льца.
Из-под слоя грязи проступило золото. На ладони лежал, тускло поблескивая, небольшой слиток. Красота, такая неуместная на поле боя.
Чуда медленно, затаив дыхание, обвела взглядом равнину. Комки магмы валялись повсюду. Вулкан рассыпал их широкой дугой, медленно истончающейся к западу от Пасти преисподней.
Золото не рассыпалось в пыль от взрыва. Золото не подхватил неведомый бог, не унес на небеса. Золото расплавилось, перемешалось с камнем — и разлетелось по всему полю битвы.
Тонны его медленно забивали в грязь толпы гуляющей пьяной солдатни. Стоя в трупе дракона, Чуда повертела слиток в пальцах.
Она не гордилась совершенным ею в Кондорре. Но, оглядываясь назад, на весь ход событий, можно, не кривя душой, утверждать: Чуда выехала на полевые исследования изучать драконов и выжила. Она увидела их вблизи, обследовала их трупы. Она может взять образцы и расспросить людей, имевших дело с драконами. У Чуды есть уже более чем достаточно материала на исчерпывающую книгу о драконах. А когда Чуда вернется в Тамантию, станет самой знаменитой из живущих тавматобиологов. Долг доброты будет оплачен. Милосердие — вознаграждено.
Возможно, кто-нибудь вообразит финал и посчастливее. Но Чуда была реалисткой. Нынешний ход событий ее вполне устраивал.
Она подумала про Летти, Балура и Билла. Они сейчас пьют и танцуют — как все. Разве чуточку больше золота добавит им счастья? По опыту Чуды, слишком много богатства не идет людям на пользу.
Потому, поколебавшись, она сунула слиток в карман и вернулась к работе.
94. Суть делаться лучше
Биллов день проходил безмятежно, сонно и счастливо и был заполнен в основном лежаньем на травке, с головой Летти на груди и с кружкой пива в руке.
— Итак, — сообщил Билл Балуру, когда солнце коснулось гор на дальней стороне долины, — теперь пророк — ты?
— Но ты же суть мертвый, — поделился наблюдением ящер, пожимая плечами. — Кому-то надо занять место.
Билл слегка усомнился в логичности утверждения. Впрочем, было совершенно логичным и то, что он больше не пророк. Разжалование из пророков Билл перенес радостно и с легкостью. И надеялся так же переносить и дальше.
— Так что — вот она, — сообщила Летти.
— Кто? — поинтересовался Балур, изрядно глотнув из кружки с элем.
— Твоя лучшая жизнь, ради которой мы пришли в Кондорру. Ты заделался пророком. И что, доволен?
— Честно говоря, затея иметь лучшую жизнь, — задумчиво изрек Балур, — суть намного более твоя, чем моя. Я пребывал счастливым, просто убивая народ за деньги.
— Точно так говорили большинство религиозных вождей, каких я знала, — заметила Летти.
Билл решил, что если он сейчас сменит тему, то избавит себя от ночных кошмаров.
— А как насчет тебя? — спросил он у Летти. — Кем ты собираешься стать с новоиспеченным богатством?
Она глянула на Балура. И сразу отвела глаза, уткнувшись в кружку с элем.
— Это суть в порядке, — спокойно заметил Балур. — Я понимающий. В Аналезии иногда бывает время, когда племя разрастается и пустыня не может его прокормить. Тогда мы бываем собирающими в одно место всех слабаков, которых суть более не хотим своим племенем, и выпихиваем их найти собственное место жизни. Или, чаще, смерти.
У Билла появилось странное ощущение, что эта история, по замыслу ящера, должна тронуть нежные струны души.
— Значит, наше племя из двоих стало чересчур большим для этих мест? — осведомилась Летти.
— В моем племени сейчас суть пятьюдесятью тысячами больше, — сказал Балур, пожимая плечами. — И я не уверен, что там пребывает место для балласта вроде тебя.
Летти немного задумалась, затем улыбнулась и обняла Билла.
— Лично я всегда считала, что для племени двое — самое лучшее количество.
Если бы Билл скончался в ту же секунду, то посчитал бы жизнь прожитой не зря.
Но он не скончался. Он увидел идущего к нему Фиркина, и солнечное безмятежное счастье спряталось за тучей.
— Вот же дерьмо! — пробормотал Билл.
Если кто и не был убежден, что Билл как пророк умер окончательно и бесповоротно, так это Фиркин. Он-то наверняка предпочитал видеть пророком Билла, которым намного легче понукать, чем огромным ящером.
— Доброго завтра, — приблизившись, выговорил Фиркин заплетающимся языком и взмахнул бурдюком. — Но погодите… разве завтра?
Он поглядел на бурдюк.
— Это не завтра, а вино.
Он приложился, запрокинув голову. Потом вытер губы.
— Определенно — вино.
Он осмотрел всех, прищурился, наклонил голову.
— Билл, доброе утро! — изрек Фиркин и шлепнулся задом на траву.
— Добрый вечер, Фиркин, — отозвался Билл.
— Утомительное оно дерьмо — быть голосом пророка. Орать столько надо, — поведал Фиркин и потер глотку. — Иссыхаю совсем.
Он приложился к бурдюку снова.
— Ну да, — согласился Билл и в это мгновение ощутил себя странно одиноким.
Похоже, никто не собирался его спасать.
— Э-э, ммм, — выдал он, подыскивая нужный ракурс, — а как там пророк?
— А отчего сам не спросишь? — удивленно спросил Фиркин. — Вот он прям тут сидит.
Старик указал пальцем на Балура.
Билл почувствовал облегчение настолько огромное, что едва не воспарил к солнцу.
— Балур — пророк? — переспросил он, еще не веря, что все так замечательно.
— Он говорил мне сам — таки да, — подтвердил Фиркин, пожимая плечами. — Сказал, что пророк хочет пива и шлюх, в таком вот порядке, а он пророк, и потому надо слушать и доставить, и живо. Я огласил, мол, пророк сказал: пива и шлюх; и вдруг они оказались повсюду.
Он несколько раз моргнул и потер лысину.
Билла ужасала необходимость развивать тему, но что поделаешь?
— Но ведь он сказал тебе в Африле, что пророк — я.
— Ты сказал, что не пророк. Он сказал, что ты пророк. А теперь он говорит, что пророк — он, — поведал Фиркин и пожал плечами. — Я всего лишь передаю слова пророка. Не буду ж я с ним спорить? Ты глянь на его размеры!
Билл глянул на Балура.
Ящер кивнул.
— Должно сказать, я суть изрядно великолепен в области размера.
Билл смешался, не зная, что и сказать. Все выходило так замечательно! А Билл не был вполне уверен, что с ним может происходить замечательное.
Фиркин щербато ухмыльнулся и шлепнул его по плечу.
— Билл, а мы ведь сделали это. И прям так, как говорили долгими ленивыми вечерами много лет назад. Мы погубили всех драконов, освободили людей и разбогатели.
Он внезапно обнял Билла. Крепко.
— Мать честная, я по-настоящему горжусь тобой, — сказал он, и его голос по-настоящему дрожал от волнения.
Билл смотрел на него, не в силах выговорить и слова.
— Ладно, — произнес Фиркин и встал. — Я пошел разносить благую весть и всякое такое. Как бальзам на душу. Только ртом. Хотя бальзам, вообще-то, ртом не разнесешь. Ну можно, конечно, но весь будет в слюнях.
Он потянулся.
— Знаете, я только так, ноги размять.
Он побрел прочь, временами прикладываясь к бурдюку.
Билл глядел Фиркину вслед, и тучи в душе рассеивались одна за другой.
— Ты понимаешь, о пророк, что теперь ты надолго с ним? — спросила Летти у Балура.
— Я его суть приструню, — безмятежно предположил Балур. — Посмотри на мой размер.
Летти издала краткий смешок, обернулась и посмотрела на Билла.
— А как насчет тебя? — спросила она.
Затем она поцеловала его, и на минуту весь мир стал мягкостью ее губ и ароматом волос.
Она отодвинулась и спросила:
— Кем ты собираешься стать?
Билл глядел еще секунду на удаляющегося Фиркина, потом посмотрел на Летти. И на мир за ней. На празднующие толпы. На мертвых драконов. На голубое небо и белое солнце. И вдруг понял с абсолютной ясностью, кем станет.
— Я собираюсь стать счастливым, — ответил он.
Благодарности
Я хотел стать автором героического фэнтези с девяти лет. К добру ли, к худу ли, но я им стал. Мне помогли, и я бесконечно благодарен всем помогавшим, а прежде всего родителям, терпеливо сносившим мои чудачества и отправившим меня в первое путешествие по Средиземью. Я благодарен Грегу Макклэнахану, познакомившему меня с «Подземельями и Драконами» и давшему почитать «Сагу о Копье». Без Грега я не стал бы и вполовину таким нердом, какой я сейчас. Я благодарен Адаму Брауну, самопровозглашенному комедийному гению и моему первому подельнику в литературных злодействах. А еще я благодарен Полу Джессапу, Натании Бэррон, Мишель Мюнцлер, Жаку Барсии, Джем Гэйтс, Гарри Маркову, Берит Эллингсен и прочим из литературного объединения «Broken Circles» — они стали для меня постоянным источником вдохновения и веселья. Кто угодно был бы рад знакомству с этими людьми! Спасибо Джеффу и Энн Вандермеер, представившим меня литературному агенту. Спасибо Говарду Морхайму, упомянутому агенту, возможно единственному встреченному мной настоящему волшебнику. Спасибо Биллу Хинтону, моему редактору, решившему попытать счастья со мной и этой серией. Его советы и энтузиазм совершенно неоценимы. И наконец, огромное спасибо моей жене Тами, моей музе, первому редактору, принцессе в башне. Тами спасла меня. Без нее ничего бы не было.