[1254], лекарства и товары из специальной аптеки им. Семашко, а также плату за телефон, строительные материалы и ремонтные работы, театральные и железнодорожные билеты – дипломаты должны были платить в валюте через Торгсин. Торгсин начал проводить постановление в жизнь и в апреле уже просил Госбанк выделить средства для покупки театральных билетов с целью их последующей перепродажи иностранным дипломатам[1255].
В числе нововведений была и продажа летом 1935 года в комиссионках московского Торгсина ценных вещей, которые по призыву газеты «Правда» советские патриоты отдавали на постройку самолетов-гигантов[1256]. Еще в октябре 1933 года Торгсин, отмечая «значительный интерес» к иностранным звуковым фильмам, просил НКВТ разрешить их показ в Москве за валюту и ценности[1257]. Средства на покупку иностранных картин должны были поступать от продажи советских фильмов за рубежом[1258]. Кроме того, для иностранцев, проживавших в Москве, Торгсин был готов организовать закрытые просмотры советских экспортных фильмов. Управляющий Московской конторы просил Моссовет для этой цели передать Торгсину малый демонстрационный зал (вместимостью до 60 чел.) по адресу площадь Свердлова, д. 1/3[1259]. В 1934 году с разрешения СНК Торгсин начал продавать за валюту и книги[1260]. Правительство рассматривало вопрос о расширении практики выплаты иностранными концессионерами зарплаты своим сотрудникам через Торгсин[1261]. С отступлением голода вернулся спрос на санаторные и курортные путевки, которые Торгсин продавал за валюту. В Торгсине они стоили дешевле, чем в «Интуристе»[1262]. Продолжалась и валютная продажа автомашин Горьковского завода.
Жилищная проблема в СССР с отступлением голода вновь вышла на первый план. В конце 1934 года Торгсин обратился в Валютную комиссию СНК с просьбой утвердить подготовленный им проект о продаже за валюту квартир и дач[1263]. Право покупки квартир принадлежало исключительно советским гражданам, которые становились членами жилищных кооперативов. Валютный эксперимент с жильем должен был проходить только в крупных городах, главным образом в Москве, но были названы также Ленинград, Тифлис, Харьков, Ростов, Киев, Минск и Винница. Руководство Торгсина брало обязательство продать в 1935–1936 годах до 200 квартир на сумму 350–400 тыс. золотых рублей. Спрос на жилье исчислялся миллионами квартир, но возможности Торгсина были ограничены, да и связываться с организацией собственного строительства Торгсин не хотел[1264]. Строить для него должны были на договорных началах строительные кооперативные организации. Торгсин брал на себя лишь обязанность обеспечивать их стройматериалами, которые надеялся получать от правительства в порядке льготного снабжения. Кроме того, Торгсин просил правительство разрешить ему покупать жилье у владельцев и застройщиков с правом последующей перепродажи за валюту. При себестоимости одного квадратного метра жилплощади в 500 простых рублей его продажная цена должна была составить 35–40 рублей золотом[1265], так что двухкомнатная квартира стоила бы 1,2–1,4 тысячи, а трехкомнатная – 1,7–2,0 тысячи золотых рублей.
Одновременно с вопросом о продаже советским гражданам квартир за валюту Торгсин обсуждал вопрос о сдаче квартир иностранцам в аренду. Каждый случай аренды рассматривался специально, и решение принималось по согласованию с НКВД и НКИД. Срок аренды не мог превышать три года. На протяжении всего срока аренды Торгсин обязывался оплачивать квартплату и коммунальные услуги. Право собственности на жилье оставалось за Торгсином. Арендная плата в Москве составляла без меблировки 2 рубля золотом, а при сдаче в аренду квартиры с мебелью – 2 рубля 50 копеек золотом за квадратный метр жилой площади в месяц[1266]. Ленинградская контора Торгсина выступила с предложением оборудовать валютные дачи для иностранцев[1267].
Несмотря на усилия и новшества, поступление ценностей в Торгсин в течение 1934 и 1935 годов неуклонно падало. В условиях развития сытого разборчивого спроса невозможно было повторить голодный триумф 1933 года. Снизилось и число валютных переводов из-за границы. В письмах, шедших из СССР, уже не было голодного отчаяния, а мировое внимание теперь было приковано к судьбе евреев в Германии. Политика цен в Торгсине также не стимулировала покупательский спрос. Вопреки экономической конъюнктуре правительство не разрешало Торгсину понижать цены. Из регионов сообщали о затоваривании[1268]. Правительство вынужденно снижало валютные планы и все более свертывало деятельность Торгсина[1269]. В течение 1934 и 1935 годов Торгсин поэтапно сокращал численность сотрудников и торговую сеть, что в первую очередь коснулось нерентабельных мелких магазинов (табл. 23)[1270]. Из полутора тысяч торговых предприятий, что работали на Торгсин в 1933-м, к июлю 1934 года было закрыто около трехсот[1271]. На 1 января у Торгсина осталось 702, а на 1 июля 1935 года всего лишь 493 магазина[1272]. Бывшие магазины Торгсина становились невалютными. Вместе с залежавшимися на полках и складах товарами они переходили в распоряжение Наркомата снабжения[1273], который отвечал за внутреннюю торговлю. Работники Торгсина теряли статус привилегированных «валютных», превращаясь в обычных торговых служащих. Так, с 1 октября 1935 года СТО отменил выдачу «золотых пайков» торговым работникам Торгсина и уравнял их в зарплате с работниками общей торговой сети, что, по словам его руководства, на треть снизило их реальную зарплату[1274].
В ходе реорганизации изменился и порядок расчетов с покупателями. Действовавшие «деньги» Торгсина были заменены квитанциями и именными книжками нового образца[1275]. Правительство требовало закончить обмен «денег» до июля, но он затянулся до конца осени 1934 года. Другим нововведением было прикрепление покупателей к магазинам, при этом получатели валютных переводов и владельцы наличной валюты были выделены в особую группу, что свидетельствовало о переориентации торгсиновской торговли с внутренних на внешние источники поступления валюты. Как было замечено в начале главы, в 1934 году правительство предполагало, что Торгсин не будет ликвидирован, а только реформирован, и что он будет продолжать продавать товары за наличную валюту и по переводам денег из-за границы[1276].
За богатое наследство Торгсина развернулась межведомственная борьба. Согласно решению СНК, торгсиновские магазины отходили к Наркомснабу со всем штатом, товарами, инвентарем и оборудованием. Однако Наркомвнешторг сопротивлялся разорению своего хозяйства и грозил срывом валютных планов[1277]. И. Я. Вейцер, нарком снабжения, а затем внутренней торговли СССР, который старался забрать у Торгсина как можно больше[1278], жаловался правительству, что Наркомвнешторг сокращал Торгсин «для себя», то есть пытался оставить квалифицированных работников в системе внешней торговли. Вейцер требовал отдать его ведомству всё, вплоть до директоров бывших торгсиновских магазинов. Не дремали и местные исполкомы, которые пытались вернуть когда-то отданные Торгсину по распоряжению Политбюро городские помещения[1279].
Многие погрели руки на закрытии Торгсина и неразберихе, которая сопровождала этот процесс. Так, Торгсин передавал товары в образцовые универмаги, тогда как сами универмаги порой еще не были открыты. По дороге в невалютные магазины значительная часть торгсиновских товаров оседала в спецраспределителях номенклатуры. Комиссия советского контроля, которая по заданию СНК контролировала передачу торгсиновской сети Наркомснабу, отмечала многочисленные злоупотребления. Государственные коммерческие магазины, куда поступали торгсиновские товары, оказывались размещенными на территории ведомств с пропускным режимом. Пересчет бывших цен Торгсина в цены коммерческой торговли также частенько осуществлялся в интересах советской номенклатуры. Махинации вокруг Торгсина стали предметом обсуждения на самом высоком уровне – в центральных комитетах и совнаркомах союзных республик. Комиссия советского контроля требовала изъять торгсиновские товары из закрытых ведомственных распределителей и передать их в «настоящие» коммерческие магазины по ценам коммерческой торговли[1280].
Решение о закрытии Торгсина было принято Политбюро, и это предопределило поражение Наркомвнешторга в борьбе за сохранение Торгсина. За первую половину 1934 года по постановлениям СТО Торгсин «сдал на внутренний рынок» товаров на сумму 24,7 млн золотых рублей[1281]