— А сейчас, значит, он настал? — осведомилась Чуда.
— Пять, — в тот же миг ответил Билл.
Балур оценивающе глянул на железную стрелку у себя в руке.
— Их час пришел? — заметил он раздумчиво.
— Мать же твою, я тебя выпотрошу прямо здесь и сейчас! — пообещала Летти.
— А что, я в сути не прав? — спросил Балур, пожимая плечами.
— Святая Нолла, и с какой стати я вообще вздумала рассказывать вам? — схватившись за голову, выговорила Чуда. — И чего я ожидала? Рассчитывала, что известие о марширующей сюда армии хоть чуточку вас оживит? Да ладно, давайте сидеть и чесать промежность еще пару дней. Неизбежная гибель всех вокруг — не повод для беспокойства.
Она сплюнула снова.
Биллу она нравилась. Умная, с твердыми моральными принципами. На нее можно опереться, когда Балур с Летти давят уж слишком сильно. Но в данную конкретную минуту Чуда Билла достала.
— А тебе приходило в голову, что нас парализовала как раз понятная и очевидная неизбежность гибели всех и каждого? А новая угроза — не совсем то, что может привести в движение!
Чуда заколебалась. Само собой, она об этом не думала.
— В общем, если ты хочешь действовать по плану, то почему бы не придерживаться наипростейшего? То есть удирать. Армия будет большая, мы — маленькая группа и двигаемся быстрее их. Мы подвижнее. Мы сможем удирать от них сколько угодно.
Чуда презрительно фыркнула.
— Подвижнее? У нас многотысячный обоз. В нашей толпе нет ни единого профессионального, тренированного, хорошо оплачиваемого солдата. Нас перебьют, как скот.
— Придержи язык! — прошипела Летти. — Боевой дух в нашем лагере и так не поднимется от новостей. Не хватало еще твоего карканья.
— А разве Билл не может еще иметь придумывание плана? — осведомился Балур.
— Нет, — отрезал Билл, тряся головой. — Никаких планов. Делаем то, что делаем. Убегаем. Рано или поздно им надоест погоня.
— Средняя продолжительность драконьей жизни — две тысячи лет, — проинформировала Чуда. — Я не уверена, что ты доживешь до потери их интереса к тебе.
— Да наплевать, — сказал Билл, пожимая плечами. — Никаких больше планов. Ни единого. С меня хватит.
67. Одним планом больше
Прошло еще семь дней. В лагерь продолжали поступать новости об армии Консорциума. Пошли и оценки численности. Пятнадцать тысяч пеших и конных. Тридцать. Сорок. Пятьдесят. Поговаривали об осадных машинах, боевых колдунах, всадниках на грифонах, отряде наемников-троллей.
Подтверждая предсказания Летти, толпа приверженцев пророка также росла и уже превзошла десяток тысяч душ. Но их число, похоже, всегда отставало от армии Консорциума. Не важно, сколько оставалось за спиной опустевших полей и оставленных деревень, — все-таки собравшихся было слишком мало.
Билл лежал в палатке. Летти обняла его, ее голова покоилась у него на груди. Он чувствовал теплый ветерок дыхания на коже — размеренный, мягкий. Его пальцы запутались в рыжих волосах Летти. Она пахла дорогой, потом, пылью — и любовью. Чресла Билла глухо и настырно ныли от хронического переутомления.
А ведь забавно — больше никаких разговоров про золото. Никто о нем не вспоминал. Даже Чуда, так настаивавшая на важности денег для прокорма и довольства собравшейся оравы. Похоже, их количество — и их совокупная добрая воля — перешли критический порог. Люди приходили, обремененные зерном, хлебом, молоком, скотом. Организовалось несколько полевых кухонь, раздававших всем еду. Билл обычно находил ее толику у палатки. Похоже, где-то по дороге в толпу влились отличные повара.
Снаружи поднималось солнце, освещало стену. Скоро сниматься. Каждый день — очередные пятнадцать — двадцать миль. Бесцельный побег наугад — ведь неизвестно, где армия, от которой нужно спасаться, и где отыщется убежище.
Билл подумал, что, в принципе, так убегать можно до бесконечности. Без передышки — но и без необходимости вставать и встречать беду лицом. Вечная дорога. Когда лежишь, ощущая на себе вес сонной Летти, собственная судьба уже не кажется наихудшей.
Шум у входа вернул его от мечтаний к суровой реальности. Чуда просунула голову в палатку.
— Билл, тебе нужно пойти и увидеть самому, — тихо сказала Чуда.
Отзываться не хотелось. Хотя злость Чуды в последнее время пригасла, тем не менее ее соседство было словно улей с пчелами в руках. Всегда боишься, что уронишь на пол и разбудишь лютую жалящую ярость.
Он осторожно выбрался из-под подруги. Она сонно застонала, перекатилась на бок. Билл любил ее в такие мгновения — когда открывались нежность и мягкость, обычно запрятанные очень далеко. Он поцеловал свои пальцы, провел ими по ее волосам, затем натянул рубаху и отправился навстречу дню.
— Что такое? — спросил Билл у Чуды, нервно расхаживающей перед палаткой.
— Пойдем со мной, — предложила она и пошла, с трудом выбирая дорогу среди просыпающейся толпы.
Поход вышел изрядный. Лагерь стал огромный, тянулся на милю во все стороны от центра. В узких проходах между палатками, навесами и телегами бродил скот, слонялся у костров, где парили и булькали котлы с кашей, жарились ломти хлеба. Кухонные ароматы мешались со смрадом отхожих ям, кисловатой вонью множества немытых тел, запахом перепаханной земли.
Народ пророка встал между краем леса и склоном невысокого пологого холма, одного из множества на дне Кондорры. Чуда повела Билла вверх, к поджидавшей группке мужчин.
— Каттак, — сказала Чуда, подойдя.
Мужчина лет сорока, кряжистый, толсторукий, с лицом, будто вырубленным из камня, склонил голову и подергал себя за чуб.
— Госпожа Чуда, — отозвался он.
Через его глазницу тянулся косой шрам и терялся в густой щетине. Черные как смоль волосы зачесаны назад. Руки тяжелые, в мозолях. Определенно человек рабочий, но какой именно профессии — узнавать не хотелось.
— Каттак — наш самый успешный мародер, — сообщила Чуда. — Он с ребятами может ободрать любую церковь подчистую всего за два часа.
— Главное — честно делать дело, — пробурчал Каттак, снова дергая себя за чуб.
Ребята за его спиной, скроенные как один по фасону шефа, закивали.
— Я с ним встретилась, потому что придумала способ обратить его профессиональную честность на не столь богохульные цели.
— А мы только и рады хоть так, хоть эдак услужить пророку, — заверил Каттак.
— Спасибо, — смущенно улыбнувшись, выговорил Билл.
В дружелюбном и немного застенчивом взгляде Каттака появилась нехорошая мрачность.
— Значит, вы из тех, кто знает его? — спросил он.
— Э-э, — произнес Билл, не в силах придумать подходящий ответ.
— Каттак, это Билл, — представила Чуда.
— А-а, — сказал Каттак, в чьем голосе не прозвучало и тени узнавания. — Значит, приятно познакомиться.
Он протянул руку. Билл схватился за нее, потряс. И понял, что если бы Каттак захотел сломать каждую кость в кисти, то без труда бы это сделал.
— Каттак, — снова обратилась Чуда, — не мог бы ты показать Биллу то, что показал мне?
— Хорошо, — согласился Каттак и добавил, обращаясь к Биллу: — Не поднимай головы. Не хочу, чтобы они заметили нас.
С тем он лег на живот и пополз в высокой траве, покрывавшей склон. Спустя секунду Билл остался единственным стоящим.
Ощущая себя как на тарелке, причем чужой, он лег и уставился на быстро удаляющиеся пятки Каттака. Билл немедленно пополз следом к гребню холма.
Чуда замедлилась, чтобы поравняться с ним. Она сегодня была в тускло-зеленом платье — наверное, чтобы не бросались в глаза пятна от травы.
— Что происходит? — спросил он, особо не надеясь на подробный ответ.
— Я попросила Каттака и его людей поработать сборщиками сведений. Надо было куда-то направить энергию грабителей, а нам нужна хоть какая-нибудь разведка. Ведь мы вслепую удирали от целой армии. Это был абсурд.
Был? Удирали? Прошедшее время не очень понравилось Биллу. А потом он добрался до гребня и поглядел вниз, на долину.
Ровный склон спускался к главной реке долины, Коне, лежащей среди разноцветных лоскутов полей — зеленых, желтых, с пунктиром красных маков и голубизной лаванды. Там и сям рощицы сияли, будто изумруды. А река за ними — словно струна живого серебра, принизавшая мир.
Чудесный вид. Но Билла он нисколько не тронул, потому что среди красот расположилась армия Консорциума.
Вдруг стало нечем дышать. Билл попытался хорошенько втянуть воздух — и не смог. Мертвенно отвисла нижняя челюсть. Билл попытался уложить увиденное в рассудок — и не смог.
Слухи оказались правдой. Причем все.
Пятьдесят тысяч. Отряд всадников на грифонах — мощных величественных тварях, дергающих поводья, расправляющих огромные крылья навстречу утреннему теплу. Боевые колдуны, от чьих палаток исходит сине-лиловое зарево магии. У осадных машин — контингент троллей-наемников. Вон чудовищный урод почесывает спину требушетом, другой ковыряет в зубах стрелой арбалета.
Наконец Билл смог выразить свои чувства и знание новых слов:
— Твою ж мать!
— Угу, — флегматично подтвердил Каттак.
Билл посмотрел на Чуду в поисках кого-нибудь менее героического перед лицом смерти.
— Нам крышка, — сообщил он, развивая тему.
— Да, — равнодушно подтвердила она.
Однако чуткий Билл уловил нотки паники.
— Нам нужен план, — сказала она.
Теперь паника слышалась отчетливее.
— Мы побежим, — предложил он. — Как в последний день.
— Мы уже бежим, — сказала она.
— Ладно. Новый план: мы побежим быстрее.
И они побежали.
Новости об армии Консорциума поглотили лагерь, как лесной пожар. Паники и криков не было — те, кто поумнее и похладнокровнее, постарались всеми доступными средствами успокоить тех, кто пытался воплями предупредить противника о своей близости. Как можно тише и скорее вещи побросали в телеги, согнали животных в стада, засыпали отхожие ямы, погасили костры, разбросали пепел, превратили палатки в тюки грязной материи. Времени на то, чтобы как следует замаскировать следы лагеря, не оставалось. Но Билл был доволен и тем, что люди осознали проблему и постарались ее решить. То есть думали в нужном направлении.