Удача была на стороне Сталина. Но и секретность соблюдалась исключительная, что объясняет гладкое прохождение операции «Х» – ни налетов авиации, ни попыток остановить и проверить суда не было. О времени проведения операции знали с обеих сторон лишь несколько человек[410]. Даже в сверхшифрованной переписке золото называли просто металлом. Для страховки в документах, выданных ему Негрином, Орлов в момент перевозки и погрузки золота на суда фигурировал как господин Блэкстоун, представитель Банка Америки, выполнявший поручение президента Рузвельта вывезти золото в США. Испанским добровольцам, которые на советских судах сопровождали золото в СССР, разрешили вернуться на родину только после падения Республики[411], двое из них к тому времени уже успели жениться в Москве. Отсутствие информации породило легенды. Одни говорили, что золото в СССР перевозили в карманах испанские дети, другие утверждали, что для этого использовали подводные лодки.
Какова роль Сташевского в операции «Х»? В Испании он занимал пост торгового атташе, а главный товар во время войны – оружие. Одной из основных обязанностей Сташевского была организация доставки оружия в Испанию. Факты свидетельствуют о том, что это была не просто покупка, доставка, разгрузка. Как и другие советские представители, Сташевский пытался взять бразды правления в свои руки. Кривицкий, например, считал, что Сташевский фактически контролировал испанскую казну, подчинив себе министра финансов Негрина. «В нашей среде (разведчиков. – Е. О.), – пишет Кривицкий, – Сташевского тогда в шутку называли „богатейшим человеком в мире“ за то, что ему удалось взять в руки контроль над испанской казной»[412]. Более того, по мнению Кривицкого, именно при участии Сташевского, выполнявшего директивы Сталина, Кабальеро в мае 1937 года ушел в отставку, а главой мадридского правительства стал бывший министр финансов Негрин. Два человека, Берзин и Сташевский, как считал Кривицкий, прочно держали в своих руках правительство республиканцев[413].
Именно Сташевский, по мнению Кривицкого, который и сам занимался закупками оружия для Испании, являлся главной фигурой в операции «Х». Якобы он по заданию Сталина предложил Негрину заключить сделку – отвезти испанское золото в Москву в обмен на поставки оружия. Версию Кривицкого, казалось бы, подтверждает то, что Сташевский и Негрин были в хороших отношениях. Участник тех событий Альварес дель Вайо пишет: «Русский, с кем Негрин имел наибольшие контакты, был Сташевский, у них сложилась настоящая дружба». Дружба эта, правда, не была панибратством. «Даже Сташевский, – продолжает дель Вайо, – обращаясь к Негрину, всегда называл его полным официальным титулом»[414]. Пайн вносит в эту историю новые детали: «Негрин сам развивал более тесные коммунистические контакты. Его личный секретарь, Бенино Мартинес, с которым он был в доверительных отношениях, был членом Коммунистической партии и быстро установил близкие личные отношения с человеком, занимавшим в советском посольстве пост, аналогичный посту его босса, Артуром Сташевским, торговым атташе; они часто обедали вместе»[415].
Между тем другой активный участник операции «Х» А. Орлов и те, кто писал с его слов или использовал его показания[416] (Газур, Костелло и Царев, Брук-Шеферд), вообще не упоминают имени Сташевского. По их версии, Орлов являлся главной фигурой операции «Х» – он лично получил телеграмму Ежова с поручением Сталина организовать отправку золота и вместе с послом СССР Розенбергом встретился с Негрином, именно Орлов уговорил Негрина отдать золото и руководил погрузкой. Кто прав?
Как уже было сказано выше, архивные документы свидетельствуют, что инициатива сделки «оружие в обмен на золото» принадлежала республиканскому руководству, оказавшемуся перед выбором «кошелек или жизнь». Вряд ли кому-либо вообще пришлось уговаривать Негрина. Кроме того, время прибытия Сташевского в Испанию заставляет отказаться от версии Кривицкого о том, что это Сташевский подтолкнул Негрина к принятию решения о золоте: принципиальная договоренность о транспортировке золота в СССР была достигнута уже в сентябре, Сташевский же, как свидетельствуют особые папки Политбюро, был командирован в Испанию в конце октября 1936 года, уже после того, как 15 октября Кабальеро и Негрин официальным письмом обратились к Сталину с предложением принять на хранение 510 тонн золота[417].
Однако и версия Орлова, а также тех, кто, следуя его показаниям, не упоминает Сташевского в деле об испанском золоте, отдавая все лавры операции НКВД, требует пересмотра. Сташевский прибыл в Испанию сразу же по достижении принципиального согласия между Сталиным и республиканским руководством о передаче золота. Это может свидетельствовать о том, что он был послан довести начатое дело до конца. Сташевский не был автором идеи о передаче золота Испании СССР и не уговаривал Негрина отдать золото[418], но он тем не менее был активным участником этой сделки.
Воспоминания участников операции «Х» свидетельствуют, что переговоры о золоте велись по линии двух ведомств – Наркомата иностранных дел через советского посла в Испании и Наркомата внешней торговли через торгового атташе. По мнению Кривицкого, торговое ведомство выполнило главную задачу. «Здесь находился официальный советский посол Марсель Розенберг, но он только произносил речи и появлялся на публике. Кремль же никакого значения ему не придавал», – пишет Кривицкий[419]. Участие торгового ведомства в сделке было решающим, так как золото передавалось СССР не на хранение, но в уплату за торговые операции с оружием. Негрин вел переговоры со Сташевским именно как с торговым атташе, отвечавшим за поставки оружия. О том, что Сташевский не просто знал о сделке, но контролировал ее проведение, свидетельствует его шифротелеграмма от 24 апреля 1937 года, посланная из Валенсии – новой резиденции республиканского правительства, покинувшего опасный Мадрид, в Москву наркому внешней торговли Розенгольцу: «Выяснил точно, что московский акт приемки золота был передан Кабальеро, а он, в свою очередь, передал его Барайбо – заместителю военного министра; человек весьма сомнительный»[420].
За участие в операции Сташевский был награжден орденом Ленина.
НКВД же и его представитель в Испании Орлов не вели переговоров о совершении сделки, а отвечали за транспортировку золота в Москву. Телеграмма Ежова с указаниями «хозяина», полученная Орловым 20 октября 1936 года, приказывала организовать вывоз золотой казны. Встретившись с Негрином, Орлов обсудил практические детали погрузки и вывоза золота из Картахены. Замалчивание им роли Сташевского в операции «Х»[421] может объясняться личными мотивами, а также распрями между разведками двух ведомств. Сташевский в Испании представлял военную разведку и в своих докладах открыто критиковал действия НКВД в Испании и его представителя Орлова[422].
С НКВД связаны последние трагические дни Сташевского. При отсутствии доступа к его личному делу мемуары современников остаются главным источником информации. По мере нарастания репрессий в Красной армии тучи сгущались и над Сташевским[423]. В апреле 1937 года, как пишет Кривицкий, Сташевского вызвали из Испании в Москву для доклада Сталину. Маховик репрессий уже набирал обороты, но Сташевский, видимо, не считал нужным осторожничать. В своем разговоре со Сталиным, по свидетельству Кривицкого, который виделся со Сташевским в те дни в Москве[424], он критиковал репрессии НКВД в Испании и пытался склонить Сталина к мысли о необходимости изменить курс. По словам Кривицкого, Сташевский вышел от Сталина окрыленным[425]. Затем он встретился с М. Н. Тухачевским, положение которого уже становилось непрочным, и критиковал грубое поведение советских военных представителей в Испании. Этот разговор, как пишет Кривицкий, породил много толков. Тогда Сташевского не арестовали и позволили вернуться в Испанию, но он, по мнению Кривицкого, своим поведением ускорил свой арест.
Здесь следует сказать несколько слов об отношении Сташевского к репрессиям. Без сомнения, он был человеком Сталина. Нет свидетельств тому, что Сташевский критиковал репрессии в СССР. Кривицкий отзывался о нем как о «закоренелом сталинисте» и «твердом партийном ортодоксе», который «без всякого снисхождения относился к троцкистам в Советском Союзе и одобрял методы расправы с ними». В своих испанских донесениях Сташевский писал об организованном саботаже, вредительстве и предательстве в высшем командовании как причинах неудач республиканских сил: «Я уверен, что провокаций кругом полно и не исключено, что существует фашистская организация среди высших офицеров, занимающихся саботажем и, конечно, шпионажем»[426]. Однако представляется, что здесь Сташевский говорит о необходимости репрессий против реальной «пятой колонны», которая есть в любой стране и всегда активизируется в годы войны. Документы свидетельствуют, что Сташевский не был противником сотрудничества с некоммунистическими испанскими партиями левого толка. Так, он считал возможным работать в правительстве с анархистами, когда те предпринимали шаги к сотрудничеству с коммунистами