[1068], то в 1934 году в одной только торговой сети было занято почти 22 тысячи[1069]. Даже накануне закрытия штат Торгсина все еще оставался многолюдным. В октябре 1935 года в торгсиновской торговле работало 11,6 тыс. человек, и еще более тысячи было занято в центральном и региональном административно-управленческом аппарате[1070].
Кадровый вопрос был больным для Торгсина. При назначении на должность Правление стояло перед выбором – политическая надежность или профессиональная квалификация. Как правило, эти характеристики не совпадали: если верный партиец – то без образования и профессионального опыта работы в торговле, если профессионал, да еще и с образованием – то «из бывших». Весной 1933 года Сташевский писал: «Подбор социально подходящих работников в наших предприятиях – проблема не менее важная, чем выявление замаскировавшихся кулаков в совхозах и колхозах»[1071]. Недаром поступавшие на работу в Торгсин проходили проверку в ОГПУ. В попытке примирить партийность и профессионализм в Ленинграде, например, создали кружок для подготовки пробиреров из членов ВКП(б), комсомольцев и членов семей рабочих[1072]. Но вряд ли проблему кадров можно было решить быстро. Приходилось обращаться к непартийным специалистам.
Кадровая статистика показывает, что руководство пошло на компромисс в проблеме профессионализма и партийности. Управленческий и административный аппарат Торгсина состоял из партийцев с начальным образованием, выполнявших роль политкомиссаров в торговле[1073]. Хотя они были в меньшинстве, именно в их руках была власть в Торгсине. Исполнители-спецы (экономисты, бухгалтеры, товароведы и пр.), а также торговые работники (продавцы и кассиры) были почти сплошь беспартийными, но в большинстве своем с образованием и опытом. Так, все председатели Правления Торгсина, как свидетельствуют их биографии, были профессиональными революционерами со значительным партийным стажем. Заместители председателя Торгсина также являлись партийцами рабоче-крестьянского происхождения, вступившими в партию в наиболее тяжелые для нее годы Гражданской войны[1074]. В 1935 году (данные по другим годам отсутствуют) из 18 руководящих работников центрального аппарата Торгсина[1075] только двое были беспартийными: директор импортной конторы и главный бухгалтер. Вместе с тем в числе остальных работников центрального аппарата прослойка партийцев была чрезвычайно тонкой: из 518 человек, работавших в нем, только 94 были членами ВКП(б) и 15 комсомольцами. Похожее соотношение партийцев и спецов существовало и в региональных конторах Торгсина. Управляющие контор и уполномоченные Торгсина в регионах в 1935 году все были членами партии; в большинстве своем они вступили в партию в годы Гражданской войны[1076]. Но из 13,8 тыс. остальных работников региональных контор Торгсина партийцы вместе с комсомольцами едва превышали 2 тыс. человек[1077]. Например, более 80 % работников Ленинградского Торгсина были беспартийными[1078]. Весной 1932 года во Всеукраинской и Харьковской конторах Торгсина (включая магазины) из 187 штатных работников только 20 были членами партии и 9 комсомольцами[1079].
Материалы Ленинградской конторы дают представление о социальном происхождении и уровне образования работников Торгсина[1080]. Весной 1935 года среди 1,5 тыс. работников этой конторы почти тысяча человек (более 60 %) имели низшее образование, включая самого управляющего, его зама, ответственных руководителей групп, а также практически всех директоров магазинов и баз, их замов и почти всех заведующих отделов в магазинах и на базах. Большинство продавцов (почти 80 %) также имели лишь начальное образование. Менее трети работников Ленинградской конторы (около 500 чел.) получили среднее образование. Это были главным образом бухгалтеры, кассиры и экономисты. И всего лишь 14 работников, или менее 1 % общего состава, Ленинградской конторы Торгсина в 1935 году имели высшее образование: среди них два старших бухгалтера, три кассира, инспектор, четверо экономистов и юрист[1081]. Низкий уровень образования работников элитной Ленинградской конторы, у которой возможности найти и привлечь подготовленных людей были несравненно лучше, чем на периферии, позволяет сказать, что в глубинке картина повальной необразованности, а то и элементарной неграмотности работников окажется еще более удручающей. Например, в руководящем составе среднеазиатских контор Торгсина (управляющие контор, уполномоченные Правления в республиках, директора агентств и магазинов) не было ни одного человека с высшим образованием. Только двое закончили реальное училище, остальные (22 чел.) имели начальное образование. Высшее образование в руководящем аппарате среднеазиатского Торгсина имели лишь два специалиста: экономист и юрисконсульт, который закончил юридический факультет еще при царе[1082]. Председатель Сташевский, признавая крайне низкий уровень образованности работников Торгсина, требовал пересмотреть весь состав директоров универмагов[1083].
В кадровом составе Торгсина, как в зеркале, отразились основные социальные процессы 1930-х годов. Львиную долю работников Ленинградской конторы в 1935 году составляли бывшие крестьяне – 850 человек, или почти 60 % общего кадрового состава. Они в основном работали кассирами (239 чел.), продавцами (232 чел.) и в счетном аппарате (71 чел.). Это была крестьянская молодежь, которая, спасаясь от коллективизации и пользуясь возможностями индустриализации и облегченного доступа к обучению, переехала в город и получила среднее специальное образование[1084]. Значительное число бывших крестьян (214 чел.) было занято в Торгсине на неквалифицированной работе обслуживающего персонала. Второй по величине группой были выходцы из мещан – 375 человек, или около четверти всего кадрового состава Ленинградского Торгсина. На первый взгляд поражает, что почти половина их (186 чел.) работала в обслуживающем персонале. Видимо, это были «лишенцы», которые из-за социального происхождения не могли получить работу получше. Присутствие «лишенцев», возможно, объясняет, почему в обслуживающем персонале – наиболее низкой группе торговых работников – оказалось так много людей со средним и даже высшим образованием (144 человека, из них трое с высшим образованием). Выходцы из рабочих составляли около 20 % (299 чел.) в Ленинградском Торгсине. Они работали продавцами или подсобными рабочими. Из бывших дворян в Ленинградской конторе работало три человека, а из бывших кустарей – 24. Тот факт, что состав работников даже преимущественно городской Ленинградской конторы оказался преобладающе крестьянским, подтверждает ранее сделанные выводы о социальной природе Торгсина. Торгсин как массовое явление в значительной степени был не элитным, а крестьянским феноменом. Могло ли быть иначе в крестьянской стране? Голод гнал крестьян в ряды покупателей Торгсина, коллективизация и индустриализация заставляли их искать работу в городе, в том числе и в Торгсине[1085].
Торгсин имел не только партийное, социальное и профессиональное, но и этническое «лицо», а лучше сказать лица. Он был многонациональным предприятием; конторы Торгсина работали во всех союзных и во многих автономных республиках СССР. Провозглашенные принципы равенства и расцвета национальностей, а также острая нехватка рабочих рук требовали широко привлекать к работе в Торгсине национальные кадры. Руководство Торгсина стремилось к тому, чтобы директора магазинов и значительная часть работников аппарата его региональных контор были представителями коренной национальности[1086]. Однако укомплектование национальных контор Торгсина «коренниками» представляло задачу не из легких – не хватало коммунистов и образованных специалистов. Приходилось ловчить. Руководитель торгсина в Ашхабаде, русский по национальности, писал: «По местному закону якобы во главе должен стоять туркмен как директор, поэтому наша Среднеазиатская контора меня уполномочила как заместителя (то есть не могла назначить выше должности заместителя. – Е. О.), а директора до сего времени не видать». Он же жаловался, что уполномоченный Наркомвнешторга приказывал проводить туркменизацию, «то есть в аппарате мы должны иметь 40 % коренного туркменского населения. Мы прямо здесь по этому вопросу озадачены… из нацменов грамотных мало и нет людей соответствующей квалификации». Автор письма указал на еще одну трудность работы с коренным населением: «к ним нельзя предъявить резкое требование: они – туркмены. Это считается шовинистический подход, а следовательно, политический скандал»[1087]. «Коренизации» национальных контор порой мешали кичливость и амбиции торгсиновского руководства, которое стремилось создать элитный контингент продавцов. Так, комиссия райкома партии по результатам проверки торгсина в Узбекистане привлекла к ответственности некоего Ноздрачева, заведующего магазина и по совместительству зама уполномоченного представителя Правления Торгсина в Средней Азии. Ноздрачева обвиняли в великодержавном шовинизме. Он якобы заявил, что «грязных узбеков на работу брать не будет», равно как «и коммунистов без галстуков», потому как Торгсин «торгует на иностранную валюту и ему нужен особый контингент служащих, по преимуществу выхоленных на советский лад»