В хорошие дни, когда чудовище было более сговорчивым, все они спускались по бронированному коридору в расположенный поблизости грузовой ангар, где стояла на якоре «Дженни Ганивер». Эстер приходилось разыгрывать в тесной гондоле все, что она могла припомнить о двух своих недолгих путешествиях с погибшей пилотессой, а Сатия заново рассказывала о том, как Анна строила этот корабль, воруя запчасти на разделочной верфи в Архангельске, где она была рабыней, и тайно собирая «Дженни» под самым носом своего тупого хозяина.
Сталкер смотрел на нее холодными зелеными глазами и шептал:
— Я не Анна Фанг. Мы зря тратим время. Меня построили для того, чтобы возглавить Зеленую Грозу, а не для того, чтобы томиться здесь. Я хочу разрушать города.
Однажды ночью Сатия явилась в камеру. Дрожащие губы, остановившийся взгляд, затравленное выражение лица стали еще заметнее, чем обычно, под глазами залегли лиловые тени. Ногти были обгрызены до мяса. Эстер пришла в голову странная мысль: «Она ведь тоже в тюрьме».
— Идем, — только и сказала Сатия.
Она повела Эстер подземными коридорами в лабораторию, где ряды штативов с пробирками приветствовали вошедших нерадостным оскалом. Доктор Попджой, склонившись над верстаком, возился с какими-то сложными приборами. Его лысина блестела в свете аргоновой лампы. Сатии пришлось несколько раз окликнуть его по имени, пока он наконец что-то буркнул в ответ, подвинтил какую-то последнюю деталь и отошел от верстака.
— Доктор, я хочу, чтобы Эстер это видела, — сказала Сатия.
Покрасневшие, слезящиеся глазки Попджоя заморгали, обратившись к Эстер.
— Вы уверены, что это разумно? Я хочу сказать, если сведения просочатся наружу… Но, полагаю, мисс Шоу не выйдет отсюда живой, не правда ли? По крайней мере, в общепринятом смысле этого слова!
Он издал гнусавый звук, возможно обозначавшей смех, и поманил посетителей к себе. Подойдя вслед за Сатией к верстаку, Эстер увидела, что предмет, над которым работал Попджой, — это мозг Сталкера.
— Поразительное техническое устройство, а, моя дорогая? — сказал Попджой с гордостью. — Конечно, необходим труп, куда его можно было бы встроить. Пока это всего-навсего хитроумная игрушка, но подождите, вот я его засуну в жмурика! Щепотка химикатов, слабенький электрический ток и — хлоп!
Он снова гнусаво засмеялся.
Инженер шмыгнул в дальний угол лаборатории, где за рядами стеклянных колб, банок с кусками мертвой плоти, фрагментов недостроенных Сталкеров на жердочке в форме буквы «Т» сидела большая мертвая птица, глядя на посетителей блестящими зелеными глазами. Когда Попджой протянул к ней руку, птица распахнула рваные крылья и раскрыла клюв.
— Как видите, — сказал Инженер, поглаживая птицу, — я не ограничиваю свои исследования оживлением человеческих существ. Опытные образцы птиц-Сталкеров уже патрулируют небо над Объектом. Я обдумываю и другие возможности: кот-Сталкер, а может быть, и кит-Сталкер, который мог бы доставлять взрывчатку к дну плавучего города. А пока я значительно продвинулся в области воскрешения людей…
Эстер посмотрела на Сатию, но Сатия, не глядя па нее, пошла за Попджоем к двери в дальней стене. В двери был магнитный замок, как и в Комнате Памяти. Длинные пальцы Инженера пробежались по клавишам слоновой кости, набирая код. Замок щелкнул и зажужжал, дверь отворилась. За нею оказалась ледяная пещера, где стояли под пластиковыми покрывалами статуи странного вида.
— Понимаете, создателям тех, древних Сталкеров, не хватало полета фантазии, — пустился в объяснения Попджой. От его дыхания шел пар. Инженер ходил по комнате-холодильнику, сдергивая покрывала со своих творений. — Если Сталкеру требуется человеческий мозг и нервная система, это еще не значит, что он обязан и в остальном походить на человека. Зачем ограничиваться двумя руками и двумя ногами? Почему всего лишь два глаза? Зачем Сталкеру нужен рот? Эти ребята не едят, и мы создаем их не ради блестящей светской беседы…
Полотнища мерзлого пластика отлетали в сторону, открывая бронированных кентавров с двадцатью руками и гусеничными треками вместо ног, Сталкеров-пауков с когтистыми лапами и орудийными башнями в животе, Сталкеров с добавочной парой глаз на затылке. На каменном столе у самой двери лежало нечто неоконченное, переделанное из трупа бедняги Уиджери Блинко.
Эстер ахнула, прижала руку ко рту:
— Это тот человек, который вколол мне снотворное в Архангельске!
— А, он был всего лишь платный агент, — сказала Сатия. — Он слишком много знал. Я велела ликвидировать его в ту же ночь, когда он доставил тебя сюда.
— А что, если его жены явятся его искать?
— Если бы ты была женой Блинко, стала бы ты его искать? — возразила Сатия. Она даже не взглянула на мертвого шпиона; ее взгляд задержался на других Сталкерах, затем обратился на Попджоя.
— Ну что ж! — бодро заметил Попджой, снова набрасывая покрывала на свои изделия. — Давайте-ка уйдем отсюда, пока эти ребята не перегрелись, а то как бы не начали разлагаться, ведь они еще не оживлены.
Эстер не могла сдвинуться с места, но Сатия потянула ее за собой со словами:
— Спасибо, доктор Попджой, за ваш интересный рассказ.
— Всегда рад, дорогая леди, — отвечал Инженер с игривым поклоном. — Всегда рад. Очень скоро, я уверен, мы отыщем способ восстановить память вашей подруги Анны Фанг… Всего хорошего! До свидания, мисс Шоу! Мечтаю поработать с вами после вашей казни!
Они вышли из лаборатории, спустились по короткому туннелю и оказались у двери, которая выходила на ржавый мостик, идущий вдоль отвесной скалы. С ревом налетел ветер. Эстер прикинула направление ветра, перевесилась через поручень, и ее вывернуло наизнанку.
— Ты как-то спросила меня, почему Зеленая Гроза поддерживает эту мою работу, — сказала Сатия. — Теперь ты знаешь. На самом деле их не интересует Анна. Они хотят, чтобы Попджой построил для них армию Сталкеров, с помощью которой они захватят власть в Лиге и начнут войну против движущихся городов.
Эстер вытерла рот, посмотрела вниз, на мечущиеся языки пены, облизывающие узкие расщелины среди скал.
— Почему вы мне это рассказываете? — спросила она.
— Я хочу, чтобы ты знала. Когда начнут падать бомбы и Сталкеры Зеленой Грозы сорвутся с цепи, я хочу, чтобы хоть кто-нибудь знал, что я в этом не виновата. Я сделала все это ради Анны. Только ради Анны.
— Анна вам бы за это спасибо не сказала. Она не хотела войны.
Сатия горестно покачала головой:
— Она считала, что мы должны нападать на города, только если они угрожают нашим поселениям. Она никогда не соглашалась с тем, что жители городов — варвары. Говорила, они просто заблуждаются. Я думала, когда Анна снова станет самой собой, она укажет нам новый путь — нечто более сильное, чем прежняя Лига, и не такое жестокое, как Зеленая Гроза. Но Гроза набирает силу, их новые Сталкеры уже почти готовы, а Анна все никак не возвращается…
Эстер почувствовала, как ее губы скривились в саркастической усмешке, и побыстрее отвернулась, пока Сатия ничего не заметила. Не так-то просто было переварить все эти этические переживания со стороны девушки, которая без всяких угрызений совести убила старого Блинко. Но Эстер почуяла здесь шанс для себя. Сомнения Сатин — словно расшатавшийся прут в тюремной решетке. Нужно использовать ее слабость. Эстер сказала:
— Вам бы надо предупредить Лигу. Отправьте кого-нибудь в Высший Совет, сообщите им, чем тут занимаются ваши друзья.
— Не могу, — ответила Сатия. — Если Гроза узнает, меня убьют.
Эстер смотрела на море, чувствуя на губах вкус соленых брызг.
— А что, если кто-нибудь из заключенных сбежит? — спросила она. — Тогда вас ни в чем не смогут обвинить. Если один из пленников, который знает, что здесь происходит, убежит, похитит воздушный корабль и улетит отсюда, это будет не ваша вина.
Сатия резко вскинула голову. Эстер бросило в дрожь от предчувствия свободы. Она сможет выбраться из этого ужасного места! Она еще успеет спасти Тома! Эстер гордилась тем, как она воспользовалась отчаянием Сатии; ей казалось, что это очень умный, безжалостный поступок, достойный дочери Валентина.
— Позвольте мне убежать и забрать «Дженни Ганивер», — сказала она. — Я полечу на территорию Лиги. Найду надежного человека вроде капитана Кхоры. Он приведет на север военные корабли и захватит здешнюю базу, а уродов Попджоя выбросит в море, пока они не успели натворить бед.
Глаза Сатии засияли, словно она уже представляла себе, как красивый африканец выпрыгивает из гондолы своего «Акебе 9000», чтобы спасти ее из ловушки, куда она сама себя загнала. Но она покачала головой.
— Не могу, — повторила она. — Если Кхора увидит Анну в ее теперешнем виде… Он не поймет. Я не могу прерывать работу, Эстер. Мы уже близки к успеху. Иногда я просто чувствую, что она смотрит на меня из-под этой маски… Да и как бы я могла тебя отпустить? Ты помогла убить ее.
— Вы сами этому не верите, — сказала Эстер. — Теперь уже не верите. Иначе вы бы давно меня убили.
Две слезинки скатились по щекам Сатии — серебристые капельки на фоне смуглой кожи.
— Я не знаю, — сказала она. — Я не уверена. Но и в стольких вещах не уверена… — Внезапно она обняла Эстер, притянула ее лицо к накрахмаленному, царапающему плечу своей форменной куртки. — Хорошо, когда можешь с кем-то поговорить. Я не стану убивать тебя. Когда Анна поправится, она сама мне скажет, виновата ли ты в ее смерти. Ты должна остаться здесь, пока Анна не поправится.
Глава 26. ОБЩАЯ КАРТИНА
Если бы вы могли посмотреть на мир сверху — если бы вы были богом или одним из призраков, что населяют древние американские вооруженные платформы, которые до сих пор еще висят на орбите высоко над полюсом, — Ледяная пустошь сперва показалась бы вам пустой и однообразной, как стены тюремной камеры Эстер: белое пятно, расползшееся на маковке нашей бедной старушки Земли, точно бельмо на голубом глазу. Но стоит присмотреться получше, и станет видно, что среди этой белизны кое-что движется. Видите вон ту крошечную крапинку к западу от Гренландии? Это Анкоридж.