Анализ руководящего состава среднеазиатских контор Торгсина свидетельствует, что высшее руководство республиканских контор было этнически смешанным. Так, в начале 1932 года – период развертывания деятельности Торгсина в регионах – управляющим Среднеазиатской конторы Торгсина был русский Верещагин, но после ликвидации конторы и создания полномочного представительства его руководителем стал узбек Махмудов, однако его замом назначен русский Лютиков. В 1933 году управляющим главной в Средней Азии Узбекской конторы был М. Н. Райков, а его заместителем М. Ходжаев. Вниз по должностной лестнице – среди руководителей отделений и директоров магазинов хотя и были люди коренной национальности, русские преобладали. Так, в списке управляющих и директоров Узбекской конторы Торгсина в 1933 году из 24 фамилий «коренных» только 7, а среди заведующих секций и специалистов их и вовсе нет[1089]. Весной 1935 года – до закрытия Торгсина оставалось меньше года – люди соответствующей коренной национальности возглавляли 7 контор Торгсина: Казанскую, Киевскую, Азербайджанскую, Грузинскую, Армянскую, Узбекскую и Таджикскую. Учитывая кадровые трудности, это можно считать немалым достижением.
Коль скоро речь идет о сфере торговли, исследователь изначально мог ожидать значительное число евреев среди работников Торгсина. Это предположение подтверждается анализом материалов. Однако пути, которыми евреи попадали в Торгсин, были разными. Одни пришли туда «из революции», другие «из бизнеса». Все председатели Торгсина были евреями. Из четырех замов первого председателя Шкляра – двое[1090]. Из восемнадцати руководящих работников центрального аппарата Торгсина в 1935 году, судя по фамилиям, одиннадцать. В 1935 году евреи возглавляли почти все украинские конторы, для таких областей, как Винницкая и Одесская, они представляли значительную, если не преобладающую часть населения[1091]. Большинство евреев среди руководящих работников Торгсина вступили в партию в годы Гражданской войны. Они были большевиками, руководителями среднего звена. Другая группа евреев в Торгсине – заведующие секций в магазинах, экономисты, юрисконсульты и пр. – в большинстве были беспартийными, а в Торгсин пришли по своей профессии, во многих случаях продолжая заниматься тем, что делали до революции[1092]. Судя по найденным материалам, у руководства страны не было ни озабоченности по поводу значительного числа евреев в Торгсине, ни стремления усилить еврейскую прослойку. Ситуация воспринималась как естественная в силу высокой доли евреев в торговле в царское время и значительного числа представителей этой национальности в рядах революционеров. Во время чисток аппарата Торгсина «чуждых» определяли не по этническому, а по классово-социальному признаку.
Торгсин был преимущественно мужским предприятием. Его центральное и региональное руководство, а также директора магазинов, заведующие секций почти поголовно были мужчины[1093]. В Средней Азии в 1935 году среди руководителей высшего и среднего звена в Торгсине работала только одна женщина – заведующая секретной частью[1094]. Осенью 1933 года в Ленинграде среди 46 директоров было только 2 женщины, среди 86 зав. отделений в магазинах было всего 7 женщин, среди более 70 ответственных продавцов – только 2 женщины. Даже среди рядовых продавцов в Ленинграде преобладали мужчины: среди 448 продавцов женщин было всего 136. Только состав кассиров в Ленинграде был преимущественно женским (323 из общего числа 352 человека)[1095]. Преимущественно женщины работали и уборщицами. Правление Торгсина высказывало озабоченность положением дел, призывая активнее и смелее привлекать женщин к руководству, но эти призывы не успели изменить положения до закрытия Торгсина[1096].
В 1930-е годы государство распределяло материальные блага, основываясь на трех основных принципах – близость к власти, степень вовлеченности в индустриальное производство и военная принадлежность. Наилучшее положение в государственной системе снабжения получили советская элита (партийная, государственная, военная, научно-культурная), армия и индустриальные кадры[1097]. Торгсин являлся валютным предприятием, он непосредственно работал на индустриализацию, и благодаря этому его работники получили государственные привилегии – особый «золотой» паек и относительно высокую зарплату.
Наиболее существенной из привилегий торгсиновских работников был паек. Его называли «золотым», и не без причины. В паек входили валютные экспортные товары, преимущественно продукты: мука, масло, копчености, макароны, рис, сыр, сахар, рыба, чай. В то время как остальное население платило за эти товары в Торгсине золотом, его работники получали их за простые советские рубли по кооперативным ценам[1098]. Правительство разрешило выдавать валютные пайки не из щедрости, а по необходимости. Этим оно пыталось остановить массовые хищения в Торгсине. Вначале пайки полагались только продавцам, оценщикам и валютным кассирам, то есть тем, через чьи руки проходили валютные ценности и кто испытывал наибольший соблазн и имел больше возможности украсть[1099]. Сотрудники управленческого аппарата, администрация, а также уборщицы, подсобные рабочие, водители, шипчандлеры и охрана «золотой» паек вначале не получили[1100]. Деление работников по «золотому» пайку вызвало много обид и жалоб, вражду и текучку кадров. «Скоро так все разбегутся», – писал один из директоров.
В августе 1931 года председатель Правления Торгсина Шкляр просил Наркомвнешторг разрешить выдавать паек и предметы одежды всем тем сотрудникам, которые «соприкасаются с иностранцами», иначе затрапезный вид работников Торгсина отпугивал покупателей и давал пищу для антисоветских разговоров[1101]. Слова Шкляра подтверждали письма с периферии. «У нас, например, – писали из Батума в 1931 году, – бухгалтер сидит тут же в магазине перед всеми клиентами почти босый, оборванный, и очень нехорошее впечатление оставляет у посетителей»[1102]. Постепенно из-за давления «снизу» Правление Торгсина расширяло пайковую систему, включая новые категории работников. Хотя официального разрешения правительства на это не было, к осени 1932 года «золотой» паек получали уже все работники магазинов и складов, включая директоров, бухгалтеров и швейцаров. Ограничения сохранялись только в отношении управленческого аппарата контор и Правления, но во многих случаях управляющие контор были по совместительству директорами магазинов и по директорской должности получали «золотой» паек[1103]. Вскоре и управленцы были официально включены в список получавших паек. В декабре 1932 года Наркомвнешторг обратился с просьбой в ЦКК и НК РКИ разрешить выдавать продовольственные пайки лучшим работникам управленческого аппарата, на что было получено согласие председателя ЦКК и наркома РКИ Я. Э. Рудзутака[1104]. Однако в 1933 году продовольственный кризис потребовал регламентации слишком разросшейся валютной пайковой системы. НК РКИ вновь ограничил выдачу пайков продавцами, кассирами, бухгалтерами, заведующими магазинов и их помощниками[1105]. То, что паек представлял одну из основных причин, по которой люди хотели работать в Торгсине, подтверждали сообщения с мест: при снятии с пайка работники немедленно увольнялись[1106].
Работники Торгсина получали высокую по тем временам зарплату. В 1932–1933 годах зарплата управляющих контор составляла от 350 до 500 рублей в месяц[1107]. Главный бухгалтер получал 500 рублей, заведующий магазина (Саратовская контора) 250–300 рублей, товаровед – 250 рублей, продавцы – 100–200 рублей, счетоводы и бухгалтеры – около 200 рублей в месяц[1108]. В 1934 году средняя зарплата по торговой сети Торгсина составляла около 160 рублей в месяц[1109]. Для того чтобы оценить значительность торгсиновских зарплат, сравним их с зарплатой неторгсиновских работников. В октябре 1933 года в соответствии с постановлением ЦИК и СНК СССР твердый оклад высших работников центральных советских органов (председатели и секретари ЦИК СССР и союзных республик, СНК СССР и союзных республик, их замы, председатели Верховного суда СССР и РСФСР, прокуроры СССР и союзных республик, ректор Института красной профессуры и др.) составлял 500 рублей в месяц. Наивысшие персональные зарплаты доходили до 800 рублей. Средняя зарплата рабочего в то время была 125 рублей, лишь небольшой слой высоко оплачиваемых рабочих имел заработок в 300–400 рублей в месяц. Врачи получали от 150 до 275 рублей, учителя начальной и средней школы – 100–130 рублей[1110], зарплата полномочного представителя ОГПУ в регионах и начальника управления в аппарате ОГПУ составляла 350 рублей, оперуполномоченного – 275 рублей в месяц[1111]. Наиболее низкими в стране были месячные оклады в 30–50 рублей, которые, например, получал средний и младший медперсонал.