лкеров уже патрулируют небо над Объектом. Я обдумываю и другие возможности: кот-Сталкер, а может быть, и кит-Сталкер, который мог бы доставлять взрывчатку к днищу плавучего города. А пока я значительно продвинулся в области воскрешения людей…
Эстер посмотрела на Сатию, но Сатия, не глядя на нее, пошла за Попджоем к двери в дальней стене. В двери, как и в Зале Памяти, был магнитный замок. Длинные пальцы инженера пробежались по клавишам слоновой кости, набирая код. Замок щелкнул и зажужжал, дверь отворилась. За нею оказалась ледяная пещера, где стояли под пластиковыми покрывалами статуи странного вида.
– Понимаете, создателям тех, древних Сталкеров не хватало полета фантазии, – пустился в объяснения Попджой. От его дыхания шел пар. Инженер ходил по комнате-холодильнику, сдергивая покрывала со своих творений. – Если Сталкеру требуется человеческий мозг и нервная система, это еще не значит, что он обязан и в остальном походить на человека. Зачем ограничиваться двумя руками и двумя ногами? Почему всего лишь два глаза? Для чего Сталкеру нужен рот? Эти ребята не едят, и мы создаем их не ради блестящей светской беседы…
Полотнища мерзлого пластика отлетали в сторону, открывая бронированных кентавров с двадцатью руками и гусеничными траками вместо ног, Сталкеров-пауков с когтистыми лапами и орудийными башнями в животе, Сталкеров с добавочной парой глаз на затылке. На каменном столе у самой двери лежало нечто неоконченное, переделанное из трупа бедняги Уиджери Блинко.
Эстер ахнула, прижала руку ко рту:
– Это тот человек, который вколол мне снотворное в Архангельске!
– А, он был всего лишь платный агент, – сказала Сатия. – Он слишком много знал. Я велела ликвидировать его в ту же ночь, когда он доставил тебя сюда.
– А что, если его жены явятся его искать?
– Если бы ты была женой Блинко, стала бы ты его искать? – возразила Сатия.
Она даже не взглянула на мертвого шпиона; ее взгляд задержался на других Сталкерах, затем обратился на Попджоя.
– Ну что ж! – бодро заметил Попджой, снова набрасывая покрывала на свои изделия. – Давайте-ка уйдем отсюда, пока эти ребята не перегрелись, а то как бы не начали разлагаться, ведь они еще не оживлены.
Эстер не могла сдвинуться с места, но Сатия потянула ее за собой со словами:
– Спасибо, доктор Попджой, за ваш интересный рассказ.
– Всегда рад, дорогая леди, – отвечал инженер с игривым поклоном. – Всегда рад. Очень скоро, я уверен, мы отыщем способ восстановить память вашей подруги Анны Фанг… Всего хорошего! До свидания, мисс Шоу! Мечтаю поработать с вами после вашей казни!
Они вышли из лаборатории, спустились по короткому туннелю и оказались у двери, которая выходила на ржавый мостик, идущий вдоль отвесной скалы. С ревом налетел ветер. Эстер прикинула направление ветра, перевесилась через поручень, и ее вывернуло наизнанку.
– Ты как-то спросила меня, почему Зеленая Гроза поддерживает эту мою работу, – сказала Сатия. – Теперь ты знаешь. На самом деле их не интересует Анна. Они хотят, чтобы Попджой построил для них армию Сталкеров, с помощью которой они захватят власть в Лиге и начнут войну против движущихся городов.
Эстер вытерла рот, посмотрела вниз, на мечущиеся языки пены, облизывающие узкие расщелины среди скал.
– Почему вы мне это рассказываете? – спросила она.
– Я хочу, чтобы ты знала. Когда начнут падать бомбы и Сталкеры Зеленой Грозы сорвутся с цепи, я хочу, чтобы хоть кто-нибудь знал, что я в этом не виновата. Я сделала все это ради Анны. Только ради Анны.
– Анна вам бы за это спасибо не сказала. Она не хотела войны.
Сатия горестно покачала головой:
– Она считала, что мы должны нападать на города, только если они угрожают нашим поселениям. Она никогда не соглашалась с тем, что жители городов – варвары. Говорила: они просто заблуждаются. Я думала, что, когда Анна снова станет самой собой, она укажет нам новый путь – нечто более сильное, чем прежняя Лига, и не такое жестокое, как Зеленая Гроза. Но Гроза набирает силу, их новые Сталкеры уже почти готовы, а Анна все никак не возвращается…
Эстер почувствовала, как ее губы скривились в саркастической усмешке, и побыстрее отвернулась, пока Сатия ничего не заметила. Не так-то просто было переварить все эти моральные страдания со стороны девушки, которая без всяких угрызений совести убила старого Блинко. Но Эстер почуяла здесь шанс для себя. Сомнения Сатии – словно расшатавшийся прут в тюремной решетке. Нужно использовать ее слабость.
Эстер сказала:
– Вам бы надо предупредить Лигу. Отправьте кого-нибудь в Высший Совет, сообщите им, чем тут занимаются ваши друзья.
– Не могу, – ответила Сатия. – Если Гроза узнает, меня убьют.
Эстер смотрела на море, чувствуя на губах вкус соленых брызг.
– А что, если кто-нибудь из заключенных сбежит? – спросила она. – Тогда вас ни в чем не смогут обвинить. Если один из пленников, который знает, что здесь творится, похитит воздушный корабль и улетит отсюда, это будет не ваша вина.
Сатия резко вскинула голову. Эстер бросило в дрожь от предчувствия свободы. Она сможет выбраться из этого ужасного места! Она еще успеет спасти Тома! Эстер гордилась тем, как она воспользовалась отчаянием Сатии; ей казалось, что это очень умный, безжалостный поступок, достойный дочери Валентайна.
– Позвольте мне убежать и забрать «Дженни Ганивер», – сказала она. – Я полечу на территорию Лиги. Найду надежного человека вроде капитана Кхоры. Он приведет на север военные корабли и захватит здешнюю базу, а уродов Попджоя выбросит в море, пока они не успели натворить бед.
Глаза Сатии засияли, словно она уже представляла себе, как красивый африканец выпрыгивает из гондолы своего «Ачебе-9000», чтобы спасти ее из ловушки, куда она сама себя загнала. Но она покачала головой.
– Не могу, – повторила она. – Если Кхора увидит Анну в ее теперешнем виде… Он не поймет. Эстер, я не могу прервать работу. Мы уже близки к успеху. Иногда я просто чувствую, что она смотрит на меня из-под этой маски… Да и как бы я могла тебя отпустить? Ты помогла убить ее.
– Вы сами этому не верите, – сказала Эстер. – Теперь уже не верите. Иначе вы бы давно меня убили.
Две слезинки скатились по щекам Сатии – серебристые капельки на фоне смуглой кожи.
– Я не знаю, – сказала она. – Не уверена. Но я в стольких вещах не уверена… – Внезапно она обняла Эстер, притянула ее лицо к накрахмаленному, царапающему плечу своей форменной куртки. – Хорошо, когда можешь с кем-то поговорить. Я не стану убивать тебя. Когда Анна поправится, она сама мне скажет, виновата ли ты в ее смерти. Ты должна остаться здесь, пока Анна не придет в себя.
Глава 26Общая картина
Если бы вы могли посмотреть на мир сверху – если бы вы были богом или одним из призраков, что населяют древние американские вооруженные платформы, которые до сих пор еще висят на орбите высоко над полюсом, – Ледяные Пустоши сперва показались бы вам пустыми и однообразными, как стены тюремной камеры Эстер: белое пятно, расползшееся на маковке нашей бедной старушки Земли, точно бельмо на голубом глазу. Но стоит присмотреться получше, и станет видно, что среди этой белизны кое-что движется. Видите вон ту крошечную крапинку к западу от Гренландии? Это Анкоридж. Развернув перед собой веер разведывательных саней, он пробирается между глетчерами и вершинами обледенелых гор, пересекает участки морского льда, не нанесенные ни на какие карты. Пробирается очень осторожно, но не слишком медленно, потому что его жители еще не забыли паразита, похитившего Тома, и каждую минуту опасаются, как бы еще один из ему подобных не вырвался из-подо льда. Теперь в машинном отделении введены постоянные дежурства, и каждое утро патрули проверяют, не забрались ли в трюм незваные гости.
Никто на борту, конечно, не подозревает, что настоящая опасность грозит не снизу. Ее несет другая крапинка (потемнее и побольше), которая ползет за ними с востока, подняв полозья и выдвинув гусеницы, упорно волочит свою тяжелую тушу через горбатую спину Гренландии. Это Архангельск. В брюхе у него перевариваются Волкогемптон и еще три небольших китобойных города, а тем временем в Сердцевине, в отделанном слоновой костью кабинете директора, Петр Масгард уговаривает отца прибавить скорость.
– Скорость стоит дорого, мой мальчик, – говорит директор, поглаживая бороду. – Мы поймали Волкогемптон; не знаю, есть ли смысл нестись сломя голову на запад за Анкориджем. Возможно, мы его так и не найдем. Может быть, все это просто какой-нибудь трюк. Говорят, девица, которая продала тебе их направление, исчезла.
Петр Масгард пожимает плечами:
– Мои певчие птички частенько улетают, не дождавшись поимки. Но в данном случае, по-моему, она еще вернется. Явится за своей наградой. – Он с силой ударяет кулаком по отцовскому столу. – Мы должны догнать их, отец! Речь идет не о каком-нибудь вшивом китобойном городе. Это же Анкоридж! Богатства Зимнего дворца Расмуссенов! И еще их двигатели. Я смотрел записи в архиве. Говорят, они в двадцать раз эффективнее любых известных ледовых двигателей.
– Верно, – признает отец. – Семья Скабиозов всегда зорко оберегала секрет их изготовления. Видимо, боялись, как бы им не завладел какой-нибудь хищник.
– Ну так теперь хищник ими завладеет! – с торжеством восклицает Масгард. – Мы ими завладеем! Ты только представь, Сёрен Скабиоз скоро будет работать на нас! Он сможет переоборудовать наши двигатели так, что мы будем расходовать вдвое меньше топлива и ловить вдвое больше добычи!
– Ну хорошо, – вздыхает отец.
– Ты об этом не пожалеешь, папа. Всего неделю тем же курсом, а потом я возьму своих охотников, и мы его отыщем.
А еще, будь вы призраком, затерянным на древней космической станции среди залежей старых бумаг, авторучек, пластиковых стаканчиков и замороженных астронавтов, могли бы с помощью старинных приборов заглянуть сквозь толщу воды в потайные помещения Гримсби, где Дядюшка наблюдает на самом большом своем экране, как «Винтовой червь» выходит из бокса. Коул сидит перед пультом управления, Вертел – за матроса. Пиявка уносит Тома Нэтсуорти к Разбойничьему Насесту.