После Госторга последовало назначение в Италию, в Милан, сначала замом, а потом торгпредом СССР. В 1930-е годы причины назначения на работу за границу могли быть разными – шпионаж, опала, попытка затеряться. Советское представительство в Италии по размеру уступало лишь германскому, да и с точки зрения международной обстановки того времени не было малозначимым. Однако возьму смелость предположить, что назначение Левенсона в итальянское торгпредство не было повышением по службе[1202]. Думаю, что отъезд из СССР был вынужденным. В ноябре 1927 года на собрании партийной ячейки Госторга РСФСР Михаил Левенсон, будучи одним из руководящих работников этой организации, выступил против исключения из партии Троцкого и Зиновьева. Уже в январе 1928 года он вынужденно публично покаялся, но роковой шаг был сделан. Либо Левенсону кто-то посоветовал «отсидеться» за границей, пока история забудется, либо его «ушли» с руководящего хозяйственного поста, но осенью того же года он уехал в Италию, где оставался почти шесть лет, до ноября 1934 года.
Семейные предания сохранили несколько историй из итальянского периода жизни Михаила Левенсона. Среди них посещения «Ла Скала», где торгпред Левенсон в компании с советским послом слушали оперу… с галерки, одевшись попроще, чтобы не выделяться в бедно одетой толпе. Смета посольства не предусматривала расходы на оперную ложу, где советские руководители такого ранга официально обязаны были сидеть, не роняя авторитет. Итальянскому периоду принадлежит и история о дружбе Левенсона с личным шофером, автогонщиком и социалистом, скрывавшимся от преследований фашистов. Или случай с самоваром для министра Муссолини: в советском павильоне на ярмарке в Милане Левенсон подарил министру торговли Италии тульский самовар. Не зная, как им пользоваться, министр во время организованного им приема приказал лить кипяток в трубу для растопки. Кипяток, хлынув из нижнего отверстия топки, ошпарил светских львов.
Жаль, что нельзя побольше узнать о работе Левенсона в Италии, и не только истории из жизни, но и о тех секретных операциях, которые торгпред Левенсон наверняка выполнял в этой стране[1203]. «За исключительно энергичную и инициативную работу в области внешней торговли» ЦИК СССР в апреле 1933 года наградил М. А. Левенсона орденом Трудового Красного Знамени. Награды такой значимости без веских причин не давали.
Италия, хоть и под властью Муссолини, осталась солнечным временем в жизни Михаила Левенсона, которому предстояло возвращение в холодную серую Москву накануне массового террора.
Если предположение о том, что назначение Левенсона на работу в Италию было опалой или мерой предосторожности, верно, то получение ордена Красного Знамени могло означать прощение. Именно из Италии из советского торгпредства Левенсон попал в кресло председателя Правления Торгсина. Там он проработал немногим более года, до закрытия этого торгового предприятия. С отступлением голода председатель Торгсина Левенсон энергично искал новые источники валюты, в числе которых были продажа квартир, дач, путевок на курорты и билетов в театр, но покупательский спрос неумолимо падал. Торгсин не мог конкурировать с открывавшимися повсюду новыми магазинами, где ассортимент был не хуже торгсиновского, а продавали не на золото, а на простые рубли. Несмотря на все усилия, Торгсин становился убыточным. Да и свою роль он уже выполнил, основательно опустошив народную кубышку. В конце 1934 года «в верхах» пошли разговоры о ликвидации Торгсина. В течение 1935 года его торговля сворачивалась – магазины закрывали, товары передавали в обычную торговую сеть. С закрытием Торгсина последовало новое и последнее служебное назначение Михаила Левенсона. В январе 1936 года он стал заместителем Израиля Яковлевича Вейцера, народного комиссара внутренней торговли СССР[1204].
С началом массовых репрессий в СССР судьба Левенсона, учитывая его социальное происхождение, длительное эсеровское прошлое, относительно высокий государственный пост и особенно публичные выступления в поддержку Троцкого и Зиновьева, была решена. К тому же он и не пытался скрыть свое участие в оппозиции и указал факт троцкистского выступления девятилетней давности во время обмена партдокументов в июне 1936 года, то есть всего за два месяца до судебного процесса над так называемым «троцкистско-зиновьевским террористическим центром». По этому сфабрикованному НКВД делу были расстреляны крупные деятели партии большевиков.
Регистрационный бланк члена ВКП(б) Михаила Левенсона заканчивается рукописной пометкой: «п/д (партийные документы. – Е. О.) 1936 г(ода) – погашены. Исключен». «Исключен» – значит арестован. Михаила Левенсона арестовали 14 октября 1937 года, расстреляли в Лефортовской тюрьме 22 августа 1938 года. Его имя под номером 148 стоит в одном из сталинских расстрельных списков[1205]. Видимо, Левенсон проходил по так называемому делу «контрреволюционной организации правых в системе Наркомторга»[1206], по которому было расстреляно руководство внутренней торговли СССР, включая наркома Вейцера[1207]. Михаил Левенсон был посмертно реабилитирован в 1956 году[1208].
Сын Михаила Левенсона, Евгений, в 1935 году закончил Бронетанковую академию и поступил работать на завод имени Сталина (ЗИС, затем ЗИЛ). Как сын «врага народа» в 1938 году он был исключен из комсомола. Против него свидетельствовал бывший однокашник Андрей Свердлов – сын одного из основателей советского государства Якова Свердлова, а в 1930-е годы – офицер НКВД. Евгений Михайлович Левенсон избежал заключения. Он работал на ЗИЛе, заведовал бюро технического контроля, автор 15 технических книг. Его сын и внук Михаила Левенсона, Андрей, написал книгу об истории своей семьи «Память»[1209]. Судя по всему, она не была издана – ее не удалось найти ни в каталогах библиотек, ни в интернете. Из всей огромной семьи сибирского купца Абрама Левенсона в России осталась лишь ветвь Михаила. Остальные разъехались по миру – Израиль, Франция, США. После смерти мужа в России осталась жена Андрея, Ирина. Возможно, рукопись книги была у нее.
Глава 2Закат
Почему закрыли Торгсин? Лебединая песня советского валютного рынка. Продажа ненужных людей. Торговый ренессанс. «Торгссовлюд»
Составители пятилетнего плана Торгсина рассчитывали, что он будет работать по крайней мере до 1938 года. Но закат Торгсина наступил раньше. Свертывание его торговой сети началось вскоре после отступления голода. В 1934 и 1935 годах оно шло полным ходом. Сокращая деятельность Торгсина, правительство, однако, вначале не планировало его полной ликвидации. Задумка состояла в том, чтобы, прекратив прием драгоценностей от советских граждан, оставить Торгсину обслуживание портов, продажу товаров за иностранную валюту и в счет денежных переводов из-за границы[1210]. Иными словами, у руководства страны было намерение сохранить в СССР оазис легальных валютных операций, хотя Торгсин должен был ориентироваться на внешние источники поступления валюты. Этому плану не суждено было осуществиться.
Прием драгоценных металлов и камней у населения и выдача товарных книжек прекратились с момента публикации 15 ноября 1935 года постановления СНК «О ликвидации В/о «Торгсин»[1211]. Валютные переводы на Торгсин продолжались до 15 декабря 1935 года, а операция по отовариванию оставшихся на руках у населения «денег» Торгсина, которая официально должна была закончиться 1 февраля 1936 года, затянулась до лета[1212]. После закрытия Торгсина все денежные расчеты на территории СССР, включая обслуживание иностранцев, должны были вестись исключительно в рублях[1213]. Валютные переводы из-за границы отныне поступали в Госбанк СССР и выплачивались получателям также в простых рублях. Госбанк продолжал покупать у населения слитки и изделия из драгоценных металлов, но платил рублями, да и расценки изменились[1214]. Реформа валютного рынка включала также корректировку обменного курса рубля – правительство наконец-то признало, что со времен Российской империи золотой рубль – условная единица валютных расчетов – значительно «отощал»[1215]. Вступая в 1936 год, страна оставила позади короткий период валютных послаблений и вернулась к жесткой государственной валютной монополии. В предыдущих главах подробно рассматривались социально-экономические и идейные причины закрытия Торгсина. Остается их подытожить.
Хороший урожай и резкое снижение экспорта продовольствия привели в 1934 году к нормализации ситуации в стране. В 1935 году отменили карточки. Вместе с ними исчезли закрытые пайковые распределители с принудительным и скудным ассортиментом. На их месте появились гастрономы, универмаги, бакалеи, специализированные магазины обуви и одежды, которые были открыты для всех. Хотя цены в них оказались выше цен бывшей пайковой торговли[1216], но ассортимент был несравненно лучше, а продажа не ограничивалась пайковыми нормами[1217]. К тому же, покупая в таких магазинах, не нужно было жертвовать семейными ценностями, как в Торгсине. С отступлением голода улучшился ассортимент и упали цены на крестьянских (так называемых колхозных) рынках. Торгсину было трудно конкурировать с открытой торговлей. Он продавал в обмен на ценности, а ассортимент товаров уже мало чем отличался от невалютных магазинов. Покупательский интерес к Торгсину ослаб; поступление валютных ценностей и обороты его торговли резко упали, цены на товары в Торгсине пришлось снижать. Издержки обращения, которые и в лучшие годы Торгсина были значительны, но оправдывались горами поступавших ценностей, теперь тяжелым бременем легли на бюджет страны.