вездесущим и ловким, отличаться пристальным оком и быстротой мысли, успеть побывать и в торговом зале магазина, и в складских помещениях, и в бухгалтерии, и в кабинете администрации[1131]. Долгая переписка свидетельствует, что конторы не торопились вводить у себя должность этого штатного осведомителя. Правление вынуждено было подстегивать их угрозами[1132]. В помощь инспектору в конторах работали совещания «о технике борьбы с мошенничеством».
Однако ни кнут (репрессии), ни пряник («золотые» пайки и высокая зарплата) не остановили хищений. Злоупотребления в Торгсине обсуждались на страницах центральных газет[1133]. Воровали и сытые руководители, и голодные подчиненные. Спектр преступлений в Торгсине колебался от тысячных хищений до кражи яблока или куска колбасы[1134]. Воровство порождали обычные мотивы – голод и нужда, жадность и корысть.
Руководители Торгсина – герои революции и Гражданской войны, выдержав голод и тифозное время, не могли устоять перед изобилием. Среди особо нашумевших дел было увольнение осенью 1932 года председателя Торгсина Шкляра «за разбазаривание золотого фонда». По тому же делу были привлечены к ответственности заместители управляющего Московской областной конторы Чубайск и Лебедев[1135]. По меркам того времени, Шкляр отделался легким испугом. После валютного Торгсина он отправился заготавливать скот в Нижне-Волжский край. Повезло, что проворовался в 1932-м, а не в 1937 году[1136]. Разбазаривание государственных средств продолжалось и при Сташевском[1137]. В начале 1935 года Г. И. Муст, в тот момент заместитель председателя Торгсина, был снят с работы, исключен из партии, арестован и отдан под суд за хищение государственных средств в размере 15 тыс. рублей[1138]. В Правлении Торгсина он не был исключением. Аналогичные обвинения были предъявлены секретарю парткома Торгсина Костко, председателю месткома Ефремову, руководителям управлений и отделов (Сабельману, Шухатовичу, Азовскому, Юргенсону, Закрочинскому и др.).
Высокая зарплата и «золотой» паек позволяли администрации Торгсина (руководители контор, директора магазинов, главные бухгалтеры, товароведы) жить относительно безбедно. Привилегии, однако, не останавливали этих людей от совершения преступлений. Арсенал методов организованных хищений, которые совершались с ведома или при участии администрации, был разнообразен: подделка записей о количестве товаров, фиктивное увеличение или уменьшение остатков при переоценке, продажа низших сортов товаров за высшие (пересортица). Хищения облегчались плохой организацией системы учета, причинами чего были не только халатность и разгильдяйство, но и то, что в начале 1930-х годов в магазинах применялся суммарный учет товаров вместо сортового.
Инспекционные проверки свидетельствовали, что основным методом хищений в Торгсине являлось фиктивное актирование. Расхитители, или, по терминологии того времени, «хищники», списывали товар как потерявший экспортное качество, порченый и якобы уценивали или уничтожали его. Мнимое уничтожение подтверждали фиктивные счета, а «уничтоженный» и «порченый» товар присваивался участниками аферы. В одной из докладных записок отмечалось, что удивительным образом в магазинах портилось количество товаров, кратное количеству сотрудников – по две банки повидла, по 5 кг муки и т. д. на человека. Акты сообщали о «симуляции порчи товаров крысами», «сомнительной порче апельсин»[1139]. Недостачи оформлялись бухгалтерией как просчеты и естественная убыль – усушка, утруска, примаз, распыл, впитывание. При крупных растратах следы преступлений порой уничтожались с помощью «случайных» пожаров или ограблений. Бандитские грабежи в Торгсине не были редкостью, но непричастность к ним администрации вызывала сомнения в тех случаях, когда «несчастья» случались во время переучета товаров или инспекций[1140]. Что только ни придумывали, чтобы скрыть растраты. В Ленинграде один завмаг во время инвентаризации завозил товары к себе в магазин из других магазинов города[1141]. Ревизоров подкупали. В архиве сохранилось описание инспекторской проверки одной из контор Торгсина:
(Инспектора. – Е. О.) нагрузили полные сани всякого рода товарами и продуктами. Если бы рабочая бригада так обследовала рабочую кооперацию, то после такой ревизии потребителю ничего бы не осталось. Как акцизные чиновники, которые поедут по селам и местечкам монопольки проверять, а оттуда везут полные подводы свинины, масла и всякого рода хабара. Все эти контролеры хорошо усвоили лозунг т. Бухарина «Обогащайтесь»[1142].
Нашумело дело Палея, директора московского универмага № 1 (Петровка, 6/7), который был исключен из партии и отдан под суд «за полное разложение, выразившееся в самоснабжении». По свидетельству документов, в течение года работы в Торгсине (осень 1931 – осень 1932) Палей совершил хищения на сумму 70 тыс. золотых рублей[1143]. Были также сняты с работы управляющий Московской областной конторы Торгсина Хейфец (член ВКП(б) с 1917 года) и директора магазинов № 3 (Кузнецкий мост, 14), № 6 (Арбатская пл.) и № 10 (ул. Тверская-Ямская, 1)[1144]. Материалы проверок региональных контор свидетельствуют, что в 1932 году растраты и кражи, совершенные администрацией Торгсина, произошли на Украине, в Узбекистане, Казахстане, на Дальнем Востоке[1145]. В 1933 году в материалах Торгсина фигурирует дело Северной конторы в Архангельске[1146]. В Костроме были арестованы пять человек (зам. директора, старшие продавцы, старший бухгалтер и зам. бухгалтера) за недостачу около 500 рублей золотом (1932 – октябрь 1933)[1147]. В мае 1934 года начальник Особой инспекции Торгсина Бабинчук докладывал в Наркомвнешторг статистику арестов за хищения в краевых конторах:
В Иванове арестовано 8 чел., в Рыбинске – 13 чел. В Татарии привлечено к ответственности 42 чел., из коих арестовано 17 чел., а с остальных взята подписка о невыезде, и привлекаются по закону от 7 августа[1148]. В Ростове привлечено 27 чел., на Украине (Днепропетровск, Одесса, Чернигов, Харьков и т. д.) арестовано 127 чел. По Харькову бухгалтер Федорович осужден на 5 лет, по Виннице зав. промбазой Киль на 10 лет, Вайнштейн тоже на 10 лет. По Казакстану директор одного из отделений растратил 1800 руб. зол. и привлечен к ответственности[1149].
В 1934 году в Саратовской краевой конторе недостача составила более 600 золотых рублей[1150]. В апреле 1934 года обком ВКП(б) в Одессе снял с работы и отдал под суд директора конторы и несколько заведующих магазинов за связь со спекулянтами и злоупотребления[1151]. В 1935 году Особая инспекция Торгсина вскрыла крупномасштабные хищения в Харькове с целью перепродажи товаров на рынке по «спекулятивным» ценам. Арестованным инкриминировались подделка записей о количестве товаров, фиктивное увеличение или уменьшение товарных остатков при переоценке, продажа низших сортов за высшие. Из привлеченных к суду 27 работников конторы и магазина № 2 в Харькове двое были приговорены «к высшей мере социальной защиты» – расстрелу, остальные осуждены на разные сроки заключения. В том же документе приводятся и другие факты хищений, совершенных заведующими универмагов, складов и баз на Украине, в Западной области и Средней Азии. Особая инспекция в заключение отмечала, что, несмотря на строгие меры, число преступлений в Торгсине выросло и приняло массовый характер[1152].
От относительно сытой администрации спустимся по иерархической лестнице к рядовым работникам Торгсина – продавцам, кассирам, приемщикам ценностей. Архивные документы представляют полный арсенал классических методов хищений в торговле, которые создавали «излишек» в пользу продавца: обвес, обмер, обсчет, пересортица, чрезмерная «зачистка» продуктов, смешивание продуктов, например муки с сахаром или добавление воды в сметану и пр.[1153] Но в ходу были и специфические способы махинаций, порожденные особенностями Торгсина. Приемщики ценностей могли занизить вес сдаваемых предметов и присвоить разницу в цене. В документах упоминаются случаи (а сколько осталось невыявленных), когда покупатель недополучил стоимость за несколько граммов золота, приемщик утаил крышку от часов или «отщипил» кусочек от сдаваемого металла[1154]. Валютные кассиры срезали лишние талоны «для себя» или отбирали книжки у малолетних, требуя привести родителей, но при этом «забывали» оформить акты изъятия. Книжка чаще всего так и оставалась у кассира, так как дети боялись сказать родителям, что стащили ее[1155]. Распространенным нарушением в Торгсине была продажа «по ошибке» знакомым и родственникам товаров на сумму бóльшую, чем было указано в их товарной книжк