[466]. Торгсин должен был выполнить роль антикварного фильтра: инструкция требовала сохранять в целости серебро XVIII века и старше, изящные серебряные изделия наиболее известных фирм XIX – начала XX века, а также серебро, принадлежавшее царственным российским особам, высокохудожественные серебряные предметы «русского, еврейского и кавказского национального искусства». Отобранные вещи следовало бережно упаковать отдельно от лома, положить в ящик записку с информацией о приемщике и стоимости вещей и отправить на Главный сборный пункт. Оттуда серебряный антиквариат шел на продажу в магазины Торгсина и за границу.
Оценщики Торгсина знали о необходимости сохранять антикварное серебро[467], за эту работу им обещали премию, но есть все основания полагать, что в серебряной скупке Торгсина погибло немало шедевров. Тонны серебряных изделий XIX – начала XX века были уничтожены, переплавлены в слитки. В феврале 1933 года Правление Торгсина ругало оценщиков за то, что они не выполняли инструкцию по приему антикварного серебра, сваливая его в одну кучу с простым[468]. Порой приемщику было безразлично, либо он, в силу своей неграмотности или низкой квалификации, не мог определить ценность предметов. Вот лишь один из примеров. Управляющий Таджикской конторы Торгсина писал в Москву: «При отгрузке сданного серебра в декабре были по неопытности оценщика-приемщика в общем мешке отгружены две вазы, совершенно одинаковые, прекрасной гравированной работы. Фигуры, имеющиеся на них, всевозможные звери и фигуры гладиаторов, вступающих, видимо, с ними в бой. Считаем эти вазы весьма ценными и, узнав о их приемке и сдаче лишь сегодня, сообщаем об этом для Вашего сведения для проверки получения»[469]. Неизвестно, были ли найдены эти вазы и сколько произведений искусства превратилось в руках приемщиков Торгсина в лом. Как и в случае с золотом, антикварное, историческое и художественное значение серебряных изделий не влияло на их скупочную цену в Торгсине – они принимались по цене серебряного лома. Вставки, украшавшие антикварные изделия, сдатчику не оплачивались.
Владельцы серебра проходили в Торгсине ту же процедуру оформления документов, хождения по инстанциям и стояния в очередях, что и владельцы золота. Но в отличие от золота, скупочная цена на которое в Торгсине представляла официальный рублевый эквивалент мировой цены, скупочные цены Торгсина на серебро были существенно ниже мировых. Документы Наркомторга говорят об этом открыто, объясняя разрыв цен неустойчивой рыночной конъюнктурой: к началу 1930-х годов по сравнению с довоенным временем мировая цена на серебро упала в несколько раз[470]. Подстраховавшись на случай ее дальнейшего падения, Наркомвнешторг вначале установил скупочные цены на серебро в изделиях на 15–20 % ниже мировых, а на монеты и того ниже[471]. Впоследствии скупочные цены на серебро в Торгсине повышались, но так и не догнали цены мирового рынка.
В январе 1933 года – скупка серебра в Торгсине только начала разворачиваться – за серебряный царский рубль люди получали 23 копейки[472]. Исходя же из мировой цены на серебро, по признанию самих работников Торгсина, царский серебряный рубль должен был стоить 33–34 копейки. Валютные расходы, связанные с пересылкой, аффинажем, страховкой, по расчетам работников Торгсина, составляли 5–6 золотых копеек на один серебряный рубль. Таким образом, от продажи на мировом рынке каждого переплавленного царского рубля – а их скупили миллионы – советское государство в первой половине 1933 года «наваривало» около 5 копеек в валюте[473].
За серебро в изделиях и слитках Торгсин платил их владельцам больше, чем за серебро в царских монетах[474], поэтому для людей было выгоднее переплавить царские монеты и сдать их в Торгсин слитком. Однако и скупочные цены на серебро в изделиях и слитках отставали от мировых. В начале 1933 года за килограмм чистого серебра Торгсин платил людям 14 руб. 88 коп.[475] По котировке же Нью-Йоркской биржи на 8 октября 1932 года стоимость килограмма чистого серебра в рублевом эквиваленте составляла 18 руб. 66 коп.[476] В августе 1933 года – скупочная цена, видимо, была повышена в июне – Торгсин стал платить людям за килограмм чистого серебра 16 руб. 67 коп.[477] По котировкам же Лондона и Нью-Йорка тогда же килограмм чистого серебра стоил 17 руб.[478] Казалось бы, разница между скупочной и мировой ценой на серебро стала незначительной. Но дело в том, что люди сдавали не чистое, а лигатурное серебро, то есть смесь серебра с другими металлами. По данным Промэкспорта, в каждой тонне лигатурного серебра содержалось 1,2 кг золота (а также 230 кг меди)[479]. Видимо, из-за примесей золота Торгсин пытался стимулировать сдачу серебра в изделиях и слитках более высокой, по сравнению с монетами, скупочной ценой. Это «скрытое золото» Торгсин покупал у населения по цене серебра, а затем после очистки продавал на мировом рынке в несколько раз дороже, по цене золота. По расчетам Промэкспорта, получалось, что летом 1933 года чистая выручка государства (после вычета валютных расходов Промэкспорта) по серебру 76-й пробы составляла 18 руб. 50 коп. за килограмм чистого серебра, что было на 1 руб. 83 коп. выше существовавшей в то время скупочной цены Торгсина на серебро[480].
В 1934 году мировая цена на серебро быстро росла. Руководители Наркомвнешторга объясняли это закупками, которые проводили США для пополнения национальных запасов[481]. По котировкам Лондона, на 19 ноября 1934 года килограмм чистого серебра стоил 19 руб. 50 коп., а на 24-е – 20 руб. 40 коп. – 20 руб. 50 коп. Торгсин же продолжал скупать серебро по цене 16 руб. 67 коп. за килограмм чистоты. Председатель Торгсина Левенсон в записке наркому торговли Розенгольцу, а тот – в СНК СССР Рудзутаку сообщали, что с учетом содержания золота в лигатуре серебра и роста мировых цен Торгсин недоплачивал людям 35–40 % (около 6 руб. 75 коп.) за каждый килограмм чистоты. Левенсон, а за ним и Розенгольц просили Совнарком повысить скупочную цену до 23 руб. за килограмм чистоты, чтобы остановить падение поступления серебра в Торгсин. Но и при новой цене, по признанию Левенсона, владельцы серебра в Торгсине находились бы в значительно худшем положении, чем владельцы золота[482]. Скупочные цены на серебро в Торгсине были повышены, но только в самом конце 1934 года и не до 23 руб., как просил Наркомвнешторг, а лишь до 20 руб. за килограмм чистоты[483]. Навар, который получало государство, уменьшился, но сохранился.
Зампредседателя Торгсина М. Н. Азовский в июне 1933 года, выступая на совещании директоров универмагов Западной области, с циничной откровенностью признал прибыльность серебряных операций:
Ряд работников считает, что нечего принимать серебро, если стоит очередь с золотом. Очень вредная теория. Неправильная теория. И я вам скажу почему. Если хотите знать, то нам выгоднее принимать серебро, чем золото… Мы серебро продаем дороже, чем золото за границей, мы на нем зарабатываем больше, чем на золоте[484].
Откровение, вырвавшееся в запале выступления, было вычеркнуто при подготовке стенограммы к публикации: зачем рассказывать людям, что их обманывают. Азовский в своем выступлении подметил еще одно важное значение серебра:
серебро тянет за собой золото. Мы говорим, что у нас есть золотой покупатель и серебряный покупатель, и золотой сдатчик и серебряный сдатчик. И нужно сказать, что серебряный покупатель тащит за собой золотого. В самом деле, если сегодня он принес пару вилок и ложек и узнает, что такое Торгсин, то через некоторое время он понесет и колечко и серьги (золотые. – Е. О.)… легче начинать с вилочки, с серебра…[485]
Большие планы по скупке серебра, а также оброненные в документах признания руководителей свидетельствуют, что руководство Торгсина считало серебряные ресурсы населения огромными и рассчитывало на значительные поступления. Сташевский, например, в письме в Наркомторг называл 500 тонн серебра, поступившего в Торгсин в мае – июле 1933 года, «совершенно ничтожным» количеством[486]. Динамика поступления серебра, как и в случае с золотом, отражала развитие и отступление голода. Начав принимать серебро в декабре 1932 года, Торгсин за оставшиеся до конца года несколько недель скупил 18,5 тонны чистого серебра, заплатив сдатчикам 254 тыс. рублей[487]. В начале голодного 1933 года поступление серебра быстро росло: в январе люди снесли в Торгсин 59 тонн, в феврале – 128 тонн, в марте – 155 тонн, в апреле – 162 тонны чистого серебра. В мае и июне, когда голод достиг апогея, Торгсин купил у населения соответственно 173 тонны и 170 тонн серебра. Затем голод пошел на убыль, и поступление серебра в Торгсин начало падать: в июле люди продали 149 тонн чистого серебра[488]