За рюмкой водки – Вы, русские эмигранты, разделяете кровавое пиршество русских палачей.
Прочитаешь такую листовку, и «кусок балыку» в горле застрянет. Хотя другой современник, тоже эмигрант, но не в Париже, а в Харбине, сомневаясь в гастрономическом патриотизме борцов с советской властью, писал, что «ни один порядочный белогвардеец не откажется от настоящей русской выпивки и закуски, какие бы „идейные“ мотивы его к этому не побудили»[644].
Покончив с укорами, листовка Имперского союза призывала действовать:
Компромисса и самооправдания быть не может. Вы все, каждый должен это понять. Из малого складывается большое; сегодня советская селедка – завтра донос в ГПУ.
ПОЭТОМУ Русский эмигрант!
Если ты считаешь себя русским, честным человеком – ты с сегодняшнего дня не будешь больше участвовать в этом позорище.
ТЫ НИКОГДА не купишь ничего Советскаго.
Ты потребуешь, чтобы твой лавочник перестал бы быть советским торговым агентом, предупредив его в противном случае о БОЙКОТЕ.
Ты убедишь родных и знакомых делать то же самое.
Мы зовем всех помочь нам словом и делом.
Всякий желающий принимать участие в реальной работе по борьбе с советчиками должен начать с малаго. Это малое здесь – больше чем платоническия мечтания о свержении власти в Москве и гадания в Парижских кафэ о сроках возвращения в Россию.
БЕЗ БОРЬБЫ ничего не делается – ОСОБЕННО РОДИНА.
Будет сделано только то, что ты сделаешь сам.
Посещайте открытыя собрания Росийского Имперского Союза
Наш принцип – Слово и Дело.
Призывы бойкотировать советские товары сопровождались подстрекательством к доносительству: «Сообщайте нам адрес ресторанов, где Вы видели советские продукты», «Сообщайте нам, что Вам было отвечено на Ваш протест». Призывая русских эмигрантов поддерживать тех, кто не торгует с большевиками, листовка сообщала адреса их магазинов и ресторанов, превращаясь из политического рупора в торговую рекламу.
«Очнись!» – члены Имперского союза обращались к совести и чести «русских торговцев и рестораторов», призывая их прекратить Иудино дело закупки советских продуктов, перестать поддерживать тех, кто их ограбил и лишил Родины и близких. «Честный торговец имеет чистый товар, торгаш – любой»: листовка призывала вернуться в «эмигрантскую семью, неприявшую советчиков» и, продавая местные продукты, помочь «гостеприимно приютившей стране», которая, не без помощи большевиков, к тому же переживала экономический кризис. Призывы сопровождались явными угрозами – «не удивляйтесь увидеть ваши имена в позорных списках; мы не отвечаем за последствия, которыя вызовут эти списки в возмущенной вами эмигрантской и патриотически настроенной французской среде». Торговцам-патриотам листовка обещала место в списках «не потерявших РУССКУЮ ЧЕСТЬ» и рекламу.
Торгсин тоже агитировал, но не клиентов и продавцов, а советское правительство, требуя прекратить выдачу иностранным фирмам лицензий на отправку посылок в СССР[645]. Идейно-политические причины – большое количество враждебных делу социализма эмигрантов в посылочном бизнесе – имели вес, хотя более важными в то время были валютные доводы. До появления Торгсина значительная часть доходов от посылочных операций, включая и стоимость товаров в посылках, оставалась за границей. Ограничив отправку посылок в СССР каналами Торгсина, государство получило бы значительный валютный эффект[646]. Действительно, иностранцы будут платить и за посылочные расходы, и за стоимость советских отечественных товаров, цены на которые устанавливает советское правительство. Истина проста: гораздо более выгодно продавать за валюту муку голодным дома, чем выбрасывать ее за бесценок на мировой рынок в условиях экономической депрессии на Западе.
Наркомвнешторг взял курс на замену посылок из-за границы продажей стандартных посылок из магазинов Торгсина в счет валютных денежных переводов[647]. Осознавая, что прямой запрет на частные посылки в СССР будет расценен на Западе как нарушение международных торговых соглашений, Наркомвнешторг планировал убрать иностранных соперников с помощью ужесточения выдач лицензий и запретительно высоких таможенных пошлин. В ноябре 1931 года Наркомвнешторг предписывал торгпредствам сокращать операции по договорам с иностранными фирмами, но «умело и без осложнений», с тем чтобы инвалютные переводы постепенно «уничтожили и заменили» посылки в СССР из-за границы[648]. В декабре директор Управления посылочных операций приказывал советским агентам за рубежом: «Договоры на продовольственные посылки больше не заключайте, только на вещевые с солидными национальными фирмами по определенной номенклатуре»[649]. Наркомвнешторг просил правительство отменить установленный им в начале 1930-х годов режим относительного благоприятствования для получения личных потребительских посылок, шедших в СССР из-за границы, установив на них максимальные пошлины[650]. Удовлетворение валютных интересов государства в очередной раз достигалось ценой ущемления интересов его граждан.
Наркомвнешторг не был единоличным автором идеи о замене посылок из-за границы валютными переводами на советское торговое предприятие типа Торгсина. О пользе подобной посылочной монополии в июле 1931 года писал некто Эли (Илья) Евелевич Магарам, живший в Шанхае. Он прислал в Наркомвнешторг любопытное письмо[651]. Отрекомендовавшись советским гражданином и литератором и сославшись на якобы знавших его А. В. Луначарского и Л. М. Карахана[652], Магарам высказал озабоченность по поводу расцвета белоэмигрантских контор, занимавшихся отправкой продовольственных посылок в СССР. «Если подобные продовольственные посылки находили свое оправдание в голодные годы, во время гражданской войны, то в настоящее время они являются полнейшим абсурдом», – писал он. В самом деле, недоумевал Магарам, зачем Советскому Союзу, который весь мир обвиняет в демпинге дешевого продовольствия – хлеба, сахара, крупы – разрешать замаскированно ввозить «назад» эти продукты тысячами тонн в виде посылок, к тому же позволяя наживаться своим идейным врагам. Но, продолжал Магарам, судя по тому, что россияне за границей согласны платить на вес золота за небольшую посылку в СССР, потребность в этих посылках велика. Старательно избегая логичного вывода о голоде в СССР, Магарам примирительно соглашался: ну что ж, если советское правительство не против, пусть эмигранты подкармливают своих родственников в СССР, освободив советские организации соцобеспечения от ненужных расходов, ведь большинство получателей посылок в Стране Советов, по его мнению, являлись «элементом престарелым, деклассированным, нетрудовым». Но зачем давать наживаться врагам, если можно взять «золотую валюту» себе! – урезонивал он.
То, что Магарам предложил советскому руководству, было предвосхищением посылочных операций Торгсина: Наркомвнешторг должен составить типовые посылки из отечественных продуктов и продавать на них ордера за границей тем, кто хочет помочь своим родственникам в СССР. Получателю ордера в СССР останется лишь легко и просто обменять его на продукты в любом пункте страны. Реализация этого предложения, по мнению Магарама, принесла бы советской стране миллионы рублей в валюте. Кроме практической выгоды, есть и политическая – белой эмиграции придется раскошелиться и, помогая родственникам, отдавать валюту на индустриализацию и укрепление советского строя. Так продовольственные посылки становились орудием политической борьбы. Кроме того, продолжал Магарам, иностранцам будет удобней и надежней иметь дело с советским государством, чем с проходимцами из белоэмигрантских контор, да и «деклассированный и престарелый» потребитель в СССР получит свежими скоропортящиеся продукты – яйца, мясо, рыбу. Знать бы Магараму, который по привычке считал дефицитными экзотические кофе и какао, что теперь обыденных продуктов – хлеба, яиц, мяса, рыбы – в советской стране было не достать.
Перечисляя выгоды, Магарам упустил один важнейший довод в пользу замены посылок из-за границы валютными переводами на Торгсин. В условиях голода и монополии государственного снабжения советское правительство могло назначать в Торгсине цены выше мировых или советских экспортных цен. Об этом в Наркомвнешторг писал другой добровольный советчик и адвокат замены заграничных посылок денежными переводами на Торгсин. В архиве сохранилось его анонимное письмо. Оно напечатано на машинке с дореволюционным шрифтом, что может свидетельствовать о том, что его автор, как и Магарам, был сочувствовавшим Советскому Союзу эмигрантом. Вероятно, он жил в Германии, так как исчислял цены в немецких марках. Автор письма предлагал советскому правительству то же, что и Магарам, – продавать за границей ордера на посылки, которые составлялись бы из отечественных продуктов в СССР. В подтверждение выгодности предприятия он привел интересную статистику: тонна муки за границей стоила 206 марок, а в СССР в несколько раз больше – 750 марок[653]. Не зная о Торгсине, но предвосхищая его, автор письма назвал предприятие по продаже ордеров на продовольственные посылки «Обществом заказанных продуктов». Он намекнул, что мог бы взять на себя продажу ордеров за границей. Оба письма, Магарама и анонимное, остались в архиве Торгсина – значит, на них обратили внимание.
Правлению Торгсина и Наркомвнешторгу не удалось уговорить руководство страны совсем запретить товарные посылки из-за границы в СССР, но из-за астрономически высоких таможенных пошлин иностранцам стало выгоднее перевести валюту на Торгсин и там заказать товары для друзей и родственников. С началом посылочных операций в Торгсине валютные переводы на его счет в значительной степени заместили частные посылки из-за границы. Переводо-посылочные операции в Торгсине продолжались вплоть до его закрытия. Западные архивы и иностранные журналы первой половины 1930-х годов хранят его прейскуранты, бланки денежных переводов и рекламные объявления