– Не тот ли это Ардоний, дядюшка, что нынче живет у Илек-сов? – вскинул глаза Летагон.
– Наверное, он. Если еще жив. Ардоний ведь постарше меня будет. О, сей друид мудр и ведает много тайн.
– Постой-ка, дядюшка Венуций, – снова перебил Летагон. – Ардоний ведь – у Илексов, ну, «братцы-источники» недалеко от Бибракте. А это ведь земли эдуев. Что же, Ардоний – эдуй?
– Мать его да, из эдуев. А ведь род считается по отцу, отец же Ардония – из мандубиев, знаменитый когда-то друид.
– Ага, – Летагон коротко кивнул. – Обязательно заглянем к нему на обратном пути… правда ведь, господин Беторикс? У старого друида много чего можно спросить. Пожалуй, и у нас найдутся вопросы, ответы на которые не знает никто. Вот ему и зададим… точней – Илексам.
Вот уж это он точно сказал – вопросы, ответа на которые не знает никто. Как изъять похищенное золото у нечистых на руку римских граждан? Ответ, пожалуй, одни Илексы и знают.
– А что за граждане? – чуть позже, уже на ночь глядя, спросил Летагон.
– Если по партийной принадлежности, то все – единоро… тьфу ты! Оптиматы, конечно же, – Беторикс припомнил слова Милона. – Ну, или почти все. Кстати, уже давно пора списочек уточнить.
– Какой такой списочек?
– Вот завтра за ним и пойдем.
А вдруг Милон и есть организатор несостоявшегося убийства? Вдруг он Галльского Вепря и заказал – а подайте-ка мне его на блюде, давненько не едал жареной кабанятинки! Очень даже может быть, так что осторожность соблюдать требовалось, тем более – Беториксу. Пусть и не беглый раб, да зато – мертвый. А мертвецы просто так по городу разгуливать не должны – куда только должностные лица смотрят, всякие там эдилы, преторы и все прочие?
С него и начали, с бывшего гладиатора. Зашли в модную лавку на Аргилее, благо удачно возвращенные Летагоном денежки позволяли, приценились:
– Эй, эй, хозяин!
– Иду, иду, мои господа. Бегу! Прямо лечу, как Меркурий на крыльях.
Словно черт из табакерки показавшийся откуда-то из-за развешенных разноцветных тканей молодой человек, действительно, чем-то напоминал быстроногого бога торговли – такой же кучерявый, тощий.
– Ага, так это ты хозяин? – уточнил Летагон.
– Нет, господа мои, не я. Я приказчик всего лишь. Но чем могу – помогу. Не беспокойтесь, обслужу на совесть, только скажите, чего изволите?
– Изволим ткань на тунику, – пряча под широкополой «противосолнечной» шляпой лицо, пробурчал Галльский Вепрь. – Да и на пенулу. В общем, на такую одежду, что приличествовала бы человеку солидному и не бедному, скажем, путешественнику. В тоге ведь в путешествие не отправишься – неудобно.
– Неудобно – это вы верно заметили, господа мои, – просияв лицом, приказчик тут же бросился к тканям, прикидывая вслух. – А уже сшитые туники не подойдут?
– Это было б вообще славно! А у вас такие есть, что ли?
– Для вас – все, что угодно, мои господа!
– Ну, тогда… показывай! – Беторикс махнул рукой. – Примерю.
Приказчик тот час же завертелся вьюном (в полном соответствии, кстати, с инструкциями небезызвестного господина Чичваркина – ничего-то в этом мире не ново!).
– Вам, господин, нужны две туники, одну надеваем снизу – вот эту, желтую, с длинными рукавами, узкую, наденете вниз, а ту, малиновую – с рукавами широкими и короткими, сверху. А на плечи – вон ту симпатичную травянисто-зеленую пенулу. Еще б вам заказать золоченые кальцеи… если позволите, я пошлю к башмачнику мальчика. Он и снимет мерку.
– Угу, угу, – хмуро прищурился гладиатор. – Значит, поверх желтой туники – малиновую, а сверх того и зеленый плащ? Ты, парень, умом часом не тронулся? Я ж как попугай одет буду.
– Не как попугай, господин мой. Как грек!
– Как грек? Да неужели?
– Именно так богатые греки и ходят, а вслед за ними – и римляне. И всегда ходили, вот, хоть Александра Македонского взять. Вам бы, мой господин, еще и завить локоны…
Беторикс едва удержался, чтоб не двинуть слишком уж навязчивого продавца-консультанта в смазливую морду, но, подумав, одобрительно хлопнул того по плечу. Впрочем, хлопнул довольно сильно – бедолага аж присел.
– Ладно, уговорил. Где тут поблизости цирюльник?
– Недалеко. Мой господин… Если что – могу все устроить.
– Ну… устрой.
Дупондий в подставленную ладонь… Еще один.
– Так я кликну служек, мой господин?
Недолго и провозились, часа два от силы, ну, может – три. Денежки при себе имелись, а ушлые представители римской сферы услуг (в большинстве – «продвинутые» вольнотпущенники, римским гражданам – даже полным отстойным беднякам-нищебродам – торговать было зазорно, куда лучше выпрашивать у сената подачки) дело свое знали прекрасно.
Примерно в одиннадцать пополудни – а по римским меркам, в пятом часу утра – богатый молодой человек из провинции (в модном «эллинском» прикиде, с завитыми локонами и в шляпе) в сопровождении услужливого слуги важно шествовал по виа Сакра от Тарпейской скалы к Римскому форуму – там всегда прогуливались зеваки. Беторикс, к слову, гулял не зря – знал, кого там можно как раз сейчас встретить. Высматривал, можно сказать, во все глаза нужного человечка. Глаза, однако, не помогли, помогли уши.
– Ах, посмотрите на ту статую – Аполлон, чистый Аполлон! Ах, ах, жаль что она не продается. Я бы купила, ну, честное слово, купила, вы не подумайте.
Она, она! Чем-то похожая на победительницу соцсоревнования среди доярок (однако вовсе не дура, впрочем, и среди доярок дуры попадались не чаще, чем среди лощеных столичных штучек), по улице в сопровождении вооруженных зонтиками от солнца негров, прогуливалась от портика к портику Лесбия, очень нужная сейчас гладиатору… и слегка знакомая. И это хорошо, что слегка.
О, какой грациозный он отвесил поклон, едва только встретился с матроной взглядом! Как поведал знающий много местных сплетен Венуций, любовница пресловутого трибуна Марка Целия Руфа Лесбия приходилась какой-то родственницей – говорили, что чуть ли даже не сестрой – тому самому Клодию, в убийстве которого и обвиняли Милона. Какие уж там были отношения у братца с сестрой, одни эллинские боги ведают, однако к Милону Лесбия, по словам все той же синеглазки, относилась довольно сухо, грубо говоря – вообще едва терпела. Чем и решил воспользоваться Галльский Вепрь, справедливо полагая, что в таком наряде его не узнает и сам черт… или кто тут вместо него? Юпитер? Нептун? Бахус?
Сам, конечно, не подошел – невежливо – подослал «слугу».
– Мой господин приезжий и осмелится спросить у вас, любезнейшая госпожа, дорогу…
О! Лесбия соизволила улыбнуться! Этакий красавец стоит, в полном боевом раскрасе, сиречь – в наимоднейшем прикиде, сразу видно – денежки водятся да и вообще, поговорить есть о чем.
– Твой хозяин что же – эллин?
– Из Массилии, наикрасивейшая госпожа.
– Эллин из Массилии… что ж – тоже ничего. То-то я и смотрю – у тебя акцент какой-то странный.
Оп! Глазки-стрелочки – пильк-пильк! Беторикс быстренько приосанился – павлин! Чистый павлин в брачный период.
– Пусть твой хозяин зайдет в каупону «Афинский шик». Она там, на углу, он увидит. Там, в каупоне, и поговорим. На улице все ж таки неприлично.
Они уселись вдвоем, на террасе, выходящей в небольшой садик. Вишни, яблони, смородина-малина – последние еще дикие, кислые, впрочем, ягод еще не было, но при взгляде на смородиновый куст молодой человек почему-то скривился.
– О, конечно, для эллина тут все так доморощенно! – не преминула заметить Лесбия, и Беторикс даже не понял – издевается ли она или говорит серьезно.
А черт ее знает! По глазам и не поймешь.
Конечно, Лесбия была женщиной красивой, пышнотелой, грудастой, хоть сейчас на обложку «Плейбоя», однако в планы гладиатора продолжительное знакомство вовсе не входило, скорее наоборот: узнать бы, что надо, да поскорей сваливать – дела делать. А потому, молодой человек сразу взял быка за рога… вернее сказать – корову:
– Мой корабль, увы, отчаливает уже через день, а я еще не нашел своего старого должника.
– Ого, грек! У тебя здесь есть должники?
– Конечно. Не знаю, как и сказать, один политик… который, возможно, очень скоро будет избран консулом.
– И что, у такого человека нет денег отдать долги?
– Деньги-то наверняка есть. Нет желания.
Лесбия неожиданно расхохоталась:
– Тогда тебе не повезло, эллин! Вряд ли ты сумеешь выбить из римского политика долг. Это особая порода людей – сволочь на сволочи, и к должностям они рвутся исключительно с целью нажиться. Наворовать, обтяпать свои делишки, набить жирное брюхо, да так, чтоб потом, как они любят говорить – «содержать свои семьи». То есть – откупиться дорогими подарками от старых дур – женушек, содержать завистливых и похотливых любовниц, завести – опять же, для похоти и хвастовства – развратных мальчиков, выкормить за чужой счет своих жадных воронят-чадушек, пристроить на необременительные посты где, опять же, можно неплохо нажиться… Что ты так смотришь, грек?
– Я думал, политик в первую голову о благе народном должен печься, – с самым дурацким видом изрек Галльский Вепрь.
Лесбия снова расхохоталась, отбросив весь свой манерный тон. Какое там «в греческом зале, в греческом зале, ах Аполлон, ах, Аполлон»! Беседа быстро скатилась к живому и меткому простонародному говору.
– Слышь, грек! У вас в Массилии что, все такие дурни?
– Почему дурни?
– Да так… Ну и сказанул – о благе народном! Где политики, а где – народное благо! Вещи, как говорят философы, совершенно меж собой не стыкующиеся – полный диссонанс!
– Да как же так?! – стараясь не выйти из образа, Беторикс взмахнул руками, едва не расплескав вино. – А братья Гракхи как же? Они ж тоже политики, так?
– Так они когда жили?! – беспечно отмахнулась Лесбия. – В нынешние-то времена давно уже все не так.
О, эта девушка вовсе не была такой дурой, какую из себя обычно строила. Мужчины ведь умных женщин не любят, боятся, ибо на фоне умной красавицы большинство «крутых самцов» – грубое и похотливое быдло, к тому же не очень умное. Все эти «мужские» разговорчики «о машинах», «о футболе», «о бабах» и прочая фанфаронистая бравада на публику есть лишь п