. Всего за 1933 год люди снесли в Торгсин 1730 тонн серебра (84-я проба), получив за него 23,4 млн рублей (табл. 15). С учетом содержания золота в лигатуре серебра и разницы между скупочной и мировой ценой, по которой государство продавало серебро за границей, действительная стоимость серебра, сданного населением в 1933 году, составила 27,7 млн рублей, а «навар» государства – 4,3 млн рублей в валюте[489].
Несмотря на внушительность серебряного тоннажа, итог 1933 года разочаровал руководство, ведь рассчитывали получить около 3 тыс. тонн[490]. Торгсин выполнил немногим более половины намеченного плана. Относительно низкие показатели серебряной скупки 1933 года объяснялись ее поздним началом: развертывание «серебряной» сети захватило самый конец массового голода. Но недобор серебра с лихвой покрыло перевыполнение плана по золоту, скупочная сеть которого в 1933 году уже была хорошо развита. Начни Торгсин скупать серебро раньше, горы золота могли бы быть меньше.
Столица лидировала в географии скупки серебра. В 1933 году Московский Торгсин купил серебра почти на 3 млн рублей, а вместе с Московской областью – на 3,8 млн, что составило более 16 % общих закупок серебра Торгсином в тот год[491]. Ленинград шел следом за Москвой, купив серебра на 2 млн рублей в 1933 году[492]. Среди союзных республик лидировала Российская Федерация, где сеть Торгсина была наиболее развитой. За ней ожидаемо следовала Украина, где и сеть Торгсина была разветвленной, и голод свирепствовал[493]. В 1933 году украинские конторы Торгсина скупили серебра на 4,3 млн рублей[494]. Москва и Украина в 1933 году обеспечили более трети серебряной скупки. В скупке серебра в 1934 года сохранялась та же иерархия контор[495].
Руководство Торгсина объясняло неудовлетворительные результаты скупки 1933 года низкой ценой на серебро и просило о ее повышении, но правительство назначило новую цену лишь в декабре 1934 года. Сдача серебра в Торгсине в 1934 году, в связи с улучшением продовольственной ситуации в стране и его низкой скупочной ценой, продолжала падать: за I квартал Торгсин «заготовил» серебра на 4,2 млн рублей, за II квартал – 3,7 млн рублей, за III квартал – 2,4 млн рублей, а всего за 1934 год, по данным Госбанка, – на 12,9 млн рублей (табл. 15), или более 900 тонн серебра 84-й пробы (около 780 тонн чистого серебра)[496]. В 1934 году Торгсин не выполнил план. Однако неоплаченный населению «припек», который получило государство от продажи этого серебра на мировом рынке, компенсировал недобор: по далеко не полным данным, он составил 5,3 млн рублей[497].
План скупки серебра на 1935 год выглядел ничтожным – 7,5 млн рублей, или, исходя из новой скупочной цены в 20 рублей за килограмм чистоты, порядка 375 тонн[498]. Торгсин провалил и этот план[499]. В 1935 году он купил у населения серебра только на 4,5 млн рублей (порядка 225 тонн чистоты). В конце 1935 года, в связи со свертыванием его деятельности, серебряная скупка Торгсина закрылась.
Структура серебряных поступлений свидетельствует о том, что люди несли в основном бытовое серебро – предметы домашнего обихода и украшения. Запасы бытового серебра превышали накопления царского серебряного чекана, а голод заставлял расставаться с семейными ценностями. В целом в 1933 году монеты составляли только около 3 млн рублей в серебре Торгсина, в то время как бытовое серебро – порядка 20 млн рублей[500]. В 1934 году Торгсин скупил серебряных монет на около 800 тыс. рублей, а бытового серебра более чем на 12 млн рублей[501]. В подавляющем большинстве случаев, по свидетельству последнего председателя Торгсина Левенсона, люди сдавали серебро на мелкие суммы до 1 рубля и сразу же покупали продукты[502].
За все время серебряной скупки Торгсин «заготовил» серебра (не считая «припека») на сумму более 40 млн рублей, или около 3 тыс. тонн (84-я проба). Правительство надеялось на большее, но просчиталось по причине запоздалого начала скупки и низких скупочных цен. Серебро сыграло значительно меньшую роль в истории Торгсина, советской индустриализации и повседневной жизни людей, чем золото. В то время как скупка золота обеспечила (по стоимости) в 1932–1933 годах более половины, а в 1934–1935 годах более трети поступлений ценностей в Торгсин, серебро в лучшие годы скупки (1933–1934) покрыло только их пятую часть, в 1935 году – менее 10 %, а в общем итоге – 14 %. Из-за относительной незначительности серебро не было выделено почетной отдельной строкой в финальном отчете Торгсина, а дано в сумме с драгоценными камнями и платиной[503].
Глава 4Бриллианты и платина
Бриллиантовая скупка в элитных городах. Розы, голландки, мелле, меланж и «разложистые». Оценщик за работой. Случай в Ташкенте. Воры в Гохране. Провал?
«Недавно нам был предложен шестикаратный бриллиант за 100 рублей, стоимость подобного бриллианта 2000–3000 руб. в довоенное время. Платина чистая… Мы вынуждены отказаться. Фактически гнать клиентов на черную биржу» – сообщали в августе 1933 года из Приморской конторы Торгсина[504]. Во время лютого голода 1932–1933 годов похожие письма приходили в Правление Торгсина из разных концов страны. Ценности сами текли государству в руки, но бюрократическая машина поворачивалась медленно. Вопрос о скупке Торгсином бриллиантов начал обсуждаться в Наркомате внешней торговли лишь в апреле 1933 года, но разрешение начать скупку пришло в августе, когда голод уже отступил[505]. К тому же правительство разрешило скупать бриллианты вначале только в трех городах – прежде всего в Москве, а за ней – в Ленинграде и Харькове. Первые результаты скупки обнадеживали, и в сентябре 1933 года Торгсин открыл Центральный приемочный пункт бриллиантов (позже преобразован в Центральную бриллиантовую базу)[506].
С началом скупки в элитных городах просьбы контор разрешить и им операции с бриллиантами стали настойчивыми. Из Воронежа, например, писали (ноябрь 1933): «Как только в Москве, Ленинграде и Харькове Торгсин начал принимать бриллианты, население города Воронежа ежедневно предлагает нашим скупщикам много бриллиантов». Не имея разрешения, Воронежский Торгсин вынужден был посылать людей в другие города[507]. Местное руководство порой воспринимало отказ разрешить скупку бриллиантов как умаление значимости их города, а то и как личную обиду: «Ростов изстари принято считать самым крикливым городом в смысле нарядов и безделушек, а также ношения бриллиантов, кроме того он является самым спекулятивным городом», а между тем, с обидой писал автор письма, разрешения принимать бриллианты он не получил[508].
В сентябре 1933 года руководство Торгсина просило правительство разрешить скупать бриллианты в Киеве, Горьком, Ростове-на-Дону (видимо, обиженное письмо дало результаты), Баку, Тифлисе, а в начале 1934 года надеялось начать операции с бриллиантами и в других крупных городах[509]. В феврале 1934 года пункты по скупке бриллиантов, помимо перечисленных, работали в Одессе, Казани, Минске и Крыму[510]. Тогда же руководство Торгсина просило разрешить скупать бриллианты повсеместно[511]. В течение 1934 года число скупочных пунктов, покупавших бриллианты у населения, достигло почти трехсот[512]. Там, где не было скупочных пунктов Торгсина, заготовка бриллиантов шла бригадным методом – головная контора посылала группу оценщиков в командировку в близлежащие города. Под охраной НКВД бриллианты поступали со скупочных пунктов страны на Центральную базу в Москве[513], оттуда после сортировки Торгсин передавал их Коверкустэкспорту, государственной экспортной организации, которая продавала их за границей[514]. Руководство страны медленно принимало решение о скупке бриллиантов, но приняв его, начало подгонять – каждые пять дней местные торгсины должны были присылать отчеты о ходе бриллиантовых операций. В октябре 1934 года правительство разрешило Торгсину покупать у населения и другие драгоценные камни[515].
Разрешение скупать бриллианты потянуло за собой вопрос о скупке платины, так как бриллианты в изделиях обычно были в оправе из этого металла. Сообщения с мест о том, что люди просят купить у них платину, поступали в Правление Торгсина едва ли не с его открытия. Так, в апреле 1932 года из Уральской конторы Торгсина писали, что после закрытия в городах Урала скупочных пунктов золотоплатиновой промышленности население стало приносить платину в Торгсин, причем в весьма значительных количествах. Контора просила разрешить скупку платины[516]