Либби кивнула головой. Скоро появился Карло с коньяком, и Гейб отдал нужные распоряжения.
Он поднес к губам Либби бокал с янтарным коньяком.
— Вам будет лучше, после того как вы осушите его.
Либби поперхнулась, но послушно выпила коньяк, и Гейб встал, чтобы зажечь свечу. Либби заметила, как на столе появился серебряный поднос с супницей на белой салфетке. Гейб откупорил шампанское и налил в бокалы.
— Лучшее лекарство от расшатанных нервов — это ужин с шампанским, — сказал он.
— Удивительно, но мои нервы в порядке, — сказала Либби, — несмотря на события этого дня.
— Если бы я знал, что вы сделаны из другого теста, я бы никогда к вам не подошел в Новом Орлеане, — улыбаясь, сказал Гейб. — Пусть же все беды останутся позади, — поднимая бокал, продолжил он.
Они ели молча, но когда Либби подняла голову, то увидела, что Гейб не сводит с нее глаз.
Острый стейк, чипсы с морковью и груши в бренди, коньяк — все это казалось каким-то сном.
Мерцавшие свечи делали происходящее еще более неправдоподобным.
Да, она была на волосок от смерти, и сейчас чувствовала себя как человек, который чуть не утонул, и для которого каждый глоток воздуха казался чудом.
— Думаю, что подкрепившись, вы прочтете свою обычную речь о морали и долге и сбежите от меня, — сказал Гейб.
Либби встала и подошла к окну.
Вдалеке виднелись очертания холмов на фоне серого неба: то тут, то там вспыхивали и затухали огоньки костров золотоискателей.
— Я жила со своим моральным долгом, но он не защитил меня, — решительно проговорила Либби. — Я бы умерла страшной смертью, если бы вы не рискнули ради меня, — она обернулась и посмотрела на Гейба. — Ах Фонг сказал, что его жизнь принадлежит мне, потому что я спасла его. Может, это и правильно. Тогда моя жизнь принадлежит вам.
Гейб облокотился на спинку стула.
— Если вы хотите остаться здесь из чувства благодарности, то лучше вам этого не делать. Вы мне ничем не обязаны, Либби.
Она медленно подошла к нему.
— Вы знаете мои чувства к вам, — сказала она. — Вы правы, завтра нас может и не быть, и этот вечер, может больше не повториться. И если я уйду, то буду жалеть об этом всю свою оставшуюся жизнь.
Она начала медленно расстегивать пуговицы платья. Гейб остановил ее.
— Я сам это сделаю. — Потом в нетерпении произнес: — Почему у вас, женщин, так много пуговиц?
— На вашей рубашке их тоже немало, — смеясь, сказала Либби.
— О, я могу ее снять через голову, не расстегивая их, — сказал он и одной рукой сбросил сорочку.
Либби восхитилась его обнаженным торсом, с удовольствием рассматривая его мышцы и волосатую грудь. Она улыбнулась и сбросила платье.
— И почему вы, женщины, носите так много одежды. Может, вам холодно? — его руки жадно спускались к ее поясу.
— Я раньше никогда не разрешала мужчинам видеть меня голой, — отвернувшись, сказала Либби. — Хью всегда был такой деликатный, и мы всегда переодевались в своих спальнях.
— Наверное, это скучно, — смеясь, сказал Гейб. — Но такого тела, как у тебя, нельзя стесняться.
Он положил ей на плечи руки и повернул Либби к себе.
— Зачем скрывать то, что доставляет столько удовольствия, — Гейб дотронулся кончиком пальца до соска и начал расстегивать ремень от своих брюк.
— Извини меня за нетерпеливость, не могу больше ждать, — он приподнял ее, как пушинку, и понес на кровать.
Либби никогда не испытывала ничего подобного. У нее все горело внутри. И она изгибалась, прижималась к его груди, целуя его подбородок, шею, уши. Она вскрикнула, не понимая, приятно ей или больно. Потом забылась в огне страсти, смеясь, чувствуя, что мир разлетается вдребезги. Гейб тяжело вздохнул и упал на Либби.
Они лежали как одно целое, потом Гейб, опершись на локоть, нежно посмотрел на нее.
— Ты всегда смеешься, когда занимаешься любовью?
— Нет.
— И даже с Хью? — спросил Гейб.
— Никогда! Я раньше не знала, что от этого можно получить такое удовольствие, — сказала она.
— Мастерство приходит со временем, — сказал Гейб. — В следующий раз у тебя лучше получится. Я с удовольствием стану твоим учителем, — сказал Гейб. — То, чему я тебя научу, продлит твою жизнь, — сказал он. — Как мы могли бы вместе зажить, Либби! Я скоро разбогатею, брошу играть и построю дом в Сан-Франциско. Мы сможем путешествовать. Тебе не кажется это замечательным?!
— Очень! — ответила Либби. — Но я не смогу сказать «да», пока не найду Хью.
— Но ты любишь меня. Разве ты чувствовала что-нибудь подобное с Хью.
— Не чувствовала. У меня такое впечатление, что я спала всю жизнь, и только сегодня проснулась и поняла, что такое настоящая любовь.
Он наклонился и поцеловал ее в лоб.
— Я много раз говорил, что люблю, но это была ложь. Сегодня я могу сказать правду. Я люблю вас, Либби Гренвил, и не хочу с тобой расставаться. Утром я заберу твои вещи из хижины, и мы будем жить здесь.
Либби закрыла рот ему ладошкой.
— Не будем о будущем. Кто знает, что будет завтра.
— Но я могу увезти тебя туда, где ты будешь в безопасности? — спросил Гейб.
— А как же моя картошка? Я собиралась на ней сколотить «состояние». Здесь гнилая картофелина стоит доллар.
Гейб засмеялся.
— Нажить состояние на картошке? Мне это нравится. Кто кроме моей сумасшедшей Либби мог до этого додуматься? Мы попросим твоего преданного китайца присмотреть за ней, если она тебе так необходима.
— Быть с тобой — вот что мне необходимо, — она положила голову ему на грудь, и он обнял ее.
— Я никогда тебя больше не покину, — сказал Гейб.
24
Либби раскрыла глаза от яркого солнечного света, залившего всю комнату, не понимая, где она находится. Она повернулась и потрогала одеяло — Гейба не было.
— Гейб, — тихо позвала она, с трудом вспоминая события прошлой ночи.
Она на самом деле лежала с ним в объятиях, и он говорил, что никогда ее не бросит. Ей снова хотелось быть рядом с ним.
«Я прожила жизнь, не зная, что значит быть по-настоящему счастливой и удовлетворенной. Он самый замечательный человек», — подумала Либби.
Обойдя комнаты, она заметила, что все прибрано. Одежды Гейба не было, и Либби вспомнила, как, не сказав ни слова, сбежал Хью.
«А может, я ему уже неинтересна? Нет, — покачав головой, улыбаясь, сказала Либби. — Он не тот человек, чтобы сбежать, не попрощавшись. Гейб не скрывает того, что любит меня и хочет меня».
Либби старалась не думать о будущем и, закончив осмотр номера, снова легла на мягкие, пуховые подушки. Через мгновение появился Гейб с подносом.
— Ты уже встала, а я хотел разбудить тебя поцелуем.
— Ну тогда я снова засну, если ты хочешь, — улыбаясь, проговорила Либби и закрыла глаза.
— Ну вот, я уже сплю.
Гейб поставил поднос и осторожно на цыпочках, наклонившись, поцеловал Либби в лоб. Она открыла глаза и поцеловала его в губы.
— Я принес завтрак, милая, — сказал Гейб, ускользая от ее объятий. — Не возбуждай меня, а то яичница с ветчиной остынет. Кроме того, — продолжал он, приподнимая Либби, — в приличных домах этим не занимаются перед завтраком. Ты помнишь Бостон.
Он потянул ее с кровати.
— Гейб, я без одежды, я не могу встать.
Гейб рассмеялся, дал ей свой шелковый халат и потащил ее в гостиную.
— Надеюсь, вам это нравится, мадам?!
— После фасоли все кажется замечательным.
— Забудем о фасоли, — серьезно сказал Гейб. — После завтрака мы наймем лошадь и съездим за детьми.
Либби открыла рот, но Гейб приложил палец к ее губам.
— Никаких или, но… это — приказ. Оставь тебя без присмотра, ты тут всех перестреляешь. Оставлять тебя одну опасно для населения. Я собираюсь взять тебя под свою опеку, пока мы решим, что делать дальше. Не говори о том, что подумают люди. Пусть думают то, что им хочется. Здесь ты будешь чувствовать себя в полной безопасности.
— Надеюсь, ты не собираешься быть моим боссом?
Гейб рассмеялся.
— Если это будет касаться твоей безопасности, то да.
Либби притворилась, что занята завтраком.
«Он любит меня и хочет обо мне заботиться», — она готова была расплакаться.
Умывшись теплой водой с мылом и вытеревшись полотенцем, она наконец вспомнила, что такое цивилизация. Ей хотелось одеть какое-нибудь новое платье, а не эти самодельные тряпки. «Я правильно поступила, — подумала Либби. — Побывав в лапах смерти, я стала другим человеком, который не задумываясь принимает решения и строит планы».
Либби расчесала волосы и связала их сзади ленточкой, замечая, что она стала похожа на школьницу с веснушками и большими, задорными глазами. Так она выглядела перед тем, как выйти замуж за Хью. Гейб пошел осмотреть лошадей, сказав ей, чтобы она догоняла его. Когда Либби проходила мимо ресторана, она увидела двоих мужчин с седлами в руках. Один из них догнал ее и спросил:
— Извините, мэм, вы не та женщина, которая ищет англичанина?
— Да, — покраснев, ответила она, думая, что они видели, как она поднималась в номер Гейба.
— Вы его нашли?
Она отрицательно покачала головой.
— У меня есть для вас новость, — заулыбался небритый парень. — Я еду с юга из Соноры и, когда ночевал в одном лагере Ангела, то слышал историю о парне, сломавшем ногу. Он пролежал всю зиму. Рассказывают, что он настоящий джентльмен, но такой худой, что ветер, того и гляди, сдует его. Его прозвали джентльмен Джим. Это он?
У Либби забилось сердце, и она не смогла сказать ни слова.
— Да, похож…
— Тогда вы сможете найти его в отеле лагеря Ангела, — сказал золотоискатель.
— Спасибо вам, — пролепетала Либби.
Мужчины приподняли шляпы.
— Всегда к вашим услугам, мэм. Мы думаем, что он будет счастлив вас увидеть.
Она отошла от незнакомцев и, оказавшись на улице, побежала в конюшню. Гейб как раз выводил двух красивых жеребцов. По ее лицу он понял, что что-то произошло.
— Что такое? — поддерживая споткнувшуюся Либби, спросил он.