавали не чистое, а золото разных и преимущественно низших проб, показатель реального физического тоннажа принесенного в Торгсин ценного металла вырастет в несколько раз. Год 1932-й стал первым годом массового мора в СССР. Второй кряду неурожайный год и продолжавшийся в ходе коллективизации развал крестьянского хозяйства сулили Торгсину золотые горы. Окрыленное руководство назначило Торгсину на 1933 год валютный план в два раза больше прошлогоднего: скупить золота на 48 млн рублей (табл. 12). Общий план привлечения ценностей Торгсином на 1933 год составил 122 млн рублей. Таким образом, золотоскупка должна была обеспечить почти 40 % его выполнения.
Установив для Торгсина столь высокий план, руководство страны расписалось в том, что меры для облегчения продовольственного положения в стране не будут приняты, а голод будет использован для выкачивания ценных сбережений граждан. Тот факт, что Торгсин по плану должен был скупить монет почти в четыре раза больше, чем в 1932 году (табл. 12), свидетельствует о том, что в 1933 году ожидался массовый приход крестьян в Торгсин. Руководство осознавало, какие регионы будут голодать. По плану 1933 года на Украине должно было быть скуплено ценностей на 28 млн рублей – фактически столько же, сколько и в элитной Москве (29 млн руб.) с ее большим столичным валютным потенциалом. Даже вторая по значимости после Москвы Ленинградская контора получила план почти в два раза меньше украинского (15 млн руб.). Высокий план скупки ценностей на 1933 год (по 6 млн руб.) имели также Северный Кавказ, Закавказье и Белоруссия[335].
Действительность превзошла самые страшные ожидания: деревня умирала; город влачил полуголодное существование. Год 1933-й стал «звездным часом» Торгсина, его скорбным триумфом. Люди снесли в Торгсин золота на 58 млн рублей, перевыполнив гигантский валютный план. Это почти 45 тонн чистого золота, более чем в два раза больше того, что Торгсин скупил в тоже голодном 1932 году[336]. Золотоскупка Торгсина в 1933 году лишь немногим уступила промышленной золотодобыче (табл. 9), при этом затраты Торгсина были несравнимо ниже затрат капиталоемкой золотодобывающей промышленности. Золото по стоимости покрыло половину ценностей, скупленных Торгсином в 1933 году (табл. 12). Поистине, статистика голода была золотой[337].
Скупка царских монет в 1933 году по сравнению с 1932 годом выросла в два с половиной раза (табл. 12), причем темпы поступления золотых монет существенно обогнали темпы поступления бытового золота[338]. Аналитик Торгсина определил этот процесс как «усилившийся приток золотой монеты из крестьянских „земельных банков“»[339]. Год 1933-й стал годом «великого перелома»: крестьяне массово пошли в Торгсин. Ожидания руководства оправдались. Именно в 1933 году Торгсин стал в значительной степени крестьянским[340]. «Великий перелом» в истории Торгсина оставил след в литературе. Виктор Астафьев, вспоминая 1933 год в своем сибирском селе, пишет: «В тот год, именно в тот год, безлошадный и голодный, появились на зимнике – ледовой енисейской дороге – мужики и бабы с котомками, понесли барахло и золотишко, у кого оно было, на мену, в „Торгсин“»[341].
Структура золотоскупки 1933 года показывает, что бытовое золото (лом), хотя по темпам прироста и отставало от монет, по абсолютным показателям оставалось лидером (табл. 12). Бытовое золото по стоимости превысило треть общей суммы ценностей, скупленных Торгсином в тот год. Значительную часть этого лома составило городское золото, но вряд ли преобладание лома над чеканом в золотоскупке Торгсина в 1933 году следует напрямую объяснять тем, что город в Торгсине опередил деревню. Количество сохранившихся у населения царских золотых монет было ограничено и в 1930-е годы не пополнялось. Ужас голода и состоял в том, что люди снимали с себя обручальные кольца, нательные кресты, серьги. Крестьяне не были исключением. Одними царскими монетами они спасти себя не могли. Вспомним историю семьи Виктора Астафьева, крестьян сибирского села на берегу Енисея. Единственная золотая вещь в доме – золотые серьги его трагически погибшей матери, бережно хранимые в сундуке бабушки на память или на черный день, были в тот голодный год снесены в Торгсин[342].
Показатели сдачи золота во всех кварталах 1933 года очень высокие, но особенно выделяются апрель, май и июнь – апогей голода (табл. 14). Только за эти три месяца люди снесли в Торгсин золота более чем на 20 млн рублей, или около 16 тонн чистого золота (табл. 14), тогда как за весь предшествующий и тоже голодный год немногим больше – 21 тонну! Второй квартал лидирует и по скупке бытового золота, и по поступлению «золота из крестьянских земельных банков» – царских монет (табл. 14).
В архиве Торгсина не сохранилось полных региональных данных о скупке золота в 1933 году. Но даже фрагментарные сведения отражают географию голода. Украинский Торгсин в 1933 году скупил золота на 10,7 млн рублей, причем перевес бытового золота (5,9 млн) над чеканом (4,7 млн) был незначительным, что косвенно свидетельствует о высокой доле крестьянского участия