— Все это ни к чему. Америка мертва.
Забыв обо всем, Коул схватил ее за руку:
— Нет! Я прочитал эти бумаги, пока плыл сюда! Снори не обманывал. Он на самом деле нашел зеленые области в Америке! Не те громадные леса с дикарями и медведями, которые напридумывал профессор Пеннироял. Но все-таки там есть трава, и деревья, и… — Коул никогда в жизни не видел травы, и тем более деревьев, и воображение ему отказывало. — Ну, не знаю. Наверное, животные, птицы, рыбы в воде… Может быть, вам придется осесть на одном месте, но там можно жить!
— Мы не сможем добраться туда, — сказала Фрейя. — Даже если все это правда, мы не сможем зуда попасть. Мы дрейфуем.
— Нет… — сказал вдруг мистер Скабиоз, который рассматривал карту через ее плечо. — Нет, Фрейя, сможем! Если бы нам удалось стабилизировать эту льдину и приделать к ней гребные винты…
— Это не так уж далеко, — сказала мисс Пай, заглянув через другое плечо Фрейи и ткнув пальцем в карту там, где берег длинного узкого залива был обозначен словом «Винланд». В заливе виднелись островки, такие мелкие, что их можно было принять за чернильные брызги, но старый Снори Ульвессон на каждом проставил условный значок в виде по-детски нарисованного деревца. — Около тысячи километров. Практически ничто по сравнению с тем, какой путь мы уже проделали!
— Но что это мы!
Скабиоз обернулся к Коулу, и тот попятился, с трудом переставляя ноги, — он вспомнил, как чуть было не свел с ума этого несчастного старика, изображая привидение в закоулках машинного отделения. Скабиоз, видимо, тоже это вспомнил. Его взгляд сделался холодным и отстраненным. Целую минуту стояла тишина, только люди в толпе нервно переступали с ноги на ногу, да шуршали на ветру бумаги в руках у Фрейи.
— Мальчик, у тебя имя есть? — спросил Скабиоз.
— Коул, сэр, — ответил Коул.
Скабиоз протянул ему руку и улыбнулся:
— Ну что, Коул, ты, по-моему, замерз, да и проголодался, наверное. Нечего тут стоять. Все это можно обсудить и во дворце.
Тут и Фрейя вспомнила о правилах вежливости.
— Конечно! — воскликнула она. — Вы непременно должны пойти с нами в Зимний дворец, мистер Коул. Я попрошу Смью приготовить для вас горячего шоколада. Где этот Смью? Ах, неважно, я сама приготовлю…
Так они и двинулись по Расмуссен-проспекту: Фрейя впереди, следом Скабиоз и мисс Пай, между ними испуганный Коул, а за ними образовалось целое шествие. Жители города прослышали, что мальчик из моря принес им новую надежду, и тоже бежали сюда: Аакъюки, Умиаки, мистер Квааник. Смью протолкался в первые ряды, Фрейя размахивала старым жестяным футляром с картой Снори Ульвессона, смеялась и шутила наравне со всеми. Это было не очень величественное поведение, и, наверное, мама с папой, гувернантки и фрейлины и учительница этикета его бы не одобрили, но Фрейю это нисколько не огорчало. Их время прошло. Теперь она — маркграфиня!
Глава 35. ЛЕДЯНОЙ КОВЧЕГ
Как стучали молотки и визжали пилы в Анкоридже во все последующие дни! Как сияли лампы в мастерских, как сыпались искры, когда под наблюдением Скабиоза рабочие сооружали гребные винты из запасных палубных плит, мастерили аутригеры из отслуживших свое корпусов разведывательных кошек! Сколько грома и треска, когда начали испытывать моторы, подгонять приводные ремни! Коул на своем «Винтовом черве» просверлил отверстия во льду, и новые гребные винты осторожненько опустили в воду позади города. Скабиоз экспериментировал со сколоченным на скорую руку рулем. Все это работало еле-еле, но все-таки работало. Через неделю после появления Коула двигатели запустили всерьез, и Фрейя почувствовала, как ее город деловито заворочался и потихоньку двинулся вперед. Вода журчала вдоль бортов ледяного ковчега.
Дни постепенно становились длиннее, айсберги попадались все реже, теплые солнечные лучи прорезали пелену тумана, потому что Анкоридж вступил в более южные широты, где еще стояла поздняя осень.
Эстер не участвовала в праздничных сборищах, заседаниях Направляющего Комитета и прочей бурной деятельности, захватившей город в последние недели пути. Она даже не пришла на свадьбу Сёрена Скабиоза и Виндолен Пай. Она почти неотлучно сидела около Тома в Зимнем дворце. Позднее, думая об этих временах, она вспоминала не вехи путешествия — безжизненные островки и ледяные заторы, мимо которых приходилось проталкиваться Анкориджу, не мертвые горы Америки на горизонте, а маленькие шажочки выздоровления Тома.
Тот день, когда мисс Пай, собрав все свое мужество и все знания, какие она сумела отыскать в медицинских книгах, все-таки решилась и вскрыла Тому грудную клетку, погрузила длинный пинцет между влажными пульсирующими внутренностями, а затем… Затем Эстер потеряла сознание, а когда очнулась, мисс Пай протянула ей пистолетную пулю — маленький, чуть приплюснутый шарик синевато-серого металла, такой безобидный на вид.
Тот день, когда Том в первый раз открыл глаза и заговорил. Он что-то бессвязно бормотал про Лондон, про Пеннирояла и Фрейю, но это было лучше, чем ничего, и Эстер держала его за руку, целовала в лоб и убаюкивала, пока он снова не уснул беспокойным сном.
Смерть ему уже не грозила, и теперь Фрейя иногда заходила навестить его, и Эстер даже иногда уступала ей место у его постели, потому что сама она временами страдала от морской болезни — Эстер плохо переносила качку. Вначале им было неловко друг с другом, но в конце концов Эстер собралась с духом и спросила:
— Ты им расскажешь?
— Кому, о чем?
— Расскажешь всем, что это я продала вас Архангельску?
Фрейя и сама много об этом думала. Она ответила не сразу.
— А если расскажу?
Эстер посмотрела в пол, провела по толстому ковру носком заскорузлого старого сапога.
— Если расскажешь, я не смогу больше здесь быть. Куда-нибудь уйду, а Том достанется тебе.
Фрейя улыбнулась.
— Я — маркграфиня Анкориджа, — сказала она. — Когда я выйду замуж, то сделаю это в соответствии с высшими политическими интересами. Может, за кого-нибудь из нижнего города, или… — Она замялась и чуть-чуть покраснела, потому что вспомнила Коула, такого славного и застенчивого. — Словом, — торопливо продолжила она, — я хочу, чтобы ты осталась. Такому городу, как наш, нужен на борту такой человек, как ты.
Эстер кивнула. Наверное, у ее отца тоже был когда-то точно такой разговор с Магнусом Кроумом в каком-нибудь официальном здании Верхнего Лондона.
— И тогда, если начнутся неприятности — скажем, Дядюшка со своими Пропащими Мальчишками разыщет твое поселение, или нападут воздушные пираты, или потребуется по-тихому убрать предателя вроде профессора Пеннирояла, — ты сможешь свалить на меня грязную работу?
— А что? По-моему, у тебя неплохо получается, — сказала Фрейя.
— А если я не захочу?
— Тогда я всем расскажу про Архангельск, — сказала Фрейя. — Ну, а если ты согласишься, это будет нашей тайной.
— Это шантаж, — сказала Эстер.
— Серьезно?! — У Фрейи был очень довольный вид, как будто она наконец-то освоила тонкое искусство управления городом.
Эстер внимательно посмотрела на нее и улыбнулась своей исковерканной улыбкой.
И вот, уже незадолго до окончания пути, наступила ночь, когда Эстер очнулась от полусна, сидя в кресле у кровати Тома, и услышала знакомый тихий голос, который произнес всего одно слово:
— Эт?
Она встрепенулась, наклонилась к нему, потрогала его лоб, улыбнулась прямо в его бледное, испуганное лицо.
— Том, тебе лучше!
— Я думал, что умру, — сказал он.
— Ты и правда чуть не умер.
— А охотники?
— Их больше нет. Архангельск провалился в полынью и отстал от нас. Мы движемся на юг, в глубь старой Америки. Строго говоря, это может быть и старая Канада — никто точно не знает, где проходила граница.
Том нахмурился:
— Значит, профессор Пеннироял не обманывал? Мертвый континент действительно снова стал зеленым?
Эстер почесала в затылке:
— Ну, это не совсем так. Тут подвернулась одна старинная карта… Все это довольно запутанно. Сначала я не могла понять, почему нужно верить этому Снори Ульвессону больше, чем Пеннироялу, но здесь на самом деле встречаются зеленые участки. Иногда, когда туман расходится, видно маленькие корявые деревца и еще какие-то растения, которые карабкаются по склонам гор. Наверное, от них и пошли все эти пилотские байки. Но это совсем не то, что сулил нам Пеннироял. Тут нет охотничьих земель, только пара-тройка островов. Анкориджу придется стать неподвижным поселением.
Том посмотрел на нее со страхом, и Эстер стиснула его руку, проклиная себя за неосторожные слова. Она и забыла, как сильно горожане боятся жизни на голой земле.
— Я ведь родилась на острове — помнишь, я тебе рассказывала? Там было очень симпатично. Нам будет здесь хорошо.
Том кивнул и улыбнулся, не сводя с нее глаз. Она хорошо выглядела — немножко бледная и, конечно, отнюдь не красавица, но все-таки очень эффектная в новой черной одежде, которую, как она рассказала, взяла в одном из магазинчиков Заполярной аркады на смену своей тюремной робе. Она вымыла голову, перевязала волосы каким-то серебряным шнурком и впервые за все то время, что он ее знал, не пыталась спрятать от него лицо. Том протянул руку и погладил ее по щеке.
— А ты-то как себя чувствуешь? Ты немножко бледная.
Эстер засмеялась:
— Ты — единственный человек в мире, который замечает, как я выгляжу. Ну, в смысле, помимо очевидного. Меня просто немножко тошнит от качки.
(Лучше пока не рассказывать ему, какое открытие сделала Виндолен Пай, когда Эстер обратилась к ней с жалобой на морскую болезнь. А то как бы он снова не заболел от потрясения!)
Том коснулся ее губ.
— Я знаю, ты чувствуешь себя ужасно из-за того, что тебе пришлось убить такую кучу народу. Я до сих пор мучаюсь оттого, что убил Шрайка, Пьюси и Генча. Но ты не виновата. Тебе пришлось это сделать.
— Да, — шепнула она и улыбнулась.
Какие они все-таки непохожие! Думая о гибели Масгарда и его охотников, она совсем не чувствовала никакой вины, только своеобразное удовлетворение и удивленную радость от того, что ей это удалось. Она прилегла рядом с Томом, обхватила его и прижалась к нему; вспоминая все, что случилось с тех пор, как они впервые оказались в Анкоридже.