ным решением проблемы валютных переводов.
Инициатива, шедшая от голодных граждан, ускорила развитие переводных операций в Торгсине: лишь только летом 1931 года разнеслись слухи о том, что Торгсин будет продавать товары соотечественникам, те явочным порядком стали требовать от банков перечислять предназначенные им валютные переводы на Торгсин. В местных отделениях Госбанка летом 1931 года царили растерянность и даже паника[596]. Не дожидаясь разрешения свыше, Наркомфин вынужден был дать секретную санкцию местным отделениям Госбанка перечислять валютные переводы на Торгсин. В августе 1931 года эти операции уже шли полным ходом. Официальное постановление о разрешении переводов на Торгсин вышло лишь в сентябре[597].
С началом нового вида деятельности в Торгсине появилось Управление переводо-посылочных операций (УПО), позднее преобразованное в Управление заграничных операций (УЗО)[598]. Его возглавил заместитель председателя Торгсина И. Я. Берлинский[599]. Советские торгпредства за границей через своих деловых и идейных партнеров начали рекламу новых операций. В офисах банков и фирм, в автобусах и трамваях появились рекламные плакаты Торгсина.
Не все шло гладко. Торгпредство в Лондоне, например, доносило, что английские банки не соглашаются вывешивать плакаты о приеме переводов на Торгсин[600]. Но не реклама, а голод подстегивал рост валютных переводов. Призыв «Шлите доллары на Торгсин» был не столько строчкой из рекламной агитки, сколько криком о помощи. Благодаря голоду молва о Торгсине за границей распространялась быстро.
В начальный период новых операций получатели переводов имели особый статус в Торгсине. Они покупали товары в специальных магазинах по более низким ценам, чем остальные клиенты. Их не коснулось, например, повышение цен в Торгсине весной 1932 года. Причину следует искать в том, что Торгсин пока не стал монополистом в посылочном деле. Иностранцы могли сами купить продукты за границей и отправить посылку в СССР через иностранную фирму. Именно из-за этой конкуренции Торгсин в его отношениях с получателями валюты вынужден был придерживаться цен западного рынка, более низких, чем цены на товары в Торгсине. По мере того как Торгсин монополизировал посылочные и переводные операции, привилегии советских получателей переводов исчезали[601].
Деньги из-за границы поступали в Торгсин разными путями, и сбор валюты сопровождался межведомственной борьбой. Советские валютные монополисты, Госбанк и Внешторгбанк, считали, что Торгсин, не являясь банковским учреждением, должен быть просто получателем валюты, которая поступала бы исключительно через банковские каналы. Торгсин же пытался избавиться от посредничества Внешторгбанка и Госбанка[602]. Без согласования и к их большому неудовольствию он напрямую заключал договоры с агентами за границей о приеме переводов на свой счет[603].
В начальный период новых операций сеть агентов, принимавших денежные переводы на Торгсин, была пестрой и путаной. Торгсин, Внешторгбанк и Управление иностранных операций Госбанка заключали договоры с советскими торгпредствами, заграничными филиалами Совфрахттранспорта[604], советскими банками за границей и акционерными обществами с советским участием, а те – договоры с иностранными банками, пароходными, туристическими фирмами, универмагами и благотворительными обществами о приеме переводов на Торгсин. Кроме того, иностранные банки и фирмы имели сеть своих собственных агентов, которые рекламировали деятельность Торгсина и принимали денежные переводы на его счет[605].
Неконтролируемый и быстрый рост числа агентов привел к тому, что среди заграничных партнеров Торгсина оказалось много белоэмигрантских фирм, подвизавшихся на денежных переводах в СССР[606]. Враждебное отношение к советскому строю не мешало им зарабатывать за советский счет. Вокруг переводов на Торгсин расцвела спекуляция. В соседних с СССР Финляндии, Польше, Прибалтике, а также в Париже и в Харбине, где оказалось много эмигрантов из России, множились фирмы по доставке валюты в СССР. Эмигрантские газеты того времени пестрели объявлениями-обещаниями: «Переводы денег в Россию из расчета действительной стоимости червонца, но разрешенным путем». Откровенные признания в контрабанде: «23 франка за червонец – разрешенным путем, 20 франков за червонец – частным способом»[607] – соседствовали с предостережениями не верить более заманчивым предложениям и помнить о том, «что отправитель, пользуясь услугами учреждений или лиц, мало ему известных, и сам не рискуя ничем, может совершенно этого не желая, доставить неприятности находящимся в России своим близким»[608].
Для преодоления хаоса, царившего в агентурной сети, Правление Торгсина усилило экономический и идейный контроль. Оно рекомендовало торгпредствам не заключать договоры «с иностранными контрагентами», а если этого было не избежать, не брать на себя длительных обязательств, сохраняя право в любой момент расторгнуть договор[609]. Торгпредства по заданию Правления стали собирать информацию не только об экономической состоятельности, но и о политической благонадежности партнеров, прекращая отношения с теми, кто скомпрометировал себя деловой нечистоплотностью или антисоветскими настроениями[610]. Донесение из советского торгпредства в Париже дает представление о методах работы Правления и о его зарубежных агентах в начальный период переводных операций:
В ответ на В/запрос о «Банк Контуар дю Сантр» сообщаем, это белогвардейский банчок, занимающийся различными мелкими спекуляциями… Банк этот имеет 3–4 человека служащих, принадлежит эмигранту Зильберштейну. Как дополнительную характеристику этого «банка» приводим следующий эпизод из его жизни: недавно группа «клиентов» банка устроила в помещении избиение дирекции (очевидно, за соответствующие «дела»), причем сам Зильберштейн получил ножевую рану в шею. Сыну Зильберштейна принадлежит другой банчок – «Банк Эдюстриель дю Сантр», который также сейчас занимается собиранием переводов на Торгсин[611].
Одновременно с чисткой агентурной сети шла централизация переводных операций. Зарубежные филиалы Совфрахттранспорта и торгпредства должны были прекратить прием денег на Торгсин. Правление Торгсина требовало ограничить сеть иностранных агентов наиболее крупными банками, признав, таким образом, приоритет банковских каналов перевода денег и верховенство Госбанка и Внешторгбанка. В целях прекращения «спекуляции вокруг переводных операций» Правление Торгсина запретило своему УПО вести прямые переговоры с иностранными фирмами (туристическими агентствами, пароходными кампаниями и т. п.), которые в начальный период активно рекламировали Торгсин за границей и способствовали расширению его клиентуры. Торгсин, однако, сохранял право заключать через советские торгпредства договоры с советскими и иностранными банками за границей о приеме переводов на свой счет[612]. С осени 1934 года Торгсин стал выплачивать советским контрагентам за границей вознаграждение в зависимости от суммы переводов[613].
Уполномоченные Торгсина в советских торгпредствах были связными между Правлением в Москве и агентами по приему денежных переводов за границей[614]. В США в отсутствие торгпредства переводами на Торгсин занимались Амторг[615] и Ам-Дерутра[616]. Сохранившийся в архиве договор Торгсина с Ам-Дерутрой свидетельствует, что советские акционерные общества и советские банки, принимавшие денежные переводы на Торгсин за границей, подлежали юрисдикции советских законов[617]. Все споры по договорам решались в Наркомате внешней торговли в Москве. Торгсин осуществлял идейный контроль, утверждая тексты рекламы. В задачи советских партнеров Торгсина за границей входил экономический шпионаж. Так, Ам-Дерутра должна была информировать Торгсин о работе не только своих агентов, американских банков и фирм, связанных с Торгсином, но и конкурирующих с ним. В обязанности Ам-Дерутры входили также сбор информации о конкурентной способности цен Торгсина и «ослабление позиций спекулятивных посредников» путем создания более благоприятных тарифов на свои переводы[618].
Иностранные партнеры Торгсина, в отличие от советских банков и акционерных обществ, работавших на него за границей, не подчинялись советскому диктату, что оборачивалось для торгсиновского руководства неразрешимыми проблемами. Так, до середины 1934 года банковская ставка в США составляла 50 центов за денежный перевод в размере до 5 долларов. Попытка представителя Торгсина в США добиться от своих агентов снижения ставки до 40 центов провалилась из-за сопротивления американских банков. Только зависимые советские акционерные общества «Ам-Дерутра» и «Юнион Турс»[619]