А тот по-прежнему орудовал лопатой. Билл подумал, что будет лучше, если сказать прямо и в открытую, но не мог набраться сил. А в душе все кипело и давило, и думалось, что вот-вот взорвешься от злости и разочарования. В глотку толкался крик, дикий вопль, и Билл боялся, что расплачется. А лить слезы перед Фиркином не хотелось.
Фиркин остановился, оперся на лопату.
— Похоже, таки идут. Ну да.
И тут же в душе перестало кипеть и давить, но чувство потери и разочарования сделалось еще горше.
— Так что, все это было… — Билл замялся, отыскивая подходящее слово, — враньем?
Мальчишка еще не знал всех слов, описывающих предательство.
Фиркин яростно затряс головой.
— Нет, Билл, нет! Совсем не так. А что сказал твой папка…
— Мой папа не врун! — заявил мальчик с яростной ревностью, удивившей его самого.
Фиркин хохотнул и потянулся к фляжке.
— Нет, Билл. Твой папа точно не врун. И я никогда не говорил, что он врун.
Он надолго присосался к фляжке.
— Твой папка говорит правду. За годы я придумал до хрена планов. И много их обернулось просто дерьмом. И живем мы в долине под засранцами-драконами отчасти потому, что я так и не придумал достаточно хорошего плана. Это правда.
— Так это все… все…
Билл зашарил взглядом по сторонам, отыскивая подходящее определение, уставился на тачку.
— Солома и дерьмо?
Фиркин рассмеялся. Но не обычным смехом — горьким.
— Билл, я не знаю, — сказал он, отсмеявшись. — На самом деле не знаю. Некоторые точно были дерьмом. А может, и все. Всегда трудно сказать наперед, чем обернется план. И да, прорва их полетела в дерьмо. Но бывали и успехи. Иногда. Может, не очень часто. Может, даже «изредка» — неправильное слово. Но успехи на самом деле были. И каждый — прекрасное, ценнейшее сокровище.
Он снова присосался к фляге.
— А некоторые стали прекрасными неудачами. Понимаешь, о чем я? Хотя план не удавался, но добивались другого. Того, чем я горжусь. Как по тебе, есть в этом смысл?
В сумраке грязного свиного загона Фиркин выглядел таким потерянным — не взрослым, а встревоженным отчаявшимся ребенком. Биллу показалось, что глядит на свое отражение.
— Наверное, есть, — ответил Билл, чей гнев и разочарование немного унялись.
Он не то чтобы целиком поверил Фиркину — но хотел верить. И совсем не хотел, чтобы Фиркин оказался вруном.
— Спасибо, — сказал Фиркин и основательно выпил, запрокинув флягу, затем причмокнул и вернул полегчавшую посудину на пояс.
— Значит, мы все-таки можем ограбить Мантракса? — спросил для уверенности Билл.
Фиркин рассмеялся снова — громко и зычно.
— Может быть. Билл, я не знаю. Но попытаться — сможем. В этом и есть прекрасное в жизни и планах. Планировать, рассчитывать на успех, пытаться. Кто знает, что из этого выйдет? Во всем прекрасный хаос. Выйти может что угодно. А может, мы таки сумеем ограбить их всех. Я изучил их. И Мантракса, и Дантракса, и Киантракса, и всю их остальную клятую компанию. Я могу рассказать тебе о них все. Мы можем придумать планы для них всех. Ты можешь придумать планы. А потом…
Он улыбнулся и снова потянулся за флягой.
— Потом — прекрасный хаос.
32. Исповедимые пути и желания Билла
Летти обнаружила его сидящим у канавы, но не подошла сразу, понаблюдала издали. Он сидел, подтянув колени к подбородку, бессильный, сгорбленный, — воплощенное уныние. Он сорвал длинную травину и сплетал из нее тонкий жгутик. Летти вдруг поняла, что ей жаль Билла. Хоть дурак — но добрый. В эту самую минуту за ними наблюдало человек сорок, ожидавших хоть какого указания, чтобы мгновенно и счастливо исполнить веление пророка. Но Билл не велел, не обращал внимания, и вообще, даже если бы знал о затаившихся кругом поклонниках, он и не подумал бы распоряжаться ими. Потому что, Рыг побери, такой уж он по натуре. Добрый дурак. Боги, да его приручить — раз плюнуть. Стоит только захотеть.
Иногда ей казалось: захотеть очень стоит.
Во всяком случае, сейчас надо его обуздать, улестить и использовать.
Она задумалась. Вряд ли будет сложно убедить его. Надо лишь сподвигнуть паренька взглянуть на дело с ее стороны. Немного лапши на уши — и станешь богатой. Балур целиком одобрил бы такой подход. И был бы прав. К чему усложнять простое и ясное? Если искать премудростей в выеденной скорлупе — долго не проживешь. Этот мир — место жестокое и безжалостное. Хуже того, требующее жестокости и безжалостности. Потому мир неизбежно убьет наивного простофилю Билла.
Но парнишку так жаль…
Летти наблюдала за тем, как он сплел причудливый узел, положил наземь, сорвал новую травинку.
Она внезапно заметила, что и сама, не отдавая себе отчета, нагнулась, сорвала травинку — и перекрутила, смяла ее. Никаких причудливых узлов, только неряшливые сгибы. Летти отшвырнула траву и пошла к Биллу.
— Билл!
Он дернулся, заслышав ее голос, но не обернулся. Летти приблизилась, ступая очень осторожно, словно подкрадывалась к кролику. Одно неверное движение, и вместо ужина — сверкающие кроличьи пятки.
— Они это сделают, — сказала Летти. — С тобой или без тебя. Надеюсь, ты уже понял. Балур завелся. Он попытается ограбить Дантракса.
Билл наконец обернулся. Посмотрел в ее глаза.
«Проклятье, снова как обиженный щенок», — подумала Летти.
— И ты опять взваливаешь ответственность на мои плечи, — сказал он и горько усмехнулся. — «Билл, помоги, а то они будут на твоей совести»!
Летти подкралась и встала у края канавы. И захотела коснуться Билла. Сперва она воспротивилась желанию: личное и так уже слишком перемешалось с работой. Но потом поддалась — и положила руку ему на плечо. Он задрожал под ладонью, словно пронизанный внезапным током.
— Брось упрямиться, — посоветовала Летти. — Это же такой шанс для тебя! Мантракс — не единственный дракон, гадящий на людские жизни. Все драконы стоят друг друга. У нас есть возможность навредить еще одному. А ты сможешь помочь людям, идущим за нами.
— А мне показалось, ты считаешь их всех уже покойниками.
Билл не то чтобы огрызнулся — но слова прозвучали агрессивнее обычного.
Летти кивнула, но руку с его плеча не убрала. Так было теплее этим безрадостным холодным днем.
— Да, — призналась она. — Вероятно.
Она слегка качнула головой. Самую малость. Но Билл заметит. Обязательно.
— Кто знает, может, если мы причиним достаточный ущерб…
Билл рассмеялся — по-прежнему цинично, но ощутимо теплее и искреннее. Летти знала, что он чувствует на самом деле. И чего хочет.
— Ты считаешь, мы сможем ушатать весь Консорциум? Честно?
— Честно? — повторила она, чуточку улыбнувшись. — Нет. Не сможем.
Она выдержала паузу. Пусть он поймет, что это всерьез.
— Но думаю, мы способны сильно навредить им. С твоей помощью мы заставим их подумать дважды, прежде чем гнаться за нами.
Он ответил не сразу. Откинулся назад, задумавшись.
Хороший знак.
— Билл, ну давай же! Ты ведь знаешь: ты можешь помочь нам! И это важно. Ты же знаешь, чего на самом деле хочешь.
Она крепче сжала его плечо.
— Не поддавайся страху.
Летти не раз — далеко не раз, если уж на то пошло, — соблазняла мужчин. Но настолько грубо, напористо и бесцеремонно — никогда. Оттого было неловко, даже тошно. Хотя Летти собиралась сыграть честно. Проклятье, у парнишки замечательные мышцы: сухие, твердые, красивые.
Летти сама толком не понимала, что творится в ее голове. Может, так оно и происходит — превращение в лучшего человека? Через слабость?
Билл все еще молчал. Летти облизнула губы. В рассудке клубились тучи слов, но до глотки ни одно не добралось. Все — не те. Значит, остается сохранять нейтрально-благожелательный вид. И смотреть, как все летит в пропасть.
Летти выругалась про себя.
Билл поглядел на связанный из травы узелок в своих руках. Летти он показался немыслимо сложным. Начало переходит в конец. Непрерывная причудливая петля.
Билл проследил за взглядом Летти. И сквозь хмарь на его лице прорвалась улыбка.
— Мама научила меня делать их. Это «вечный узел». Она связала такой моему отцу, когда он попросил ее руки. Он носил узел на шее в день свадьбы.
Летти не понимала, куда клонится разговор, и потому решила поддаться его течению.
— Мило, — поддакнула она.
И ободряюще улыбнулась.
— Однако в конце концов все они гниют, — сказал Билл, отшвыривая скрученную траву. — «Вечные»! Какая чушь!
Он отвернулся, посмотрел на бурую от грязи воду в канаве.
— Эти люди… ну, которые пошли за мной, они ведь умрут в любом случае?
Внезапный поворот застал Летти врасплох. Она промолчала, не зная, что сказать.
— Я так и думал.
Она закрыла глаза. Рыг бы побрал все это!
— Побежим — словят. Спрячемся — найдут. Начнем драться — сотрут в порошок.
С каждой печальной очевидностью голос Билла звучал все унылее.
Летти задумалась над тем, как объяснит неудачу Балуру.
— Остается только обокрасть их! — неожиданно заключил Билл.
Она поглядела на него. А он — на нее. В его глазах не светились ни надежда, ни радость — но Летти безошибочно распознала отблеск прежнего огня. И больше живости, чем за всю прошлую неделю.
— Я хочу хоть как-нибудь навредить им. Конечно, сил у нас с гулькин нос и план может полететь Сую в задницу, но все-таки у нас есть шанс насыпать драконам соли под хвост!
33. Пророк дохода
— Ладно, — утвердил Билл. — Слушайте, как оно все складывается.
Чуда не могла представить, каким же образом Летти удалось его убедить. Умеет, ничего не скажешь.
Все снова сидели на тавматургической повозке. А та катилась по тропе в авангарде длинного хвоста последователей, разросшегося пуще прежнего, — пока Билл сомневался у канавы, пришло еще тридцать душ.
Чуда подумала, что вскоре надо вернуться к народу. У нее долг перед этими людьми. Забота о них — малая плата в счет него.